- Я чувствую тебя. - Клэр не повернулась к нему лицом, просто сосредоточилась на бассейне с водой, что колыхалась под ее касаниями. Он медленно подошел к ней, будто боясь, что она обратиться в бегство при малейшем движении. – Это, как будто ты под моей кожей. Встроен в часть моего мозга, о существовании которой я никогда не знала. Ты - мое шестое чувство, Михаил. - Она печально усмехнулась. - Что бы это не значило. Я знаю, что не имею никакого права быть настолько безумной. Это не значит, что я открытая книга. Я не говорю о моей жизни, потому что мне стыдно. Я вор - карманник. Лгунья. Моя мама была наркоманкой и воровкой, я даже не знаю, кто мой отец. Я с трудом закончила школу, и мне нечего показать в моей жизни. А ты, Михаил? Чего ты должен стыдиться, чем не делишься со мной? Ты разочарован расстоянием между нами, но это ты его создаешь. Почему ты заставляешь меня остаться, если тебя не интересует ничего, кроме моей крови? Мы могли бы исправить эту проблему полиэтиленовыми пакетами и трубочками. Что я для тебя? Ты знаешь, помимо обеда на колесах.

Не имеет значения, что он думал или чувствовал к ней. Он был чуть больше, чем чужим. Самозваной нянькой. Тюремщиком. И все же, не подпуская ее, отказываясь говорить о себе, он задел ее за живое. Как ты смогла так откровенно говорить о своей жизни, Клэр? Вся эта ситуация была просто психозом. Вампиры? Дампиры? Тайные общества и сверхъестественные убийцы? Боже. Может быть, она умерла на тротуаре неделю назад, и все это какое-то странное чистилище. Ее наказание за вранье и воровство. Безумие, епитимья, которую ей придется заплатить, прежде чем будет разрешено оказаться в раю. Потому что там не было ни одной чертовой вещи, которую можно было отнести к нормальному.

Волна ощущений касалась ее кожи с каждым шагом Михаила. Острое осознание его присутствия нервировало ее. Возбуждало. Пробуждало что-то глубоко внутри, что пребывало в спящем состоянии до сих пор.

- Что ты для меня? - Его голос бы бархатно нежным, темным и теплым, как ночное небо. - Клэр. Ты для меня все.

Слезы навернулись на глазах, и она силой воли заставила их уйти. Она никогда и никому не была нужна. Никто не заботился о ней, никогда не беспокоился, жива она или мертва. Она едва знала Михаила, но его слова значили для нее больше, чем он мог знать. Честность в них вибрировала сквозь каждую частичку ее тела. Как можно чувствовать такую сильную связь с кем-то, с кем она знакома всего неделю?

Прохладная вода скользила сквозь пальцы. Для нее было плохо остаться здесь и жить, как принцесса в замке. Рано или поздно фантазии должны заканчиваться. Она хотела вернуться к своей дрянной захудалой квартирке без еды в холодильнике и, вытащив счета на оплату, решить, следует ли оплатить в этом месяце счет за электричество или за воду. Никаких слуг, никаких фантазий о спортивных автомобилях. Никаких ну уж очень красивых мужчин, следящих за ней. Потому что, как и все хорошее, в конечном итоге это должно закончиться.

Он присел позади нее на край фонтана, так близко, что у нее покалывало кожу, как от физического контакта. Так далеко от города, что был слышен только стрекот сверчков, когда Михаил сделал глубокий вдох и выдох.

- Ты пахнешь летним лесом, - сказал он на вдохе. - Цветами в самом соку. Твоя кровь - самый головокружительный аромат из всех. Он бьет в голову, как выдержанный коньяк. Я могу опьянеть от одного глотка.

Красивые слова. И так же, как коньяк, произнесенные им слова согрели ее тело до предела. Но это не то, что она хотела услышать. Не на самом деле.

- Скажи мне что-нибудь реальное, Михаил. Что-нибудь о тебе. - Она не смела взглянуть на него, не доверяя себе, ведь он был достаточно близко, чтобы коснуться ее. - Дай мне что-нибудь, любую причину доверять тебе.

Он смахнул ее волосы с плеча, и она вздрогнула, когда мужские пальцы коснулись ее плеча и шеи. Его дыхание было теплым, кожа губ порхала возле ее уха.

- Я родился в Киеве в 1622 году. Мой отец был воином и царем; моя мать происходила из ирландского ковена и была принцессой по рождению. Я был воспитан, чтобы бороться рядом со своим отцом. Чтобы уничтожать убийц, которые пытались стереть нас с лица земли. Я воевал, кормился, трахался многие века существования. Я взял женщину в качестве супруги, и жил в относительном удовольствии. Я не утруждал себя связями с друзьями или парой. Я мало заботился о возвращении моей души. Моим единственным беспокойством было истребление моих врагов. В свою очередь, они уничтожали все, что я знал. И теперь я - последний из древних, и совокупность коллективных воспоминаний моей расы живет внутри меня.

Правда. Она звенела в ней с ясностью церковного колокола. Низкий гул вибрировал в груди Михаила, довольное мурлыканье, которое плавило кости Клэр.

- Кто эта женщина? - Ревность вспыхнула огнем в ее венах, но почему? Она не могла понять острую боль, как и эту необъяснимую связь, которую чувствовала с мужчиной, сидящим позади нее.

- Илия. Дочь Виктора Делова. Он был полководцем нашего ковена.

Клэр позволила пальцам скользить по воде, туда-сюда, туда-сюда. Михаил наклонился к ней, и сильные руки обвились вокруг ее бедер, сжимая в объятьях.

- Истребитель убил Илию. Вытащил матку из ее тела, пока она была еще жива. И когда никого не осталось, кроме меня, он дразнил меня этим знанием. Жег и пытал меня. Сдирал кожу с моего тела и бросал ее в пламя. И когда я думал, что сойду с ума от жажды мести и собственного бессилия, убийца пробил мою грудь серебряным колом и оставил умирать на дне могилы.

Правда.

У Клэр перехватило дыхание, и она откинулась в его объятия, упираясь спиной в твердую, мускулистую грудь Михаила. Руки вампира змеей обвились вокруг ее талии, и он притянул Клэр к себе. Так естественно быть в его объятиях. Клэр задрожала, боясь своей реакции, и легкости, с которой он был с ней.

- Как ты выжил?

Губы Михаила коснулись ее уха, и он глубоко вздохнул, надолго задержав дыхание в легких.

- Я был слаб. Голоден. Без надежды и помощи. Один. Я лежал в этой сырой, темной, тесной черной дыре целое столетие, питаясь грызунами и любыми маленькими зверьками, нашедшими путь ко мне. Сто лет, прежде чем я мог собраться с силами и сдвинуть тяжелую каменную крышку в сторону и освободить себя.

Клэр обхватила его руки и крепко сжала.

- Сто лет? - выдохнула она. Промежуток времени был непонятен ей. - Михаил... - Ее сердце болело за него. За все, что он потерял. Он страдал. И выжил.

Его губы уткнулись в ямку между челюстью и горлом. Клэр вздрогнула от влажного тепла его языка и наклонила голову, чтобы дать ему лучший доступ. Он открыл рот, коснулся клыками ее кожи, заставляя все в животе Клэр сжаться, а ее киску пульсировать. Она потянулась назад и запутала пальцы в его волосах, положив голову ему на плечо.

- Почему ты оттолкнул меня? Я думала, ты хотел меня, но...

- Я никогда не хотел ничего так сильно, как тебя. - Его пальцы пробежались по ее ушной раковине, и она вздрогнула. - Я не отталкивал тебя, Клэр. Я защищал тебя.

- От чего? - пробормотала она.

- От себя.

- Михаил, думаю, настало время позволить мне решать, нужна ли мне от тебя защита. - Она потянулась вверх, провела кончиками пальцев по его челюсти, ее ногти пощекотали короткую щетину. - Потому что, безусловно, от тебя она мне не требуется.

- Я никогда не буду питаться другой кровью всю оставшуюся часть моего существования. Никогда не положу руки на другую женщину. Ты принадлежишь мне так же, как и я связан с тобой. И это знание будет моей погибелью так же, как от любого кола в моем сердце.

Клэр вздрогнула от его слов.

- Почему?

- Ронан считает, что ты сосуд. - Голос Михаила был почти осязаем, вибрируя вдоль ее плоти. - Человек для вампира. Достаточно сильный, чтобы выжить при трансформации и способный выдержать вес Коллектива. - Он мягко фыркнул. - Все это бабушкины сказки.