В течение четырнадцати лет я был врачом религиозной общины сикхов в Шанхае, и мои индийские пациенты в большинстве своем были сикхами, хотя, кроме них, приходили и индийские бизнесмены, хорошо говорившие по-английски, и парсы-огнепоклонники. Многие сикхи в Шанхае служили в английской полиции. Своим высоким ростом и физическим развитием они идеально подходили на роль полицейских, и англичане специально нанимали их на эту службу. За годы своего общения с сикхами я полюбил этих простых и дружелюбных людей. Здесь приведены отдельные фрагменты из моих дневников (1940 - 1954 гг.) с наблюдениями сцен из их жизни.
Один из моих пациентов Атма Синг - очень колоритный человек - в молодости служил в международной (то есть, попросту говоря, в английской) полиции Шанхая. У него образовалась паховая грыжа, и один из молодых английских хирургов решил ее ушить. Хирург был не только молодой, но и неопытный. Во время операции он перерезал Атма Синг бедренную артерию. Чтобы допустить подобную ошибку во время такой операции, нужно было обладать неопытностью самой высокой степени. Тогда, а это случилось, наверное, в начале двадцатых годов, никакой пластики сосудов не было, и Атма Сингу просто ампутировали ногу. Когда он проснулся от наркоза, ему объяснили, что у него нашли очень опасную болезнь, и если бы не отрезали ногу, то он непременно бы умер. Атма Синг страшно обрадовался и был очень благодарен молодому хирургу за то, что тот спас ему жизнь. Он так и остался нашим благодарным пациентом на всю жизнь, рассказывал всем, какой хороший у него был хирург, и благодарил бога, что попал именно к нему.
Когда я познакомился с Атма Сингом, он был уже стариком. Белая, совершенно белая борода. Умные черные глаза, благородные черты лица...
Атма Синг хорошо говорил по-английски (с тем непередаваемым мягким акцентом, с каким говорят на этом языке индусы) и, уволясь из полиции, стал переводчиком. Когда он, стоя на своих костылях, мерно и плавно произносил непонятную речь, сопровождая ее полными достоинства жестами индийского раджи, то впечатление было огромное. Этакий одноногий Рабиндранат Тагор.
Атма Синг приводил ко мне на лечение индусов и индусок (все они были сикхи) и обеспечивал нам взаимопонимание. Придя с какой-нибудь Бхан-каур, он прежде всего сам излагал ее жалобы. Потом я задавал вопросы и осматривал пациентку, делал заключение и писал рецепты. Какой бы осмотр я ни производил, Синг спокойно оставался на месте, даже не думая выходить из кабинета, и разражался речью после каждой моей реплики или вопроса. Его болтливость вначале меня бесила. Если я произносил две фразы, Атма Синг произносил двадцать две. Если я говорил в течение трех минут, перевод Атма Синга занимал минут тридцать. Может быть, оплата его работы была почасовой. Не знаю. Я не верил, что язык сикхов в десять раз длиннее английского. Оставалось предполагать, что Атма Синг нес отсебятину.
В конце концов я понял, что ничего не могу поделать с его болтливостью, смирился и просто стал наблюдать. Я старался себе представить, что он говорит. В душу закрадывалось подозрение, что говорил он приблизительно следующее: «Биби (то есть женщина), доктор саиб (господин доктор) сказал тебе то-то и то-то, а я скажу тебе другое. Ты знаешь, что мы все любим и уважаем нашего доктора саиба. Он нам, как отец. Но он совершенно не знает индийских женщин. Это не его вина, это его беда. А я, Атма Синг, шестьдесят лет изучаю индийских женщин, и теперь продолжаю изучать, правда, ввиду моего преклонного возраста теперь я занимаюсь их изучением с перерывами. И я говорю тебе: не слушай доктора саиба, а слушай меня. Тебе надо совершать все предписанные омовения и молиться. Когда у тебя бывают нечистые периоды, держись подальше от мужа, а так выполняй все его желания и приказания. Лекарство, которое тебе прописал доктор саиб, - хорошее. Принимай его. Иди домой с миром, и ты исцелишься».
Индуска вставала, отдавала мне честь и уходила. Эти милые женщины видели, как их мужья-полицейские отдают честь своим английским начальникам, и думали, что так и нужно поступать. Но представьте себе одетую в прелестное сари молодую женщину, которая отдает вам честь.
У меня сложилось твердое убеждение, что после речей Атма Синга мои индусские пациентки уходили, думая, что я круглый идиот, а Атма Синг, наоборот, великий мудрец. Собственно говоря, если так было на самом деле, то он действительно был великим мудрецом.
Однажды Атма Синг привел ко мне своего соплеменника Притам Синга и его молодую жену. Молодая женщина никак не могла забеременеть, а для индуски это почти трагедия. Притам Синг просил меня вылечить ее. Я посоветовался со своим шефом. Он был гинекологом и предложил мне испробовать для лечения гормоны. Они только начали входить в моду, и врачи еще очень мало знали о них (сейчас, правда, чуточку больше). Я провозился с женой Притам Синга месяца три, и вдруг она перестала ходить на уколы. Разуверилась, очевидно. Вскоре появился Атма Синги сказал мне, что Притам Синг приглашает меня на обед к себе домой. Я с удовольствием принял приглашение, так как никогда не был в квартире сикха.
На территории международного сеттльмента располагалось около десяти полицейских станций - по количеству районов. Каждая станция - это комплекс пяти-шестиэтаж-ных зданий, обнесенных высокой стеной. Такая станция была больше похожа на крепость с тяжелыми железными воротами. На первом этаже находились служебные помещения, а выше - квартиры для полицейских и их семей, холостяков размещали в общежитиях. Европейцев, индусов и китайцев селили в разных корпусах. Европейское общежитие было очень хорошо обустроено. Каждому полицейскому предоставляли большую светлую комнату. Общими были туалеты и ванные, большая столовая с баром и гостиная, обставленная мягкими креслами и журнальными столиками, заваленными газетами и порнографическими журналами на всех языках. Размеры квартир для семейных полицейских зависели от размеров семьи, но, вообще, у англичан больше трех детей бывало очень редко, обычно - один, два ребенка. Как жили китайские полицейские, не знаю: у них были свои, китайские, врачи. Наверное, не хуже индусов. А в индусской квартире я был всего один раз в жизни, у Притам Синга.
Может быть, деление всех полицейских на три группы следует отнести к проявлениям расовой сегрегации, но какой-то смысл, какой-то практический raison d'etre, на мой взгляд, в этом все-таки был. Дело в том, что у этих трех этнических групп совершенно разные кулинарные обычаи. Коридоры индусских квартир пропахли пряным запахом карри и ги (топленого масла из молока буйволиц, которое английская администрация специально выписывала из Индии бочками для сикхов, потому что другого масла они не едят). Карри, конечно, приправа душистая, но вдыхать ее аромат круглые сутки человеку не индийской кулинарной культуры трудно. Китайцы все жарят на масле соевых бобов, к запаху которого трудно привыкнуть, даже прожив всю жизнь в Китае, особенно, когда оно пригорело. Конечно, из европейских кухонь всегда доносился приятный аппетитный запах. Но так думают европейцы. Я полагаю, что индусы и китайцы считали эти запахи ужасной вонью и, проходя мимо, затыкали себе носы.
У Притам Синга с женой была маленькая трехкомнатная квартира. Мы вошли в первую комнату, где стояли небольшой стол и один стул. Налево - две двери: одна вела в маленькую кухоньку с электрической плитой, другая - в комнатку с умывальником, душем и туалетом. В одну из жилых комнат дверь была закрыта, а в другую - открыта, и я увидел, что почти всю ее площадь занимала индийская кровать.
Индийская кровать заслуживает отдельного описания. Это большая квадратная деревянная рама. По всем четырем сторонам этой рамы просверлено множество отверстий, через которые протянуты веревки. Веревки переплетены между собой в виде хитрого восточного рисунка с большими просветами для прохлады. Вообще, для климата Индии ничего лучшего не придумаешь. Но веревки грубые, простыни нет, и я подумал, что спать на такой кровати, наверное, не совсем уютно, а для супружеской жизни она показалась мне даже слишком шероховатой. Но если вспомнить, что индийские факиры и вовсе спят на гвоздях, то простому индусу эти веревки должны казаться, наверное, мягким пухом.
