И тут кто-то обратил внимание на то, что советские ядерные боеголовки производятся в западной части СССР, а оттуда их доставляют через Урал на Дальний восток и устанавливают в местах, откуда удобнее нанести ядерный удар по Соединённым Штатам. Единственной дорогой, по которой можно было транспортировать боеголовки, являлась Транссибирская магистраль, протянувшаяся почти на 5750 миль от Москвы до Владивостока. С остальной Европой Москву соединяли различные железнодорожные ветки. Итак, на определённом этапе маршрута поезд, идущий из Владивостока, вполне мог встретиться с поездом, который вёз боеголовки в восточном направлении. Несмотря на то, что эта встреча продлилась бы не дольше нескольких секунд, включённый счётчик Гейгера в одном из вагонов поезда Владивосток — Москва вполне мог зафиксировать уровень излучения боеголовок.
Вот такая теоретическая база была подведена под операцию "Абсорб", и к 1983 году, когда Рик впервые узнал о ней, Управление успело потрать на осуществление проекта около 50 миллионов долларов. На тот момент детектор радиации ещё не был доведён до ума, однако на железной дороге уже велись весьма любопытные эксперименты. Например, Управление установило несколько суперсовременных фотокамер за фальшивой стеной грузового контейнера. Контейнер был из серии тех, что транспортируются полуприцепами и перевозятся на судах и поездах. С помощью дружественно настроенной японской компании Управление отправило контейнер в путешествие через всю территорию СССР — от Владивостока до границы с восточной Европой. Камеры были запрограммированы таким образом, чтобы делать снимки всех железнодорожных веток, отходящих от магистрали. Многие из них шли от военных заводов, и оказались зафиксированы на плёнке. Эти операции позволили ЦРУ убедиться в том, что в "Абсорб" нет ничего невозможного. Нужно было лишь усовершенствовать ДР, заставив его включаться каждый раз, когда в радиусе действия оказывалась малейшая доля радиации, а затем автоматически выключаться. Когда Рик взял бразды правления в свои руки, Управление уже почти собралось отравить ДР в поездку по бескрайним просторам СССР. Переоборудованный контейнер был отослан в Японию, а там его присоединили к другим таким же контейнерам, груженным керамическими вазами, которые следовало доставить с Тихоокеанского побережья в Гамбург. Так же, как и в случае с "Тоу", во время нашей беседы Эймс пролил свет на ряд моментов, связанных с операцией "Абсорб".
Изучая стопки советских дел, Рик постепенно осознал исключительность своего положения. В 1983 году внутри СССР работало больше шпионов ЦРУ, чем когда бы то ни было за всю историю существования Управления. Помимо Толкачёва, Эймс мог назвать по крайней мере ещё десятка два агентов и около сотни секретных операций, хотя лишь немногие из них были столь же изощрёнными, как "Тоу" и "Абсорб". В большинстве случаев Управление, к примеру, не шло дальше установки подслушивающего устройства в московской квартире советского чиновника. Степень доступа ЦРУ к советским секретам была поистине ошеломляющей. «Бог мой! — впоследствии вспоминал Эймс — наши были везде. Шпионы ЦРУ проникли на все участки советской системы: в КГБ, ГРУ, Кремль, научно-исследовательские институты». Где только «кроты» не прорыли свои ходы… Из-за этого советская система напоминала кусок швейцарского сыра. Если Эймсу и требовались какие-то дополнительные доказательства этого, то он получил их, изучив дело агента ЦРУ в Москве, проходившего под псевдонимом Мидиум, Владимира Поташова. Поташов работал в том же институте и даже в том же отделе, что и Сергей Федоренко, то есть Пиррик, но ни один из них даже не подозревал о другом. «У нас буквально шпион сидел на шпионе!» — рассказывал Эймс.
Помимо дел по агентам, работавшим в СССР, Рик также имел доступ к информации о советских гражданах, трудившихся на ЦРУ за пределами советской империи. Двое из них привлекли его внимание. Оба являлись сотрудниками резидентуры КГБ в советском посольстве в Вашингтоне. И тот, и другой снабжали ЦРУ исключительно ценными развешанными о том, что у них происходило в отделах. Подполковник КГБ Валерий Мартынов, имевший псевдоним Джентил, работал на линии Х, то есть в управлении КГБ, отвечавшем за добычу научно-технической информации.
Мартынова завербовал шеф Рика Родни Карлсон, и он же поддерживал с ним связь. Согласно записям, содержавшимся в деле, Мартынов согласился шпионить по политическим соображениям, разочаровавшись в советском строе из-за процветавшей в КГБ коррупции.
Зато майор КГБ Сергей Моторин, Гоз, перебежал на сторону противника отнюдь не из-за высоких идеалов.
Вскоре после прибытия в Соединённые Штаты в 1980 году он стал жертвой шантажа со стороны ФБР. Агенты Бюро проследили за Моториным, когда тот, явившись в магазин, торгующий электроникой в пригороде Вашингтона Чеви Чейз, штат Мэриленд, попытался приобрести в кредит дорогой теле-видео моноблок. Он был иностранцем и к тому же обладал дипломатической неприкосновенностью, что лишало владельца возможности вчинить ему в судебном порядке гражданский иск, если на то возникнет необходимость. В магазине отклонили просьбу Моторина. Стоило ему уйти, как туда вошли сотрудники ФБР и попросили хозяина помочь им заманить Моторина в ловушку. Согласившись, владелец магазина позвонил Моторину и предложил ему другой способ заполучить вожделенную электронику. Владелец сказал, что позволит выплатить часть стоимости моноблока (950 долларов) русской водкой, которую офицер КГБ мог купить через посольство по цене 4,5 доллара за бутылку (в то время русская водка стоила в американских магазинах 12 долларов). Моторин не отказался. Он вернулся в магазин с несколькими ящиками русской водки. ФБР уже поджидало его там с видеокамерами. Когда Моторин собрался уходить, агенты выступили вперёд и напомнили ему о том, что советское законодательство запрещает продажу и обмен за границей не обложенных пошлиной товаров. Моторин тут же согласился стать шпионом.
На новом месте Рик не должен был руководить повседневной оперативной работой. Скорее, ему, как шефу подразделения, полагалось сидеть и размышлять о методах усовершенствования операций. Также отвечал за разработку новых способов обеспечения безопасности работы агентов ЦРУ. Изучая дела, Рик усмотрел определённую закономерность. Почти во всех случаях, когда ЦРУ удавалось разоблачить американца, шпионящего на КГБ и ГРУ, это становилось возможным благодаря информации, предоставленной предателями из этих организаций. И наоборот, КГБ и ГРУ почти всегда узнавали о шпионах ЦРУ через осведомителей из американской разведки. Одним из наиболее показательных примеров является случай с Уильямом Кэмпайлсом, в прошлом младшим офицером ЦРУ, который в 1978 году явился в афинскую резидентуру КГБ с предложением приобрести у него руководство по эксплуатации КН-П, нового секретного спутника, использовавшегося военными для связи. Кэмпайлс не догадывался, что дежурный офицер ГРУ, встретивший его при входе на советскую территорию, был шпионом ЦРУ. Управление завербовало Сергея Ивановича Бохана, известного под кличкой Близзард, несколькими годами раньше. Он передал в ЦРУ сообщение о визите Кэмпайлса, и того арестовали сразу же по возвращении в Штаты. «Наибольшую опасность для шпионов представляют перебежчики, которые на них стучат», — позднее заявил Рик. Вот и все, проще некуда.
Рик начал приходить в офис рано утром и засиживаться допоздна. В нем вновь проснулся интерес к работе. Как-то раз он попросил у Родни Карлсона разрешения покопаться в материалах, имевших отношение к операции "Содаст". И по сей день в архиве Управления вряд ли найдутся столь не принятые для ЦРУ дела, как то, что касается "Содаст". Так называлась организованная в 60—70-х годах Джеймсом Джесусом Энглтоном «охота на "кротов"», изрядно подкосившая Управление и вписавшая позорную страницу в его историю. «все, кто хоть что-то знает о прошлом Управления, слышали про "Содаст". А людям, руководившим Управлением в 1983 году (таким, как Род Карлсон), Энглтон причинил непоправимый ущерб. Я хотел лично ознакомиться с подлинными документами, и Карлсон дал мне на это зелёный свет».
