– Спасибо, – прошептала Избел. – Я повела себя крайне нечестно с этим человеком. Крайне нечестно. Однако я сделаю все возможное – только бы родить от него ребенка.

Кеннет нахмурился, услышав тихий стук в дверь. Он только что лег после молчаливого ужина с Избел и Пульхером. Вполне возможно, что это Пульхер пришел отчитать его. И, наверное, начнет уговаривать остаться.

Кеннет не хотел видеть брауни, но все же открыл дверь – и ахнул, увидев Избел. Она стояла перед ним в своей красивой ночной сорочке и с распущенными волосами. Подумав, что не сумел ей все объяснить, Кеннет спросил:

– Избел, ты что, не поняла меня?

Проскользнув в комнату, она ответила:

– Я все поняла. Ты уезжаешь на рассвете. – Она села на постель, сложив руки на коленях, чтобы скрыть их дрожь.

– И все же ты пришла ко мне?..

– Поверь, Кеннет, я понимаю, что ты должен уехать. – Он молча закрыл дверь. – Кеннет, почему ты так на меня смотришь?

Он криво усмехнулся и встал перед ней.

– Похоже, Избел, мне немного не по себе. Выходит, ты не расстраиваешься из-за моего отъезда?

– Я не сказала, что не расстраиваюсь. Я сказала, что понимаю тебя. Возможно, я просто не сообразила, что ты уже окончательно со мной попрощался. Потому и пришла…

Сев на кровать, он сжал ее в объятиях и усадил к себе на колени.

– Я рад, что ты пришла ко мне сейчас, рад больше, чем способен выразить словами. Но недоумеваю… Почему ты сделала это после того, как я сказал, что уеду?

«Чтобы ты мог дать мне ребенка», – подумала Избел и тотчас прикусила губу, чтобы не выложить правду.

– Потому что я хочу тебя, – пробормотала она, глядя в пол, дабы скрыть румянец. – Да, ты со мной уже простился, но я все равно хочу тебя. Мне нравится то, что ты заставляешь меня чувствовать. И это ведь последняя ночь. После нее я никогда не получу возможности испытать это наслаждение. – Избел украдкой взглянула на любовника и добавила: – Думаю, больше ни один мужчина не заставит меня почувствовать ничего подобного. И посмотрим в лицо жестокой правде: вряд ли мне встретится кто-то другой.

Мысль о том, что другой мужчина коснется ее, ужасно разозлила Кеннета, но он постарался не думать об этом. Он не имел права ревновать, потому что уходил от Избел.

Он решил, что лучше не думать о том, с кем она будет и что станет делать после его отъезда. Чувства, бушевавшие в его груди, подсказали, что он вполне был способен вернуться в Бандал. Но это было бы глупо, поскольку он все равно не сможет остаться.

– Наверное, мне должно быть смертельно стыдно за себя, – сказал он со вздохом.

– Почему?

– Ты спасла мне жизнь и подарила наслаждение, которого я до этого никогда не испытывал. А я отворачиваюсь от тебя.

– Я не могла оставить тебя умирать или угодить в лапы к Слуа. И я сама пришла в твою постель. Наслаждение было взаимным. Может, это мне следует стыдиться.

Он упал на кровать и привлек ее к себе.

– Тогда давай вместе тонуть в нашем позоре.

Она улыбнулась и тихо сказала:

– Да, давай тонуть…

Избел вскрикнула в веселом изумлении, когда Кеннет поспешно разделся и снял с нее сорочку. Когда же их обнаженные тела встретилась, она вздрогнула – жгучая страсть охватила обоих. О, они так подходили друг другу… Почему же он не мог этого понять? Почему не видел так же ясно, как она, что судьбой им предназначено быть вместе?

Она провела рукой по его груди, наслаждаясь ощущением. Сегодня ей не уснуть, и если все будет так, как она задумала, то Кеннет тоже не уснет.

Страсть, рожденная отчаянием, терзала ее все сильнее. Коснувшись губами его губ, Избел окончательно осознала, что это – ее последняя ночь любви. Кеннет найдет другую. Мужчина его положения должен жениться и завести детей. А она не сможет сделать то же самое. Не сможет искать нового любовника. После его ухода она останется совсем одна, если не считать ребенка.

Когда Кеннет взял ее, она помолилась о том, чтобы Пульхер оказался прав, чтобы в эту ночь она зачала ребенка. Потому что ребенок – это единственное, что не даст ей впасть в полное отчаяние.

Кеннет тихо встал, оделся, затем взял свой меч и стеганую тунику. Он очень долго стоял у кровати и смотрел на спавшую Избел. Ему хотелось лечь рядом с ней и сжать в объятиях, несмотря на долгую ночь любовных ласк. Но он знал, что если поддастся порыву, то, возможно, никогда не уедет.

Он бесшумно выскользнул за дверь, чувствуя себя ночным вором. Затем поспешил на конюшню, оседлал Уоллеса и выехал со двора с единственной связной мыслью в голове. «Я должен убраться отсюда побыстрее, пока не передумал», – мысленно повторял Кеннет.

Избел встала, надела сорочку и подошла к окну. Возможно, это трусость – изображать сон, но она чувствовала, что так лучше.

Наблюдая, как любимый выезжал со двора в сером предрассветном свете, она положила руку на живот и снова помолилась, чтобы Пульхер оказался прав. Если она не может получить этого мужчину, то, по крайней мере, будет утешаться, воспитывая его дитя.

Избел поморщилась, выпрямилась и потерла ноющую поясницу. Как только Кеннет уехал, она оделась и пошла убирать в конюшне. Работа была тяжелая и грязная, и ей почти удалось забыть о своем одиночестве. Жаль только, что она не сможет так проработать всю жизнь…

Выйдя во двор, чтобы набрать воды из колодца и смыть с себя вонь конюшни, она вдруг насторожилась. Что-то было не так… Раньше она никогда не чувствовала угрозы в стенах Бандала, а сейчас… Казалось, магия, прежде защищавшая ее, внезапно исчезла.

Умываясь, она продолжала озираться, затем поспешила к воротам, чтобы запереть дверь. Выливая воду в саду у ворот, она поняла, что опоздала – в открытые ворота вбежали двое. Избел поняла, что не успеет добежать до дома, но все равно метнулась к дверям.

Тот, что был повыше и тощий, погнался за ней. Обхватил ее за талию и бросил на землю. И тотчас же подбежал второй и прижал Избел к земле.

Ледяная рука страха сжала ее сердце. Избел поняла, что задумали эти двое, и ее последней связной мыслью была мольба о том, чтобы они не повредили ребенку, которого она уже носила.

Мысленно она звала на помощь Кеннета, но знала, что это безнадежно. Он оставил ее больше часа назад. Даже если бы она каким-то образом смогла докричаться до него, коснуться его разума своими мольбами, – он не сумел бы поспеть к ней вовремя.

Осознав, что она действительно совершенно одна и даже призраки ее покинули, Избел стала сопротивляться еще яростнее. Тощий негодяй, сидевший на ней верхом, занес над ней кулак, и она приготовилась к удару. В следующее мгновение кулак врезался ей в челюсть, и ее наконец окутала благодатная тьма.

– Кеннет! Кеннет! Помоги!

Рыцарь резко натянул поводья, придержав коня, и осмотрелся. Хотя он ничего не увидел, его охватил страх, а этот жалобный крик о помощи все еще отдавался эхом у него в голове. И то был голос Избел – он был в этом уверен! Но как он мог ее услышать, если находился в часе езды от Бандала?

– Магия, – пробормотал Кеннет. – Она пытается использовать магию, чтобы притянуть меня назад, Уоллес.

Едва он произнес эти слова, как понял, что все совсем не так. Избел никогда не пошла бы на подобный обман. Да и страх в ее голосе был слишком реален. Казалось, что притяжение, которое он чувствовал, требование мчаться обратно в Бандал, было порождено не эгоизмом, но ужасом и необходимостью. Она взывала не к любви и страсти, но к его силе и защите.

Кеннет развернул коня и, пришпорив его, галопом помчался в Бандал. Паника душила его, но он старался держать себя в руках. На обратную дорогу уйдет не целый час, потому что сейчас он ехал гораздо быстрее, чем до этого. Но успеет ли вовремя? И был ли это крик о помощи, потому что она лишь предчувствовала беду – или он вырвался из ее души, потому что она уже была в опасности? Если последнее, то он не доберется до нее вовремя.