По двору расхаживали какие-то люди с портфелями и что-то объясняли полицейскому. Потом Гарай надел пальто, ушел, вернулся с тележкой и погрузил на нее свой убогий домашний скарб. Жена его взяла девочку на руки, попыталась улыбнуться, но не смогла и выбежала на улицу. Гарай подал отцу руку и сказал, что хотя Ланцух процесс выиграл, но скоро его будут судить другие судьи, и тогда все увидят, на чьей стороне правда.

С тех пор в опустевшей квартире Гараев уже никто не жил — Ланцух устроил там склад. Во двор теперь часто въезжали грузовики; рабочие под присмотром самого Ланцуха перетаскивали в дом свернутые ковры, мебель, какие-то тяжелые предметы в ящиках. Ондра выбегал на лестницу поглядеть, что происходит, но его сердито гнали прочь. А мальчик все ждал, когда же придут другие судьи. Однако Гараи давно выехали, а хозяина пока что никто не судил.

Сегодня Ондра снова услышал слово «процесс». На этот раз дело было так. Его приятель, носильщик Адам, читал газету; потом он подошел к другому носильщику — Иозефу, и они вместе еще раз перечитали какое-то место, после чего Адам скомкал газету, швырнул ее в угол и сплюнул сквозь зубы.

— Значит, решили судить. Готовят процесс, черт бы их побрал — проворчал Иозеф.

— А потом передадут наших людей в гестапо, — нахмурившись, сказал Адам.

— Нельзя сидеть сложа руки! Надо действовать. Может, стоило бы попытаться отбить их в пути? Иначе всем до одного грозит смерть!

— Кому грозит смерть? — тихо спросил Ондра.

— Тебя это не касается! — грубо отрезал Иозеф.

— Чего ты огрызаешься? Отец Ондры в тюрьме. Мальчик вправе интересоваться тем, что на свете делается, — вступился Адам.

Сердце у Ондры учащенно забилось. Он нерешительно покосился на носильщиков. Они курили в угрюмом молчании. А мальчику не терпелось узнать, что это за процесс. Собравшись с духом, он даже открыл рот, но тут же сделал вид, будто всего-навсего хотел зевнуть. Может, сами скажут. Лучше не приставать, а то еще прогонят прочь.

— Когда будут судить? — все же спросил он немного погодя, да так спокойно, словно вопрос этот его очень мало занимал.

— Через две недели, — машинально ответил Адам.

Докурив сигареты, носильщики не торопясь пошли на перрон встречать пассажирский поезд, прибывавший из Прешова. Ондра осторожно огляделся, поднял брошенную ими газету, сунул ее в карман и помчался домой.

Мать перед уходом все прибрала, приготовила, даже золу выгребла и заложила в печку уголь. Ондра чиркнул спичкой, и огонь сразу так ярко разгорелся, будто только и ждал прихода Ондры, чтобы весело затрещать: «Ха-ха-ха, я здесь! Я раньше прятался, а теперь с тобой поиграю».

Ондра погрел руки у печки, потом вытащил из кармана газету и расправил ее. Отец тоже приносил домой газеты или тоненькие книжечки и просиживал над ними целые ночи. Он даже сына учил читать по газетам. Тогда Ондра еще не ходил в школу, и каждая буква была для него настоящим открытием, но складывать из букв слова он не умел. Сегодня дело другое: ученик четвертого класса Ондра Стремень может прочесть любую книжку.

Разложив газету на столе, Ондра быстро пробежал глазами заголовки статей. Он по нескольку раз прочел все набранное большими буквами, но слова «процесс» нигде не обнаружил.

— Как же так? Адам только взял в руки газету и сразу сказал: «Будет процесс».

Мальчик вздохнул. Оказывается, нелегкое дело — читать газету. Ему тоже захотелось швырнуть ее на пол, но надо все-таки узнать, какой же это процесс так расстроил всегда спокойного, рассудительного Адама.

Ондра аккуратно водил пальцем от строчки к строчке, и вдруг наткнулся на слово «процесс». Вот оно! Написано маленькими буквами. Теперь понятно, почему Ондра не сразу нашел его. Он посмотрел на заголовок: «Врагов государства призовут к ответу!» Как же он мог догадаться, что именно здесь говорится о процессе?

Мальчику нелегко было осилить длинную, непонятную статью. Он читал медленно, возвращался назад к отдельным фразам, чтобы установить связь между ними. Наконец до него дошел общий смысл, и от ужаса у него потемнело в глазах.

Отец! Отец!

Это об отце написано. Будут судить тех, кого арестовали после демонстрации в Поважской Быстрице. В статье не было названо имя отца, но и так все ясно. Из груди мальчика вырвался стон, на стол закапали крупные слезы. Какие могут быть сомнения? В газете черным по белому напечатано, что скоро начнется процесс над коммунистами. Их называют преступниками, врагами общества и государства. Ругают их и по-иному, но Ондра не понимает и не хочет понимать эти слова.

Отец его никакой не преступник. Кому это знать, как не Ондре! Все хорошие люди с уважением вспоминают о нем, говорят, что он справедливый, честный и смелый. Все, что написано в газете, — это сплошное вранье, а люди, которые не знают отца, прочтут и поверят.

Однажды, когда Ондре не удалось ничего заработать на вокзале, он решил продавать газеты. Но он ведь понятия не имел, что они так врут!

«Обязательно надо ее сжечь, пока мама не вернулась», — подумал мальчик.

Огонь в печке почти совсем погас. Ондра изо всех сил принялся дуть. Когда угли снова разгорелись, он бросил на них газету, и она, ярко вспыхнув, моментально сгорела.

Возня у печки немножко успокоила Ондру, и он вспомнил о своих товарищах. Вчера он напрасно прождал их целый день. Наверно, директор приказал всем школьникам идти на площадь. Но сегодня-то они непременно явятся. Ондра разложил на столе книги и тетради. Он постарается хорошо учиться. Отец будет им доволен, когда вернется. А вернется он очень скоро. Отец, конечно, сумеет доказать судьям, что он не разбойник, и выиграет процесс. Через две недели он будет дома. Это значит — всего через четырнадцать дней! Маме больше не придется так много работать, а Ондра снова пойдет в школу. По воскресеньям у отца опять будут собираться друзья, он будет играть с ними в шахматы, а мать, вооружившись иголкой, сядет рядом — чинить белье, как раньше.

«Придется, Ондришка, покупать тебе железные рубашки», — улыбнется она отцу и погрозит пальцем.

Отец, не отрывая глаз от шахматной доски, кивнет:

«Да, пожалуй, придется…»

На лестнице послышались осторожные шаги. Ондра бросился к двери и распахнул ее пошире, чтобы осветить полутемные сени. Впереди шла Зузка, за ней Лацо и Иван. В комнате сразу стало шумно и весело. Ондра совсем не сердился на ребят за то, что они вчера его обманули. Если бы он ходил в школу, ему тоже ведь пришлось бы идти на митинг.

Ребята, не мешкая, принялись делать уроки. Иван прочел задачу, мальчики записали ее. Зузка пристроилась рядом с Ондрой и то и дело заглядывала в его тетрадь. Кому же, как не ей, пятикласснице, подобало быть учительницей. Мальчики единодушно признали за ней это право, и все-таки Лацо беспокойно ерзал на стуле. Ему было немножко обидно, что Зузка все время сидит возле Ондры и не обращает внимания на других учеников. Можно подумать, что Лацо для нее кто-то посторонний и не живет с ней в одном доме.

А Зузка увлеклась своей ролью. Полуоткрыв рот, она сосредоточенно следила за тем, как Ондра выводил цифры на бумаге, и одобрительно кивала головой.

— Ондра решил первым! — воскликнула она.

Столь явное предпочтение, оказанное Ондре, оскорбило Лацо.

— Я раньше его кончил, да ты не глядела в мою сторону.

— Покажи, что у тебя, — Зузка протянула руку за тетрадкой.

Стараясь придать строгое выражение своему лицу, она внимательно просмотрела решение задачи и вернула Лацо его тетрадку:

— Ничего. Ты тоже решил правильно. А как у тебя, Иван?

Учительница проверила тетрадь Ивана и осталась довольна.

Ребята перешли к следующему упражнению. Зузка снова подсела к Ондре, ее левая косичка упала к нему на плечо. Лацо это сразу заметил. Теперь Ондра в самом деле первым решил пример. А у Лацо цифры мелькали перед глазами и разбегались во все стороны, он никак не мог их подсчитать.