— Фред весьма достойная личность, мистер Морган. Я знаком с ним уже много лет и видел его в весьма сложных ситуациях. Фред Даркин — не убийца.

— Вот как! А факты говорят об обратном, — непреклонным тоном заявил он. — А теперь прошу у вас извинения. У меня чрезвычайно много дел.

— Я хотел бы встретиться с Бэем.

— Невозможно. Он очень занят.

— Ему известно, что я здесь?

— Нет. Но даже если бы он знал об этом, то уверяю вас, не захотел бы встречаться. Теперь извините, я опаздываю на совещание.

Морган повернулся и решительно зашагал туда, откуда появился. Сделав ручкой рыжеволосой, я устремился вслед за ним.

— Мистер Гудвин, — он повернулся ко мне, возмущено сопя, — я должен предупредить вас, что если вы не покинете храм, я буду вынужден просить охрану вывести вас из помещения. Рискуя показаться невежливым, я заявляю, что ваше присутствие здесь нежелательно.

— Да, это действительно крайне невежливо. О’кей. Я не стану испытывать возможности вашей частной полиции, но обещаю, что вы и ваш добрый Преподобный отец еще услышите обо мне и о Ниро Вулфе. Пока.

С этими словами я отсалютовал, но приветствие отскочило от его широкой спины, потому что он уже шагал по фойе, якобы торопясь на совещание.

Так или иначе, но из храма меня в некотором роде выставили. Согласно инструкции Вулфа, я должен был попытаться встретиться с Бэем, но отнюдь не настаивать на этом. Я и не настаивал, однако моя обида была столь огромна, что, направляясь к дверям, я едва-едва улыбнулся светлоглазой рыжульке в зеленом наряде. Возвращаясь к паромному терминалу и проходя по парковке, я заметил кучку людей, переминающихся у других дверей огромной церкви. Я притормозил, заметив, что одна из женщин в группе машет мне рукой и что-то говорит. Я не расслышал слов и подошел ближе.

— Вы ищете экскурсию? — спросила она, когда я оказался от нее на расстоянии броска подковы в нашей национальной игре. — Я сейчас поведу группу.

Я хотел было отказаться, но тут же прикусил язык.

— Это как раз то, что я ищу. Огромное спасибо.

Гидом оказалась очень приятная леди лет шестидесяти на вид с безукоризненно причесанными седыми волосами и в безупречно подходящем к ее годам костюме ручной работы. Рядом с ней полумесяцем почтительно разместились экскурсанты в количестве восьми душ, шесть из которых были женщины. Все они были примерно в том же возрасте, что и их гид.

— Мне показалось, что у вас какой-то потерянный вид, — сказала мадам гид с милостивой улыбкой. — Меня зовут Нелла Рейд, и я только что начала рассказывать нашим гостям историю создания Храма с Серебряным Шпилем.

— Мне не хотелось бы вас прерывать. Умоляю, продолжайте.

— Ничего страшного. Я приступила всего минуту назад. Как я уже сказала, наш основатель и руководитель Барнаби Бэй начал проповедовать восемнадцать лет назад в маленьком городке на побережье Нью-Джерси. Он был молод тогда, да и сегодня, с моей точки зрения, он по-прежнему молод, — со смешком добавила она. — В следующий день рождения ему исполнится сорок девять. Барни — Преподобный любит, когда его так называют, — был вначале помощником пастора в двух церквах Джорджии, откуда он родом. Услышав призыв Господа, он двинулся на север. Собрав нехитрый скарб, Барни со своей красавицей женой переселился в известный курортный район к северу от Кейп-Мэй. Примерно четыре года он в теплое время года читал проповеди собирающимся на пляже отдыхающим. Зимой он выступал перед местной публикой. Его аудитория в старом, пустовавшем годами полуразрушенном церковном здании, конечно, была меньше, чем летом. Вам известно, что Господь наш заявляет о себе самым чудесным образом. О Барни услышали в журнале «Тайм» и опубликовали там большой очерк о «босоногом проповеднике». Так его нарекли в журнале. После этой публикации отовсюду начали притекать деньги, и Барни сумел построить в том маленьком городке новую прекрасную церковь, которая действует и по сей день.

Весело обежав взглядом свою аудиторию, Нелла Рейд спросила:

— А теперь кто из вас назовет мне самый безбожный город во всей Америке?

Высокий костлявый человек с изборожденным глубокими морщинами лицом и прядью седых волос, спадающей на один глаз — позже я узнал, что его зовут Макферсон, — прогудел:

— Это не трудно. Мы сейчас в нем находимся. Это наше старое доброе «Большое Яблоко».

— Мы сами из Сиу-Фоллз, — гордо добавила его жена, как бы стараясь придать дополнительный вес словам супруга.

— Есть ли желающие прокомментировать данное утверждение? — с улыбкой спросила Нелла Рейд.

— Я тоже проголосовала бы за Нью-Йорк, — со смехом заявила женщина неопределенного возраста с лицом, похожим на полную луну. — Проголосовала бы, несмотря на то, что приехала аж из самою Кентукки, чтобы взглянуть на этот город.

— Я добавлю и свой голос, — бросила еще одна дама, тощая, в огромных очках с темной оправой и стрижкой в стиле Принца Отважного — героя детских комиксов и мультфильмов, — а мне ведь дважды довелось побывать в Лас-Вегасе.

— Барни не был бы удивлен, услышав ваше общее мнение, — произнесла Нелла Рейд с интонацией, которая появлялась у миссис Каннингхэм, моей первой учительницы, когда та хотела похвалить одного из нас за случайно выдавленный правильный ответ. — Он разделял и разделяет ваше чувство. Еще находясь в Нью-Джерси, Барни услышал призыв Господа прийти в Нью-Йорк, в котором для Всевышнего было и есть столько дел.

Она выдержала паузу, однако у нее хватило актерского мастерства на то, чтобы пауза выглядела естественной:

— Однако я хочу добавить, что Нью-Йорк заселен совершенно замечательными, великолепными людьми, многие из которых являются столпами нашей общины. Но там же обитают многие и многие тысячи тех, кто отчаянно нуждается в прикосновении руки Божией. Барни знал это четырнадцать лет назад, когда прибыл сюда, он еще лучше знает это сегодня, несмотря на безмерный прогресс, которого он добился здесь, в Серебряном Шпиле.

— Вы видите это? — спросила она, сделав выразительный взмах рукой в сторону кирпичной, утопающей в зелени церквушки на противоположной стороне автомобильной стоянки. Остроконечная крыша церкви была раза в четыре ниже большого шпиля. —Это наша Канская часовня — первое здание, которое построил Барни, явившись сюда. Часовня получила свое имя в ознаменование первого чуда, свершенного Христом, когда он превратил воду в вино на пиру в Кане Галилейской. Барни считал, что сооружение церкви в Нью-Йорке, на Стейтен-Айленде, — событие под стать божественному чуду. Мы посетим часовню позже, а сейчас настало время осмотреть храм. Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы покорно потащились за ней, а Макферсоны тем временем завели между собой спор, пытаясь установить точную дату их первой, и единственной, экспедиции в опасные дебри Нью-Йорка. Думаю, что победа осталась за супругой, но точно в этом не уверен, так как совершил плавный дрейф на противоположное крыло группы. На сей раз мы вошли в здание через другую дверь, не ту, которой я пользовался ранее. Нелла Рейд провела нас в зал высотой в два этажа и подняла руку, чтобы прекратить все разговоры.

— Сейчас мы находимся в нартексе — западном притворе нашей святыни, — благоговейно произнесла она. — Я знаю, что он выглядит ужасно дорогостоящим из-за прекрасного белого мрамора стен и гранитного пола, но вам следует знать, что камень и большая часть стоимости строительных работ были оплачены одним джентльменом — членом нашей общины. Он строитель и познал Бога благодаря Барни. Теперь пройдем в святилище.

Поверьте, зал являл собой весьма впечатляющее зрелище. Огромные хоры. Стеклянная стена двадцати футов в высоту и сорока в ширину позади кафедры. Сама кафедра как бы выглядывала из зарослей ивняка над живописным озерцом, какие изображают на пасхальных открытках с парой лениво плавающих лебедей. Над кафедрой висел большой крест из стекла или прозрачного пластика. Его, очевидно, подвесили на тонкой проволоке, которой не было заметно. Нелла по меньшей мере трижды повторила, что в зале более трех тысяч шестисот мест, причем это были не скамьи, как в подавляющем большинстве церквей, а мягкие театральные кресла. При этом, подчеркнула она, зал трижды утром в воскресенье заполняется прихожанами чуть ли не под самые стропила. То же происходит и на вечерней службе. Нелла показала нам телевизионные камеры и будку на балконе, откуда регулируются звук и свет.