Когда мы доехали до места, ливень прекратился точно так же внезапно, как и начался. Я приехала на пятнадцать минут раньше, чем обещала, но это даже к лучшему – мы сможем, покончить со всем этим быстрее.

Дом стоял на другом конце лужайки, такой невозмутимый, увенчанный тишиной и покоем. Как только я увидела его, я поняла, что для меня этот дом навсегда останется его домом – домом Риза, а не домом Джейка, и что я наверняка больше никогда не захочу сюда вернуться.

Влажная трава хлюпала у меня под ногами. Я знала, что двери в гостиную были закрыты, что на гранитных ступенях никого нет, но я так и видела, как Риз бежит ко мне навстречу, чтобы подхватить меня на руки, лишь бы я не намочила ноги. Чтобы нести меня. Нести и целовать на протяжении всей лужайки. Не в этот раз.

Мои ноги дошли до ступеней, пальцы нашли дверную ручку. Затем услышала два голоса эхом разносящиеся по всему дому из библиотеки:

– ...потому что, если ты так думаешь, Джейк, ты просто выжил из своего гребанного ума! Я не потому позволяю тебе здесь жить!

– Это мой дом. Мне не нужно твое разрешение.

– Не лезь в мою жизнь, иначе ноги твоей не будет рядом с Принстоном! Тебе это прекрасно известно.

– Делай, что хочешь со своей жизнью, но ведь это и ее жизнь тоже.

– С каких это пор жизнь Теи вдруг стала тебя волновать?

Молчание.

– Во сколько она придет?

– Она должна быть через десять минут.

– Скажи ей, что я вышел, и что так будет лучше для нее – не видеть меня ни сейчас, ни вообще когда-то.

– Тебе нужно самому с ней поговорить.

– Снова начинаешь? – Что-то ударилось о дерево и ударилось сильно – окна задрожали. – Ты скажешь ей именно то, что я сказал!

– Риз, ты разбил ей сердце…

– А ты думаешь, от правды ей было бы легче? Прекрати читать мне нотации, потому что ты и понятия не имеешь каково это – быть вынужденным врать девушке, которую любишь.

– Тогда не ври ей. Не стоило и начинать.

– Судя по всему, наши с тобой взгляды здесь расходятся в том, что я должен и что я не должен делать. Особенно, если дело касается Теи. Это довольно самонадеянно, – его голос снова пропитал гнев . – что ты думаешь, что у тебя вообще есть право на собственное мнение. Так или иначе – ты сделаешь то, что я сказал и точка!

– Не тебе решать, что мне делать.

– Не заставляй меня отворачиваться от тебя, Джейк, или я клянусь…

– Меня не волнует, что ты сделаешь со мной. Она заслуживает знать правду, если ты ей не скажешь…

– Что тогда? Ты сам ей скажешь? Это ты хотел сказать? Вот оказывается, как мой младший брат поступит со мной?

Теперь его голос просто взорвался от ярости, которой я ни от кого прежде не слышала. Стены просто не могли сдерживать ее, она сотрясала весь дом.

– Если ты скажешь ей что-то – хоть что-то – то убирайся из этого дома! И больше никогда не возвращайся!

Дверь с грохотом хлопнула, когда я вошла, в комнате был лишь Джейк, опершийся на письменный стол:

– Теа?!

– Что именно ты не должен мне говорить?

– Мой брат должен сказать, не я…

– Да, должен. Но твой брат никогда не будет честен со мной; думаю, он дал понять это яснее ясного. Так что, пожалуйста, не будь как он.

Он выглядел подавленным. Пораженным.

– И не делай вид, будто правда убьет меня. Я уже и так почти все знаю.

– Ты знаешь? Но как?

– Не важно как. Я знаю о вашей семье... знаю про заболевание, которое передается в вашей семье из поколения в поколение. Знаю о том, как умерла твоя мать. Мне было жаль, очень жаль, когда я услышала это, но я правда хотела бы, чтобы вы и Ризом просто…

– Это никак не связано с моей семьей. Это связано с твоей.

Он подошел к книжному шкафу, вытащил большую книгу и показал ее мне. Михаил Врубель. Сибирянин, который нарисовал полотно в комнате Риза.

Страницы зашелестели в его руках. Портреты. Стилизованные иконы. Замершая жизнь то здесь, то там. Затем внезапное изменение – одержимость русскими сказками. Девушки, превращающиеся в лебедей. Летающие серафимы. Морские цари, охотящиеся на рыжих русалок. Пока одна картина не все остальные – чувственная, поразительная, взрывающаяся красками на двух страницах.

“ Сидящий демон ”. Картина была написана в 1890 году, сразу после появления стихотворения Лермонтова о демоне, который влюбился в человеческую девушку накануне ее свадьбы.

– Он похож на моего брата, правда?

Даже мое бурное воображение не могло подготовить меня к его следующим словам. И некоторое время все его слова не имели для меня никакого смысла. Пока Джейк говорил, я надеялась что он просто шутит. Но я никогда не видела его более серьезным, его голос звучал машинально, безжалостно – только так он мог решиться стать тем, кто, наконец, расскажет мне все – и далеко, его голос был незнакомцем, обрушивающим на меня вердикт, рассказывал мне фрагменты истории, казалось бы несвязанных между собой, но они были слишком ужасны, чтобы быть ложью.

– Женщина, которую ты видела рядом с ним – твоя сестра. Она умерла много лет назад, во время ритуала, чтобы спасти его жизнь. Во многих отношениях, большинство из которых вероятно не имеют никакого значения, он сам не совсем живой... не в человеческом понимании этого слова. Когда она пожертвовала собой ради него, он оказался привязанным к ней навсегда. Каждый месяц, в полнолуние он должен встречаться с ней и делать то, что ты увидела – раньше это не было проблемой, пока он не встретил тебя. Я предупреждал его, но он сильно влюбился в тебя. Ты первая женщина, которую он по–настоящему полюбил. И, зная моего брата, ты, скорее всего, будешь последней. Но вот чего он никогда не сможет сделать, так это нарушить данную клятву. Это станет его концом. Возможно твоим тоже. Так как он просто не может заставить себя пойти к ней, после того как только что был с тобой, он избегает тебя, он пьет, беситься – выбивает мысли о тебе из своей головы. Когда она насыщается им, он свободен и может провести с тобой весь следующий месяц, пока она снова не придет за ним. Вот и все.

Сказав это, Джейк вышел из комнаты.

Хранитель тайн

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ТЫ ПРОСИШЬ ПРАВДУ, ты должен быть готов к ней.

Я ушла из дома сразу же после поспешного ухода Джейка. Я не чувствовала себя комфортно в доме парня, который встречался со мной уже несколько месяцев, и тут вдруг оказалось, что он... что именно? Зомби? Вампир? Или ужасный гибрид и того, и другого? Существом, которого Джайлс в своем упорном побеге от рационального, назвал бы – и не надо так бледнеть, мисс Славин, вспомните, что в древней Греции его воспринимали вовсе не в качестве бесплотного злого духа – даемоном?!

Все, что мне было нужно – один паззл, который не подходил для этой истории, деталь, которую Джейк не смог выявить, и поэтому я могла бы принять его рассказ за полный бред. Причудливая фантазия, придуманная мечтательной девчонкой, которая задолго до этих событий поиграла с его рассудком, и осталась с тех пор неуловимой.

Наверняка Эльза пичкала его подобной чушью в то время, заполняя его голову не только навыками игры на фортепиано и конструктивным решением проблем подросткового возраста. Наверняка она кормила его разными сказочками. Легендами, если хотите. Про красивых таинственных ведьм, крадущих твое влюбленное сердце и с помощью сексуальных ритуалов способных заполучить тебя и навсегда сделать своим рабом. Но вовсе не для того, чтобы жить долго и счастливо. Навсегда. Как будто ты уже не сможешь больше умереть.

Наверняка все это сильно поразило воображение юного 12–летнего мальчишки, и в конце концов эта игра с историями о смерти начала отображаться на его реальной жизни, заставляя его делать странные вещи. К примеру, украдкой пробраться в похоронное бюро. Капнуть пару капель крови в гроб, чтобы напугать немногочисленных посетителей. А потом украсть тело Эльзы и сделать с ним... Бог знает, что именно. А может, он не остановился на этом? Ведь над смертью Эльзы до сих пор витает туман загадочности. Нет улик. Нет подозреваемых. Да и кто, будучи в здравом уме, будет подозревать в чем-то ребенка?