По распоряжению режиссера нашли нужную пушку. Впятером мы смогли ее поднять на одну-две ступени. А, повторяю, ребята все были крепкие. Нам стали подкладывать доски — ничего не получалось. На помощь пришло еще несколько солдат — не помогло. Так и не смогли снять. А во время войны все это было на глазах у Саакова. У людей появлялась какая-то необыкновенная, необъяснимая сила.

Когда я уже проработал в театре несколько лет и играл большие роли, я получил повестку в военкомат — меня призвали в армию. Я пришел в театр уже обритым. Актеры удивились, стали спрашивать, что это за новая прическа. Я объяснил, тогда они меня заставили пойти к Михаилу Ивановичу Цареву. Вместе мы пошли к Елене Николаевне Гоголевой. Она куда-то срочно отправилась. Позже я узнал, что она ездила к Малиновскому и все ему объяснила. Он сказал: «Конечно, пусть остается. В театре и в кино он для армии сделает больше». Эти слова оказались пророческими. Я стал много сниматься. Среди моих фильмов, кроме «Весны на Одере» и «Сильных духом», и «Оборона Севастополя», и «Блокада». Я переиграл многих военных — были и капитаны, и майоры, и полковники, «дослужился» даже до генерал-майора в фильме «Соколово».

Часто снимали прямо на полигоне по нескольку месяцев, так что можно сказать, что я свое отслужил. Неловко хвастаться, но один космонавт говорил, что когда он учился, то очень хотел походить по выправке на моего Кольцова из «Адьютанта его превосходительства». Мне это очень приятно — значит, я свое дело сделал.

Сколько их было — фильмов — на моем веку. В каждом осталась частичка моей души. С каждым связаны воспоминания.

Наступил 1968 год. Михаил Калатозов начал снимать фильм «Красная палатка» — первый совместный фильм с итальянцами. Я играл итальянца, инженера дирижабля Трояни. В фильме снималось целое созвездие мирового кино — Массимо Джиротти, Клаудиа Кардинале, Харди Крюгер, знаменитый Джеймс Бонд — Шон Коннери, который в этой картине играл Амундсена. Это его первая роль после Бондианы. Нобиле играл Питер Финч. Он прославился в фильме «Процесс об Оскаре Уайльде», где играл Уайльда, и получил за это «Оскара».

Питер — прекрасный человек. Он шотландец, но по складу характера очень напоминал русского. Наверное, не случайно первая его жена была русская, балерина. Вторая — негритянка. Ее звали Элита, я с ней познакомился. Его дочь от первого брака училась у нас в ГИТИСе. Он очень хотел, чтобы она училась именно в России. Для меня же звездой номер один был все-таки Массимо Джиротти. Он играл в нашем фильме совсем небольшую роль капитана корабля, но для меня он был и остается любимым героем неореализма. Встреча с этой живой легендой незабываема.

С нашей стороны были заняты Донатас Банионис, Юрий Визбор, Борис Хмельницкий, Отар Коберид-зе, Эдуард Марцевич, Никита Михалков, Григорий Гай и я. В нашу группу входили и Питер Финч, игравший Нобиле, Луиджи Ваннукки и Марио Адорф. Мы два месяца провели вместе. Снимали под Ленинградом, в Репино. Жили очень дружно. По вечерам, после съемок, собирались вместе, беседовали, выпивали. Снимали мы и в Риме, и, кроме того, в Арктике, в районе Земли Франца-Иосифа.

Эта экспедиция до сих пор кажется чем-то фантастическим. Для обеспечения безопасности при работе на льду студия пригласила в экспедицию шестерых альпинистов, мастеров спорта: Владимира Кавуненко, Владимира Безлюдного, Вадима Кочиева, Бориса Левина, Аркадия Мартыновского и спортсмена-разрядника Владимира Кулагу. Были в экспедиции и флаг-штурман полярной авиации СССР Валентин Аккуратов, экипаж вертолета Ми-4 во главе с заслуженным летчиком-испытателем СССР Василием Колошенко, охотник на медведей, водители автомобилей и вездеходов, специалисты по взрывам, дирижаблестроители, подводники-аквалангисты, радист с малогабаритными радиостанциями — компания многочисленная и разнообразная. Вертолет стоял на специальной площадке на корме корабля. Отплыли мы в начале августа. Пошел первый снег — все палубы стали совершенно белыми, вокруг льды с коричневыми ложбинами нерпьих лежбищ и голубыми озерами пресной воды. Льдины скреблись прямо о борт нашей «Оби». Остановились мы в бухте Тихой — за кормой океан, вокруг горы какого-то немыслимого фиолетового цвета. Такую красоту я раньше видел только на картинах.

Жили мы вместе с итальянцами на дизель-электроходе «Обь». Разговаривали далеко за полночь. Они любили наше шампанское. Мы тоже его любили, тем более что оно было довольно дешевым. Я пытался выучить итальянский, немного мне это удалось. Как-то наш продюсер за хорошую работу отблагодарил нас трехдневной поездкой на остров Капри. Мы плыли на небольшом пароходике, и я целую ночь проговорил с одним моряком-итальянцем. Мы друг друга отлично понимали, может быть, этому способствовали и напитки, которые мы потребляли за разговором. Плыли мы из Неаполя. Он показался очень знакомым — мы прекрасно помнили знаменитый фильм «Неаполь — город миллионеров», фильмы Эдуардо де Филиппо. Мы бродили по узеньким улочкам, увешанным веревками с бельем, слушали, как перекрикиваются соседи, и нам казалось, что мы попали в кино. На следующее утро мы оказались уже на Капри. Запомнился сказочной красоты грот с необыкновенно красивой голубой водой. Кстати, мы удивились, услышав там русскую речь. Оказалось, что па Капри все перевозчики на лодках — русские. Наш перевозчик не был исключением.

Во время съемок была масса потрясающих встреч. Не могу забыть встречу с Умберто Нобиле. Ему исполнилось уже, наверное, больше девяноста. Он приезжал к нам на съемочную площадку, рассказывал об экспедиции.

Мы снимали какие-то эпизоды в Риме. Итальянские актеры встречали нас в аэропорту. Самолет опоздал, но они не уходили, простояли, ожидая нас, полночи. Ночью повезли пас на машине по городу, показали Колизей. Меня поразило, что в Колизее оказалось дикое количество кошек разных окрасов. Такого количества кошек я не видел нигде, разве что на острове Мальта. Там, куда пи пойдешь, везде кошки. Они лежат па машинах, бродят по пляжам — их никто не трогает.

Мы очень сдружились за время съемок. Питер Финч и Шон Коннери устраивали нам в ресторане шотландские вечера. Питер Финч повел нас в ресторан на площади Испании, специально для нас на этот вечер он пригласил из Шотландии известного волынщика. На следующий день он должен был играть перед королевой. Это был незабываемый вечер. А Марио Адорф повел нас в маленький ресторанчик на границе со Швейцарией. Вначале мы разочаровались — ожидали увидеть какое-нибудь роскошное здание, а этот ресторанчик находился в небольшом старинном домике (там именно такие ресторанчики и ценятся). В зале стояла печь, на столах свежее мясо, дичь. Можно брать что хочешь и готовить самим. В этот же вечер Марио Адорф привел двух женщин небольшого роста, одетых в черные костюмы с короткой юбкой и высокие сапоги. Оказалось, это Брижит Бардо со своей дублершей. Она приглашала нас к себе на виллу. Тогда нам казалось странным, что у нее есть охрана, что она скрывается от фотографов. Теперь-то мы знаем, как опасны папарацци. Жаль, что занятость на съемках не дала мне возможности поехать на виллу этой знаменитой актрисы.

Месяц мы снимали на Земле Франца-Иосифа. Впервые в истории мирового кино профессиональная камера работала на восемьдесят первом градусе северной широты. В свободное время мы собирались в кают-компании, устраивали концерты, отмечали вместе все дни рождения. Я помню, 1 сентября отмечали и день рождения моей дочери. За месяц все спиртное в буфете, конечно, выпили. В это время из Мурманска подошел ледокол «Сибиряков», на котором должны были сниматься «красинцы» — Григорий Гай, Никита Михалков и другие актеры. Никита Михалков побежал туда, чтобы пополнить наши запасы. Когда он возвращался, из-за борта «Сибирякова» вышла семья белых медведей. Они были буквально метрах в двадцати от него. Никита успел вспрыгнуть на «Обь», а один медведь, поднявшись на задние лапы, пытался забраться на борт. К счастью, все обошлось. С медведями мы общались много. Мы бросали им банки со сгущенным молоком, им это очень нравилось. Кончилось это тем, что мы не могли спуститься на лед (а все съемки проходили на льду) из-за того, что вокруг ходили медведи. Их не пугали ни выстрелы, ни ракеты, ни корабельная сирена, ни дым. Пытались распугать ракетницами — ничего не помогало. Они бесстрашно группировались возле ледокола.