Вдалеке, изуродована, как плохо–освещенный сценический реквизит, Кливлендская башня загораживал все небо. Я пошла по дорожке из гравия в противоположном направлении – через сарай, через холмы, где я никогда не ходила раньше.

Поле для гольфа освещалось лунным светом. Хищный поток серебра поглотил траву, деревья, и любое существо, которое ползало по земле до этого момента. Теперь все замерло. Изранено. Готовое завопить. Вспыхнула ночь, взорвавшись, как черный гранат, и заполнила все тишиной. Та же удивительная, безумная тишина, как в ту ночь, два месяца назад...

Ночь, на рассвете которой я встретила Риза.

Именно тогда началась ложь. Его распахнутая рубашка в то туманное утро. Взлохмаченные волосы. Румянец на щеках. Руки, вероятно, еще сохранившие тепло другой девушки, когда он впервые прикоснулся ко мне.

Не совсем парень однолюб...

Я легла на траву. Дорожка из гравия закончилась, и я остался там, позволяя лунному свету извиваться вокруг моего тела и отразить его форму – последнее отражение, из которого можно воссоздать и возвратить меня в какую-то грядущую ночь, похожую на эту, если я решу нанести этим холмам еще один визит. Я буду тогда созданием. Дикой. Неосязаемой. Подвергающейся лишь влиянию луны.

Сейчас я просто обычная девушка. Потерянная. Разбитая. Отравленная Ризом и всем, что увидела в Плюще. Здесь, далеко от толпы, я могла чувствовать его дыхание на своей коже, принесенное ветром, его руку на своей щеке, как в то первое утро... а затем холмы снова охватила тишина. И с ней – его отсутствие.

К тому времени, когда я направилась обратно в Форбс, должно быть, было уже за полночь. Большинство фонарей погасли, но некоторые из них все еще горел свет, пробивающийся сквозь деревья, и я не сводила с них глаз, возвращаясь. Очертания чего-то угловатого меня напугало. Затем я узнала, что это, и продолжила идти: это был просто сарай, сливающийся с круглыми формами холмов и деревьев. До тех пор, пока от звука я не замерла на месте. Голос. Раздавшийся от старой сосны рядом со мной...

Риз!

Голос разливался под ветками, слишком тихий, чтобы разобрать слова. На мгновение затих. И снова раздался. Затем другой голос и смех, причинивший мне боль. Совершенно ясно: голос женский.

Я развернулась. Сделала несколько шагов к тому дереву...

Обломанные ветки ничего не скрывали, но первой я увидела ее. Ее голая спина без единого изъяна двигалась медленно, изгибаясь дугой под каскадом золотистых волос; белоснежные плечи, мерцали при луне. Он сидел на земле. Голый. Отдавшийся ей. Спина была прижата к стволу дереву, трясь о грубую кору. Его руки тянулись назад, сжимая ствол дерева для равновесия, напрягая мышцы каждый раз, когда он толкался в нее...

Я не смела двигаться. Но его глаза открылись и встретились с моими.

Неверие.

Затем страх.

Ужас.

Тем не менее, он не остановился. Его тело продолжало двигаться в ритме его напарницы.

Ее фарфоровые пальцы взяли его за подбородок. Приподнял его лицо. Открыли свои губы для ее нетерпеливого рта. И его глаза – глаза, которые так долго поддержали мой мир – просто закрылись, сказав свое прощай.

Я убежала.

Обратно к чему? Куда?

Трава заглушала каждый мой шаг, но я знала, что мои шаги на ней были единственными – он не потрудился побежать за мной.

Тогда я остановилась в ужасе. Что-то еще происходило на этом поле для гольфа. Это исходило из пруда, и я боялась взглянуть на то, что мои глаза увидели мельком:

Рябь. Сначала сильная, а затем утихающая. Расширяя свои темные круги на водянистой глади, пока фонтан не прекращал свой несмолкаемый ритм в ночи...

Но ни звука не доносилось от него. Или от чего-то еще.

Как и концентрические круги на воде...

Я знала эту тишину и дикое создание, которое собирается явится в ней.

«Любой, кто родился с кровью самодивы, может вызвать их», однажды предупредил меня человек, которого со мной связывала одна кровь,. «Просто подумай об этих ведьмах в ночи, и вот они тут как тут!»

Там, возле церкви в Болгарии, я думала о Эльзе. И она пришла – хрупкая девушка в белом, готовая танцевать под луной. На этот раз я не собиралась убегать в страхе. Я хотела поговорить с ней, рассказать ей обо всем. Как Риз разбил мое сердце дважды за одну ночь. И как я теперь хотела стать такой, как она – ведьмой, самодивой – и чтобы никакой мужчина не мог больше причинить мне боль.

Но холмы оставались пустыми. Естественно. Эльза умерла, много лет назад, и все, что у меня когда-то будет, это несколько потрепанных страниц о старой легенде и ритуале.

Тогда я поняла, что у меня и этого больше не было. Чтобы удовлетворить одну из многих прихотей Риза, я захватила ее работу по ошибке со своими нотами, и оставила их на его фортепьяно. Ноты было легко заменить. Но мне нужно вернуть обратно ее эссе. И если я не хотела встретиться с ним еще раз, я должна была сделать это быстро, точно зная, что его не было дома.

Не теряя больше времени, я повернула от Форбса и направилась в сторону Кливлендской башни и всему, что находилось за ней, ожидая меня в ночи.

Подруга Эстлинов

СВЕТ ОТ ЛУНЫ ПРОСАЧИВАЛСЯ через французские двери и освещал все вокруг – каждое место в комнате, где он разговаривал со мной, сидел со мной, обнимал меня.

Я поняла, как только вошла, что ни на одном из фортепиано ничего не было. Но я подошла к тому, что располагался слева – к его – и провела пальцами по клавишам, не нажимая на них.

– Мисс Теа?

Голос чуть не довел меня до сердечного приступа, пока я не поняла, кто это был. Элегантно одетый, как и всегда, дворецкий стоял у входа в вестибюль. Серьезное лицо. Нечитаемое выражение. Как и в первый раз, когда я появилась нежданно.

– Добрый вечер, Ферри. Я вошла через газон. Одна из французских дверей не заперта.

Он, вероятно и сам это понял, но был слишком благоразумен, чтобы спросить о причине моего несвоевременного появления без приглашения.

– Боюсь, господина Риза нет в данный момент.

– Да, я знаю.

Неумолимый взгляд пристально изучал мое лицо. Знала, что Риза нет дома и все же заявилась в этот дом? Без предупреждения. Посреди ночи.

– Могу я вам чем-то помочь, мисс Теа?

– Я оставила партитуру на этом фортепиано, – произношения слова “это” принесло облегчение в воздухе, словно фортепиано никому не принадлежало. – Вы, случайно не знаете, где она?

Он кивнул, но не показал никакого намерения вернуть ее. Верный, как хорошо обученный сторожевой пес, он не позволит мне взять что-то из дома, пока его хозяин не вернется домой.

– Сожалею, что потревожила вас так поздно, Ферри. Это мой последний визит сюда, и не сомневаюсь, что Риз был бы тоже рад узнать об этом. Мне просто нужны мои ноты обратно, прежде чем я уеду, вот и все.

– Отъезд в такой час, вероятно довольно… неразумный? Конечно, я могу вызвать такси, но советую вам остаться здесь до тех пор, пока господин Риз не вернется.

Я должна уехать, неважно разумно это или нет.

– Могу я взять свои ноты, пожалуйста?

Он открыл скамью фортепьяно и достал ноты (из груды, в которой я их оставила). Я проверила, находились ли среди них все еще записи Эльзы. Они были на месте.

– Господин Риз очень сильно о вас заботится, – его голос стал неожиданно теплым, и больше не похож на голос дворецкого. – Это может быть не слишком заметно в данное время. Но он заботится. Вы смогли бы заметить это, если бы только…

– Я увидела достаточно сегодня вечером, Ферри.

В очередной раз этим вечером в чьих-то глазах прослеживался страх. И на этот раз он не рассеялся за закрытыми веками.

– Мисс Теа, если позволите… – Звук того, как он вздыхал, заполнил комнату. – Я должен отдать вам кое–что, если вы сможете уделить мне минутку.