Мать с отцом после свадьбы… На маме белое платье, в руках — цветы. И глаза у нее веселые — большие, черные и блестящие, как спелые вишни. Мама положила руку на плечо мужу и улыбается, а он хмурится, и его густые усы почти закрывают верхнюю губу. Отец в праздничном костюме — широкие брюки, жилет и пиджак; из верхнего карманчика торчит краешек платка, как у настоящего щеголя.

Ондра много раз слышал, как мать в шутку упрекала отца за то, что он выглядит на снимке слишком мрачным. Испортил, мол, памятку о свадьбе. Как бы там ни было, мальчику отец и таким нравится. Он смотрит с фотографии на сына сурово и серьезно, а Ондре сейчас именно это и нужно. Сегодня Ондра принял важное решение, и отец должен его одобрить.

Старший Стремень был носильщиком на вокзале. Уходя на работу, он брал с собой связку толстых веревок. Иногда он нанимался грузчиком к людям, которые переезжали с квартиры на квартиру, и таскал по лестницам шкафы и другую тяжелую мебель. В такие дни он возвращался домой измученный, в пропитанной потом, а нередко и порванной одежде. Мать тогда засиживалась допоздна, латая его штаны или рубашку.

Трудно, конечно, угадать, как отнесся бы отец к известию, что его сыну запретили посещать школу. Но ведь Ондра ни в чем не виноват, он хорошо учился. Да и все равно, как бы Ондра ни старался, директор всегда нашел бы повод, чтобы к нему придраться, раз он знает, что его отец сидит в тюрьме.

— Рабочий должен учиться, иначе он не сумеет отстоять свои права, — часто говорил отец. — То, что ты узнаешь из книг, никто у тебя не отнимет.

Как все грустно складывается. Чего там гадать!.. Папа, наверно, огорчится, если узнает, что сына выгнали из школы. А вдруг директора переведут в другой город и Ондра сможет вернуться?

Но когда это будет? А пока что надо зарабатывать и помогать маме. Тогда они купят еще угля, перчатки для мамы, теплое белье для отца. Все можно купить, лишь бы деньги были. Ондра уже знает их силу.

Он невольно вспоминает пана Ланцуха, отца его одноклассника, хозяина этого дома и колбасной. Ланцух очень любит деньги. Мама целый год копит, чтобы заплатить ему за квартиру, даже по воскресеньям гладит дома чужое белье. Непонятно, зачем богатому Ланцуху столько денег и почему он забрал у мамы швейную машину. Если маме нужно шить, она ходит к Ланцухам, и за это он заставляет ее бесплатно стирать на них. А сами Ланцухи могут шить сколько им угодно, хотя это и не их машина.

Колбасник не живет в этом доме, он только иногда бывает здесь — в первом этаже у него склад. Однажды он пришел вместе с сыном, и с тех пор Ланцух-младший не разговаривает с Ондрой. Наверно, отец запретил ему водиться с сыном коммуниста. Ну и пускай! Очень он нужен Ондре! Ланцух много о себе воображает, и ребята его терпеть не могут.

Ондра совсем застыл. Уголком глаза он покосился на печку, потом перевел взгляд на фотографию, с которой весело улыбалась мама, и решил не топить. Нет! Сейчас он пойдет на вокзал, предложит какому-нибудь пассажиру поднести его сверток или чемодан, и хоть мелочь, да заработает. А маме он ничего не скажет, пока не накопит немного денег.

Вскочив с постели, Ондра пробежал несколько раз по комнате, чтобы согреться, и вышел на улицу. Его так и обожгло колючим морозным ветром, который, наверно, примчался к ним в город прямо с Ледовитого океана. Ондра поспешил на вокзал; он промерз до костей, и ему очень хотелось есть.

Бывало, отец не раз брал его с собой, и Ондра знал, где обычно дежурят носильщики. Он остановился на почтительном расстоянии от них и, чтобы хоть немножко согреться, притопывал на месте и стукал ногой о ногу.

Носильщики обратили внимание на посиневшего от холода мальчика, и один из них даже подошел к нему:

— Ты кого ждешь, паренек?

— Никого, — ответил Ондра. Он испугался, решив, что его сейчас прогонят отсюда.

— Тогда беги домой, еще простудишься, чего доброго: сегодня холодно. Ну, живей, раз-два!

— Я хочу отнести кому-нибудь чемодан, — робко пояснил Ондра.

Носильщик, видимо, удивился. Он пристально поглядел на Ондру и вдруг спросил в упор:

— Послушай, а ты не сынок ли Стременя?

Ондра кивнул головой.

Носильщик еще раз внимательно вгляделся в его лицо и повел в буфет, где заказал две порции горячего супа — для себя и для Ондры. Ондре было неловко, он отказывался, но носильщик, казалось, даже не слушал, что он говорит, и с аппетитом глотал ложку за ложкой. Тогда, опасаясь, как бы не остыл его суп, Ондра последовал примеру своего неожиданного покровителя и почувствовал, как приятное тепло разливается по всему его телу.

— Твоя мать больна?

Ондра и не заметил, что носильщик кончил есть и теперь наблюдает за ним.

— Нет, мама стирает. Директор прогнал меня из школы, и я решил заработать хоть несколько крон на уголь.

— А почему тебя прогнали? — спросил носильщик.

Ондра честно рассказал, как все было. Его слова поразили носильщика.

— Значит, вот чему они учат вас! Ничего, паренек, ты еще вернешься в школу, получишь образование и сам сможешь стать учителем. Эта комедия недолго протянется. Все наверстаешь, и никого не бойся. Недалеко то время, когда бояться придется другим. А теперь ступай домой. Держи. — Он достал из кармана деньги. — Купи угля и не падай духом. Отец скоро вернется.

Ондра быстро спрятал руки за спину.

— Нет, не надо. У нас пока еще есть уголь. Просто я хотел маме сюрприз сделать.

— Возьми, говорю я тебе! Отец мне отдаст. Сколько раз он ссужал меня деньгами, — настаивал носильщик.

— Да ведь нам сейчас они не нужны, — не сдавался мальчик. — Позвольте лучше мне подождать, может быть, подвернется какая-нибудь легкая поклажа…

— Придешь завтра, если потеплеет. А сейчас даже горячий суп у тебя в животе замерзнет. Айда домой! Не хочешь денег, не надо. Я на днях зайду к твоей маме.

Носильщик расплатился с буфетчиком и протянул мальчику руку:

— Ну, брат, беги быстрее ветра, а то без ушей останешься! Будь здоров!

— До свиданья, дядя. Значит, я завтра приду, ладно?

— Приходи, приходи.

Носильщик ушел.

Ондра остался один. Домой возвращаться не хотелось: здесь было теплее и ему нравилась вокзальная сутолока. Мимо него то и дело проходили пассажиры — кто с набитым мешком, кто с чемоданом, кто с корзиной, перевязанной веревками, а кто со свертком.

Ондра глядел на эту пеструю толпу с не свойственным ему прежде интересом. Он мысленно взвешивал чемодан, который почему-то казался ему не тяжелым, или узел, который тащила женщина, радовался, что пассажиров так много и почти все они с вещами. Завтра носильщик подскажет ему, как предложить пассажирам свои услуги.

У него снова озябли ноги; недолго думая он вошел в зал ожидания и занял свободное место на скамейке, стоявшей у стола. Несколько рабочих читали за столом газеты, кто «Словака», кто «Словацкую политику».

Ондра съежился, попробовал было потопать подошвами по грязному полу, но это не помогло. Согреться не удалось. Тогда мальчик решил разуться и растереть застывшие пальцы. Он нагнулся и стал развязывать шнурки, но вдруг заметил, что под столом кто-то наступил ногой на ногу соседа. Так ребята в школе предупреждают зазевавшегося товарища, что к его парте подходит учитель.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Ондра исподтишка наблюдал, что будет дальше. Люди, сидевшие за столом, казалось, были поглощены чтением, но Ондра видел, что один из рабочих искоса поглядывает на человека в черном драповом пальто, расположившегося на скамейке у входа. Человек этот уткнулся носом в газету «Гардист» и делал вид, будто его совершенно не занимает, что творится вокруг. Однако рабочие явно встревожились. Они только притворялись, что читают, а сами переговаривались, не поднимая глаз и почти не шевеля губами.

— Это он, — процедил сквозь зубы рабочий, предупредивший соседа об опасности.

— Угу, — ответил его товарищ, сидевший рядом с Ондрой, и с опаской взглянул на мальчика.

— Тихо, — прошептал первый.