– Как насчет небольшого пари на эту игру, леди Избел? – спросил он, делая первый ход.

– Насколько небольшого? – В ожидании ответа она изучала доску.

– Поцелуй, если я выиграю.

Избел так растерялась, что уронила фигуру. Кеннет взглянул на нее и притворился, что ничего не заметил. А ее сердце колотилось так гулко, что она была уверена: он слышал это. И она медлила с ответом, так как знала, что снова проиграет. Пари же казалось… немного скандальным. Но искушение было слишком велико. Она ведь жаждала его поцелуев с того момента, как увидела. Кроме того… Таким образом она сможет добиться своего, сделав вид, что все это затеял исключительно Кеннет.

– А что получу я, когда обыграю тебя? – спросила Избел.

– Что бы ты хотела?

– Чтобы ты один день спокойно полежал в постели. Иначе ты не сможешь исцелиться…

– Цена высокая, но справедливая.

Пока они играли, Избел вынуждала себя оставаться спокойной. Ей очень хотелось, чтобы игра побыстрее закончилась, но она знала, что будет ужасно смущена, если Кеннет поймет это. Когда же ей вдруг показалось, что она вот-вот поставит ему мат, Избел едва не сделала глупый ход; потребовалась вся сила воли, чтобы продолжать играть так, словно она и впрямь хотела выиграть. И она облегченно вздохнула, когда Кеннет, сделав очередной ход, лишил ее всех шансов на победу.

Едва пробормотав слово «мат», он отодвинул доску и заключил «проигравшую» в объятия. Избел почувствовала, как дрожит от предвкушения, и взмолилась, чтобы Кеннет принял это за смущение. Она чуть напряглась, когда он сжал ее лицо ладонями. И вдруг испугалась, что поцелуй не оправдает ее ожиданий.

– Это всего лишь поцелуй. Ни к чему так пугаться, – послышался хрипловатый голос рыцаря.

– Я просто немного нервничаю.

– Ты вдова, и поцелуй для тебя не в новинку, – напомнил Кеннет, принимаясь покрывать ее лицо нежными, дразнящими поцелуями.

– Твои поцелуи для меня в новинку, – прошептала она.

– Это можно быстро изменить, – пробормотал он в ответ.

В тот момент, когда он прижался губами к ее губам, Избел поняла, что этот поцелуй – именно то, о чем она мечтала, и даже больше, гораздо больше. Она обвила руками шею Кеннета, и он тотчас притянул ее к себе. Жар охватил все ее тело, когда его язык коснулся ее языка. Дыхание же участилось и стало неровным, когда Кеннет принялся поглаживать ее ладонями. А поцелуй становился все более пылким, более требовательным, и она трепетала от влечения к этому мужчине.

В какой-то момент сила этого желания испугала ее, и она, высвободившись из объятий Кеннета, соскочила с кровати.

– Думаю, ты уже получил свой приз, – пробормотала она.

– О, Избел… – прошептал он, потянувшись к ней.

Она отступила от него подальше и принялась пятиться к двери. Ей ужасно хотелось вернуться в его объятия, и Избел решила, что именно поэтому надо убраться от него как можно скорее. Избел с самого начала знала, что желает Кеннета Дэвидсона, но то, что она испытывала сейчас, можно было назвать острым голодом. Соблазн был слишком велик, и поэтому ей следовало уйти, чтобы собраться с мыслями и решиться окончательно…

Избел уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но, не выдержав, выскочила из комнаты. Она бежала к себе в спальню и мысленно молилась, чтобы Кеннет не догадался, что именно заставило ее удрать.

Дело было самое обычное, но Кеннет давно не получал такого удовольствия. Глубоко вдохнув теплый воздух конюшни, он принялся растирать своего коня. На Уоллеса не садились уже много дней, так что растирать его не было нужды, но эта работа была одной из немногих вещей, на которые у Кеннета хватало сил. Несмотря на три недели отдыха, слабость по-прежнему оставалась, так что для тяжелой работы он не годился. Это немного раздражало, но он чувствовал себя достаточно хорошо, если не пытался напрягаться. А вот если пытался, слабость немедленно возвращалась.

Зная, что нужно терпеливо ждать, когда силы восстановятся, он решил думать о чем-то другом – и тут же вернулся мыслями к Избел. Кеннет думал о ней почти постоянно после того дня, как поцеловал ее. Раньше он никогда не испытывал такой бурной страсти. Даже в юности, в те дни, когда только начал познавать восторги, которые могут делить мужчина и женщина, он не мучился так от влечения к женщине. А теперь не в силах был ни на секунду забыть об Избел. Но он ничего не мог поделать, потому что всю последнюю неделю она к нему не приближалась.

Это сбивало с толку, потому что он ни за что бы не подумал, что Избел может струсить. И все же она испугалась… Сначала он решил, что ее поспешный отход и очевидное волнение были следствием того, что он действовал слишком быстро или каким-то образом выказал свое желание. Но ведь Избел – вдова, не невинная девственница… К тому же он, хотя и не скрывал своего желания, не делал попыток взять ее. «Возможно, я слишком тщеславен, – думал Кеннет, – но не вызван ли ее побег тем, что она впервые испытала вкус страсти?» Ведь ее муж вполне мог быть скверным любовником – безразличным, неопытным и поспешным. И тогда понятно, почему она в его, Кеннета, объятиях так растерялась и даже, наверное, испугалась.

Кеннет назвал себя дураком, уже привычно обходя призрак маленького оборванного мальчика, неожиданно появившегося перед ним. Наверное, не стоило размышлять над действиями Избел, поскольку он не имел ни фактов, ни каких-либо знаний, которые помогли бы ему ответить на множество накопившихся вопросов. Но одно он твердо знал: его влечение к Избел превосходило все мыслимые и немыслимые пределы. Она была необычайно красива, хотя и казалась довольно странной. А впрочем… Ему было слишком мало известно о ней, чтобы понять смысл ее действий.

Следовало учитывать и еще одно обстоятельство: он не мог предложить Избел больше, чем любовную связь. Конечно, эта связь будет пылкой и сладостной, но Избел – не та женщина, на которой можно жениться, во всяком случае – мужчине его положения. Его семья считалась богатой и влиятельной, но он был третьим сыном. Конечно, отец, проявив великодушие, дал небольшое состояние всем своим детям, однако Кеннет сознавал, что должен найти выгодную партию, чтобы приданое невесты сделало его богаче. А у Избел – весьма скромные земельные владения. К тому же она водила дружбу с созданиями, от которых в ужасе бежали все нормальные люди. Он также знал, что не сможет сделать Избел наложницей, так как это ее оскорбило бы. «Так что же предпринять?» – спрашивал себя Кеннет.

Решив пока не думать об этом и не гадать, он вышел из конюшни. Кеннет понял, что единственный способ окончательно что-то решить – это поговорить с Избел. Следовало спросить, почему она убежала от него, почему опасалась приближаться. И в худшем случае она просто откажется ответить.

Он нашел ее у курятника, где она кормила кур. Несколько мгновений Кеннет стоял поодаль, наблюдая за ней. Казалось, Избел была столь же озадачена происходящим, как и он. Осторожно приблизившись к ней и стараясь не испугать громким окриком, он тихо позвал:

– Избел… – Она вздрогнула и повернулась к нему. – Нам нужно поговорить, Избел.

– Боюсь, я слишком занята, – пробормотала она и тревожно вскрикнула, когда он осторожно, но решительно сжал ее руку.

– Ты была слишком занята всю неделю. Ясно, что тебе нужно многое сделать до того, как установится зима. Но думаю, ты можешь уделить мне минуту-другую, не опасаясь, что за это время наступит голод.

Избел невольно поморщилась и попыталась успокоиться. Она понимала, что им нужно поговорить, и даже пыталась мысленно проговаривать необходимые слова, – но стоило ей увидеть Кеннета, как она трусила. Не помогали и напоминания о том, что они предназначены друг другу судьбой и нужно многое сделать, чтобы это предназначение исполнилось. Избел не столько боялась того, что скажет ей Кеннет, сколько того, что скажет ему сама. Потому что она знала: чувства, которые пробудил у нее его поцелуй, перехлестывали границы страсти. Любовь уже нашла место в ее сердце, и эту тайну она не хотела раскрывать, поскольку Кеннет не выказывал признаков того, что испытывал те же чувства.