– Что же не отправился?

– Был нужен Джоэлу Тобиасу здесь.

– А вы откуда знаете?

– Дэмиен сам сказал. Съездил с Тобиасом пару раз в Канаду, и, как мне показалось, что-то у них там заварилось, какое-то дельце с перспективой хороших денег. Дэмиен даже начал поговаривать насчет собственного бизнеса, если с армией не получится, может быть, в охранной сфере. Вот тогда у него проблемы и начались. Тогда он и стал меняться.

– Как меняться?

– Перестал есть. Не мог спать, а когда все же засыпал, то кричал во сне.

– Вы слышали, что он кричал?

– Иногда. Просил кого-то оставить его в покое, замолчать. Нет, не так – перестать шептать. Возбуждался, делался агрессивным. Мог ни за что обругать. Когда не работал на Тобиаса, часто уединялся. Сидел, курил, смотрел в пустоту. Я предлагал ему обратиться к кому-нибудь, но не знаю, последовал ли он моему совету. Началось это через три месяца после его возвращения, а еще через две недели он покончил с собой. – Пэтчет похлопал меня по плечу. – Присмотрись к этому Тобиасу, понаблюдай за ним, а потом поговорим.

Он попрощался с Кайлом и Тарой и вышел. В окно я видел, как Пэтчет медленно идет к своей машине, видавшей виды «Субару» с наклейкой «Тюленей»[2] на заднем бампере. Старик открыл дверцу, оглянулся и, увидев, что я смотрю на него, поднял руку в знак прощания. Я сделал то же самое.

Из кухни вышел Кайл.

– Собираюсь закрываться. Вы закончили?

– Спасибо. – Я расплатился и добавил прилично сверху – за кофе и остальное. Не так-то много в наше время закусочных, где двое могут спокойно поговорить о подобных вещах, не опасаясь, что их подслушивают.

– Беннет – хороший человек, – заметил Кайл.

– Да, хороший.

По пути в Скарборо я сделал небольшой крюк, чтобы проехать мимо «Голубой луны». Ветер трепал свисавшую с водосточной трубы желтую оградительную ленту, ярко выделяющуюся на фоне черного сгоревшего бара. Окна были по-прежнему заколочены, дверь заперта на тяжелый засов, но в крыше, в том месте, откуда вырвалось когда-то пламя, зияла дыра, а в воздухе, если подъехать ближе, все еще ощущался запах сырости и горелого дерева. Кайл и Беннет были правы: эти обуглившиеся останки давно следовало снести, но они стояли, как черная раковая клетка на красном от клевера лугу, раскинувшемся за ними.

Я поехал дальше, и отражение руин «Голубой луны» побежало в зеркале назад и наконец осталось далеко позади, но при этом как будто сохранилось в зеркале как след от грязного пальца – напоминание от мертвых о том, что живые у них в долгу.

Вернувшись домой в Скарборо, я сел за стол, чтобы сделать кое-какие заметки по нашему разговору с Беннетом Пэтчетом и обдумать все, что узнал. Если Джоэл Тобиас избивал подружку, он определенно заслуживал наказания, но понимал ли Беннет, куда вмешивается? Даже если бы мне удалось раскопать что-то против Тобиаса, на отношения молодых людей это, скорее всего, никак не повлияло бы, разве что я обнаружил бы такое, от чего любая женщина, у которой еще сохранились остатки здравомыслия, собрала бы вещички и рванула куда подальше. Я пытался предупредить его, что Карен Эмори может и не поблагодарить за вмешательство в ее личные дела, даже если Тобиас действительно поднимал на нее руку. Тем не менее, если забота о молодой женщине была единственной причиной этого вмешательства, то я вполне мог позволить себе потратить какое-то время на расследование. В конце концов, Беннет платил за это.

Проблема состояла в том, что моим нанимателем двигало не только беспокойство за Карен Эмори. По сути, эпизод с Карен послужил поводом для проведения отдельного, пусть и связанного с первым, расследования смерти его сына. Судя по всему, Беннет всерьез считал, что Джоэл Тобиас несет ответственность за перемены в поведении Дэмиена Пэтчета, которые в конце концов привели его к самоуничтожению. По большому счету, все расследования, возбуждаемые частными лицами за рамками правоохранительной и корпоративной сфер, являются личными делами, но некоторые из них имеют абсолютно личный характер. Беннет хотел, чтобы кто-нибудь ответил за смерть его сына, поскольку сам сын ответить за себя не мог. Некоторые отцы в похожей ситуации могли бы направить свой гнев на военных, не позаботившихся о вернувшемся с войны солдате или не разглядевших проблему психиатров, но Дэмиен, по словам Беннета, вернулся домой в относительно неплохом состоянии. Утверждение это тоже нуждалось в проверке, но пока, по мнению Пэтчета, Джоэл Тобиас был так же повинен в смерти Дэмиена, как если бы он сам держал руку самоубийцы в тот момент, когда палец лег на спусковой крючок.

Интересный человек этот Пэтчет. В душе он, может быть, и мягкий человек, но внешне словно покрыт роговыми щитками, как крокодил. Это сейчас он солидный бизнесмен, а в свое время отмотал срок. В молодости Беннет связался с парнями из Оберна, которые, поразмявшись на ограблении автозаправок и бакалейных лавок, совершили налет на Первый фермерский банк в Огасте, во время которого размахивали оружием и даже стреляли – правда, холостыми. Добыча оказалась невелика, около двух тысяч долларов с мелочью, а в скором времени и копы установили по крайней мере одного члена банды. Его взяли, и он после короткой обработки сдал остальных в обмен на сокращение срока. Беннет сидел за рулем, и ему светило десять лет. Он не был профессиональным преступником. Пять лет, проведенных в Томастоне, построенной в девятнадцатом веке крепости-тюрьме и сохранившей следы старых виселиц, убедили его в ошибочности выбранного пути. Поджав хвост, Беннет вернулся в отцовский бизнес и с тех пор держался подальше от неприятностей. Это не значит, что он проникся уважением к закону и, будучи преданным в прошлом, был не готов донести на кого-то в свою очередь. Может быть, ему не было большого дела до Джоэла Тобиаса, но, обратившись ко мне, а не в полицию, Беннет пошел на типичный для себя компромисс, ведь наняв меня для слежки за одним, он в душе надеялся, что я могу заодно и выявить истинные причины смерти другого.

Никаких секретов больше не существует. Немного находчивости, немного наличности – и каждый может узнать о людях то, что они предпочли бы сохранить в тайне. Задача упрощается, если у вас есть лицензия частного детектива. Уже через час на столе у меня лежала кредитная история Джоэла Тобиаса. Насколько я мог судить, никаких серьезных обвинений против него не выдвигалось, проблем с полицией не было. Уволившись из армии по инвалидности чуть более года назад, он, судя по всему, много работал, платил по счетам и вел обычную для синего воротничка жизнь.

Одним из любимых словечек моего отца было «подозрительный». Молоко, перед тем как испортиться, могло иметь подозрительный запашок. Едва различимый звук в автомобильном двигателе мог указывать на укрывшийся от диагностики подозрительный дефект в карбюраторе. Для него «подозрительное» было опаснее откровенно плохого, просто потому, что природа изъяна оставалась неустановленной. Он знал, что что-то не так, но не мог ничего сделать, потому что истинное лицо проблемы было скрыто. С явной бедой можно справиться или смириться, но то, что лишь попахивало подозрительно, не давало ему спокойно спать.

Вот и дела Джоэла Тобиаса попахивали. Грузовик-тягач со спальным местом обошелся ему при покупке в восемьдесят пять тысяч долларов. Вопреки тому, что сказал Беннет, машина была не совсем новая, но в отличном состоянии. Примерно тогда же он приобрел трейлер, за который заплатил еще десять тысяч. Джоэл отдал пять процентов наличными и выплачивал остальное помесячно при процентной ставке, которую можно было бы даже назвать льготной, но при этом его общие ежемесячные выплаты составляли две с половиной тысячи долларов. Мало того, практически одновременно с трейлером Тобиас купил новенький «Шевроле Силверадо», заключив очень удачную сделку: он отдал за автомобиль восемнадцать тысяч долларов, сбив цену дилера на шесть тысяч, и теперь расплачивался по ссуде – 280 долларов в месяц. И наконец выплаты по закладной на дом в Портленде, возле Фореста и неподалеку от «Бурого шатуна», как оказалось, еще одна тысяча в месяц. Дом принадлежал дяде и уже уходил за долги, когда тот оставил его по завещанию племяннику. Если сложить все, получалось, что каждый месяц Тобиасу приходилось отдавать почти пять тысяч долларов только для того, чтобы, как говорится, держаться на плаву. А ведь еще надо было оплачивать страховку, медицинское обслуживание и отопление, покупать бензин для «Шевроле», продукты и пиво – все то, что делает жизнь комфортной. Приплюсовать, по скромным подсчетам, еще тысячу долларов, и выходит, что ежегодный доход Тобиаса должен составлять около семидесяти тысяч долларов после налоговых вычетов. Зарабатывать такие деньги реально, учитывая, что как оператор-владелец он мог получать девяносто центов за милю плюс топливо, но для этого нужно работать много и на большие расстояния. Возможно, Тобиас получал компенсацию за покалеченную руку и ногу. Ранения могли давать ему право на налоговую скидку в размере от пятисот до тысячи двухсот долларов ежемесячно. Какая-никакая помощь, но все остальное, тем не менее, нужно было зарабатывать на трассе. Его кредитный рейтинг оставался стабильным, он не допускал просрочек в платежах и регулярно перечислял взносы на индивидуальный пенсионный счет.