— Идите вперед, товарищи, мы пойдем за вами, — произнес чей-то приятный голос.

Лацо едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть от радости. Они идут к Якубу! «Товарищи», — обратился к ним партизан. Значит, он имел в виду и Лацо. «Идите вперед, товарищи»…

Если бы ребята из команды слышали, вот бы они удивились! Как жаль, что нельзя им про это рассказать!

Лацо даже вздохнул. До чего же обидно! Нельзя даже словечком обмолвиться о самом большом событии, которое ему довелось пережить в Вербовом. Никто об этом не должен знать.

— Стойте! — сказал один из конвойных.

Они остановились. На поляне белела палатка — настоящая большая палатка, только Лацо заметил ее не сразу, потому что кругом лежал снег.

Изнутри пробивался слабый свет, окрашивая полотно в бледно-желтый цвет. Кто-то откинул полог и, согнувшись, вышел из палатки.

— Якуб! — воскликнул Лацо и замер на месте, испугавшись, что брат на него рассердится.

На этот раз мальчику показалось, что Якуб стал еще выше ростом и шире в плечах, чем прежде. Как же иначе! Якуб теперь командир! Он командует всеми партизанами — и теми, которые сейчас спят, и часовыми, и теми двумя, которые привели их сюда. А сам Якуб еще не спал, он, наверно, думал о том, как поскорее избавиться от немцев и гардистов.

— Лацо! — удивленно воскликнул Якуб.

Он быстро шагнул к ним навстречу, взял брата за плечи, приподнял его и заглянул в глаза, словно стараясь прочесть в них что-то важное.

— Растешь, парень. Скоро можно будет тебе доверить пулемет. Придешь к нам? — засмеялся он.

— Приду, — убежденно сказал мальчик.

— А ты как к нам попал? Зачем? — уже совсем другим, очень серьезным тоном спросил Якуб у спутника Лацо.

— По поручению Центрального комитета. Пароль постоянный: «Смерть фашизму, да здравствует Коммунистическая партия!» — ответил тот.

Якуб сердечно обнял его. Лацо было лестно, что он привел к партизанам такого важного гостя, да к тому же члена своей команды. В этот момент из палатки вылез второй великан — пожалуй, он был еще выше Якуба. Лацо узнал в нем дядю Яна, которого они с Зузкой провожали на вокзал.

— Руда! — радостно воскликнул дядя Ян, разглядев в темноте лицо товарища из Жилины.

С минуту они стояли молча, потом вдруг развеселились и принялись тузить друг друга по спине.

— Ты, старина, вырастаешь всюду, где тебя не сеяли, — пошутил великан.

— Я сам сею и, надеюсь, дождусь жатвы, — со смехом ответил Руда.

Все кругом тоже рассмеялись.

Увлекшись разговором, товарищи не спеша подошли к лагерному костру. В куче пепла еще тлело несколько головешек. Лацо опустился на колени и стал раздувать огонь, стараясь набрать в легкие как можно больше воздуха. Когда угольки разгорелись, он принялся осторожно подбрасывать хворост. Веточки быстро вспыхнули, затрещали, и яркие языки пламени взметнулись ввысь.

Лацо не раз приходилось разводить в поле костер, и он хорошо знал, как это делается. Теперь он выбирал поленца покрупнее и все подкладывал и подкладывал. Дрова были сухие и не дымили. В воздухе стоял приятный запах смолистой хвои.

А Руда тем временем оживленно беседовал с Якубом и Ондришем.

— …Главное, не оставлять немцам решительно ничего. Угнать коров, запасы продовольствия зарыть в землю, — объяснял он.

Лацо украдкой поглядывал на них. Товарищи внимательно слушали Руду, а Лацо плохо разбирал, что он им объясняет. Руда говорил тихо и быстро, порой обрывал на полуслове начатую фразу, перескакивая от одного вопроса к другому. Все это было непонятно мальчику.

— Завтра, — сказал Якуб, — наши отряды начнут открыто действовать против фашистов по всему краю. Среди нас есть несколько русских. Они бежали из концлагеря. Это опытные, закаленные фронтовики — знают, как обращаться со взрывчаткой, умеют изготовить мины из любого материала, хоть из щепок. Они нам помогут организовать взрывы на железной дороге.

Лацо продолжал подбрасывать в огонь поленья и сухие ветки. Пламя ярко разгорелось, и от костра веяло приятным теплом. Мальчик согрел руки и теперь сушил ботинки — осторожно, чтобы не прожечь подметки.

Ветер колыхал верхушки деревьев, и они таинственно шумели. Время от времени Лацо улавливал скрип сапог на снегу: кто-то ходил по лесу. Хорошо, что кругом партизаны, с ними он ничего на свете не боится, но одному ему было бы здесь страшновато.

— Некоторые из моих ребят ушли на задание и вернутся только к утру. Созовем всех, кто остался в лагере, и скажем им… — предложил Якуб.

— Прекрасно, — согласился Руда.

Великан Ондриш тоже кивнул головой.

Якуб подошел к караульному и что-то ему шепнул. Вскоре со всех сторон к костру стали подходить вооруженные люди.

— Смотри, как мальчишка здорово работает, — шутливо сказал один из них, протягивая к огню замерзшие руки.

Плечистый парень в короткой куртке широко, во весь рот, улыбнулся и похлопал Лацо по спине.

— Ты партизан, да? Скажи, молодец, кто ты такой? — задорно рассмеялся он, заметив смущение Лацо.

Парень говорил не по-словацки, и Лацо плохо понимал его. Но мальчику понравились и его смех и веселые глаза.

— Разрешите познакомиться! Я Миша, Миша. Понял? — сказал парень, протягивая Лацо руку.

— Понял. Вы, наверно, русский? А меня зовут Лацо, Лацо Главка.

— Уж не брат ли ты нашего командира? — спросил партизан, стоявший немного поодаль от костра.

— Брат, — гордо ответил Лацо.

— И ты тоже хочешь стать партизаном? — дружески улыбаясь, спросил Миша.

— Я… я хочу стать коммунистом, — со всей решимостью заявил Лацо.

Люди, столпившиеся у костра, рассмеялись.

— Мы тоже коммунисты, паренек. Сейчас мы воюем с оружием в руках, а потому и зовемся партизанами, — объяснил Лацо его сосед.

— Понимаю, — густо покраснел Лацо. — И я рад был бы воевать, да мне велят пока что ходить в школу, — робко пожаловался он.

— Ну, воевать тебе, пожалуй, рановато. Наше дело добыть для тебя лучшую жизнь. А ты учись, брат, хорошенько, а когда выучишься, сможешь как следует во всем разобраться и по-настоящему оценишь свободу и справедливость, — задумчиво сказал длинноусый партизан.

Лацо сразу узнал его по голосу. Это был тот самый старик, который в прошлый раз разговаривал с Главковой.

— Ясно тебе, товарищ Лацо? — добродушно потрепал его белокурый чуб Миша.

— Ясно, — улыбнулся Лацо.

— Внимание! — крикнул Ондриш.

Якуб подошел к костру. Рядом с ним плечом к плечу встали Руда и Ондриш. Партизаны обступили их тесным кругом и приготовились слушать. Лица у всех были серьезные, сосредоточенные.

— Товарищи! — громко сказал Якуб. — К нам прибыл представитель Центрального комитета, чтобы сообщить о решениях, принятых нашей партией. Мы боремся не одни. Наша партия знает и помнит о нас. Предоставляю слово ее посланцу.

По толпе прокатился приветственный гул. Люди еще теснее сомкнулись вокруг костра. Всем хотелось видеть оратора, говорившего от имени партии. Лацо взволнованно смотрел на оживленные, давно не бритые лица с широко открытыми, горящими глазами. Да, эти бойцы, собравшиеся ночью в чаще леса, — сильная, непобедимая команда.

— С каждым днем Советская Армия и сражающаяся бок о бок с ней Чехословацкая бригада все ближе подходят к нашей границе и несут нам освобождение. А мы здесь должны помочь им. Ведь это наша земля! Мы пахали ее с давних пор, мы строили здесь дома и фабрики. И мы не хотим быть рабами. Мы не позволим угнетать нас и наших детей…

— Не позволим! — воскликнул партизан, стоявший рядом с Лацо.

— Попили они нашей крови! Хватит! — подхватили другие.

— Покончим с бесправием! Долой фашистские порядки!

— Верно, товарищи! Нам нужен совсем другой, наш порядок. Мы не прекратим борьбы, пока не построим новую, сильную демократическую республику, в которой чехи и словаки будут дружно жить и работать. Будем же высоко держать знамя партии!