— Раз ты в курсе моих дел, дорогой, — сказала Дженни, вернув фотографию Кириллу, — так и говорить будем по-деловому.

Но прежде она сделала себе и ему виски со льдом и только после этого спросила:

— Сколько ты хочешь?

Кирилл, скрывая удивление, разглядывал Дженни. Такой он еще никогда ее не видел: жесткий взгляд, строгое лицо… Пожалуй, видел — тогда, на аукционе, когда с ней торговался Марк Шварц, заставив ее переплатить за какой-то клинок несколько тысяч долларов.

— Дженн, я совершенно не готов говорить на эту тему. Я шел к тебе с другим…

— Дорогой, глупо увиливать от вопросов, к которым все равно придется вернуться. Давай решим все сразу, чтобы не было недомолвок и подозрений. Я ждала этой минуты семь лет! Бог послал мне тебя, и я готова поделиться с тобой деньгами, которые оставил мне дед. Видишь? Я с тобой откровенна. Скажи мне, сколько ты хочешь?

— Я даже не знаю… Ну, чтобы не обидеть тебя… Пятьдесят процентов.

— Что?! — одновременно возмутилась и удивилась Дженни. — Ты знаешь, сколько это?

— Сколько?

— Пять миллионов долларов!

“Пять миллионов! Мать честная! — воскликнул про себя Кирилл, с трудом сгоняя со своих губ довольную улыбку. — Значит, всего — десять!”

— Хорошо, — сказал он Дженни, — твое слово.

— Я даю тебе сто тысяч, и мы остаемся хорошими друзьями.

— Друзьями? Вчера в машине ты сто раз повторила, что любишь меня.

Дженни смутилась.

— Ты не понимаешь, Кирилл. Мне надоело постоянно от кого-то зависеть. Я хочу свободы! Полной свободы! А для этого нужны деньги. Я не могу раздаривать деньги моей семьи направо и налево.

— Между прочим, до денег еще нужно добраться.

— Это шантаж? И ты смеешь… Нет! Стоп, стоп, стоп… Нам только не хватало перегрызть друг другу глотки. Хорошо, я даю тебе… Я даю тебе… миллион. Дед на все деньги, вырученные от продажи акций, купил бриллианты. Тогда они стоили девять миллионов. Сегодня их можно продать за десять. Этот лишний миллион — по праву твой.

Торговаться дальше было бессмысленно и противно.

— На этом и остановимся, — сказал Кирилл.

В знак примирения он хотел поцеловать Дженни в щеку, но она не позволила.

— Знаешь, Дженн, как говорят у нас в России? Деньги портят отношения!

Дженни пожала плечами.

— Зачем такие отношения, которые могут испортить деньги?

На первый взгляд все казалось простым. Они (непременно вместе) прилетают в Петербург, Кирилл отдает Дженни стилет, тайну которого она ему так и не раскрыла.

А дальше… Дальше — держи карман шире.

Так оно чуть было и не получилось.

Перед отлетом Кирилл позвонил в Питер.

— А ты не мог бы прилететь на день… или, лучше, на два дня позже? — выслушав его, спросила Влада.

— Ласточка моя, это невозможно! Если бы ты знала, чего мне стоило все бросить и прилететь! А, собственно, в чем дело?

— Я в это время буду в Москве. Очень важные переговоры. В нашу фирму и еще в одно московское агентство хотят вложить деньги французы… Я обязательно должна присутствовать.

— Тогда вместо трех дней нам остается только один, — подытожил Кирилл.

— Если я успею, — поставила окончательную точку Влада.

В Пулково-2 их встречали Людмила Васильевна и колдун Егорий.

Людмила Васильевна со слезами на глазах бросилась обнимать сына. И заодно, от избытка чувств, обняла и расцеловала Дженни.

— Мой деловой партнер, миссис Томпсон-Напье, — представил Кирилл Дженни.

По дороге к машине Дженни тихо спросила:

— Кто этот Егорий? Он так странно смотрел на тебя… и на меня тоже.

— Егор Сильвестрович у нас колдун и маг. Он людей насквозь видит. Будь уверена, он уже обо всем догадался.

Они сели в машину Егория и поехали в гостиницу, где на имя Дженни был заказан номер.

— Я заеду к тебе через два часа, — пообещал Кирилл. — Не волнуйся, все будет хорошо.

Однако по дороге из аэропорта их ждал сюрприз. На рекламных щитах, расставленных чуть ли не на каждом километре и рекламирующих новые сигареты, красовался их стилет: рукоятка в виде тела змеи с головой льва…

Зрелище было шоковое. Дженни вопросительно глядела на Кирилла, Кирилл, ничего не понимая, глядел на Дженни, и оба они не могли произнести ни слова.

— Вот что, Егорий Сильвестрович, — сказал Кирилл, когда к нему вернулась способность соображать, — давайте сначала к нам! Гостиница подождет.

Егорий кивнул и, не сбавляя скорости, развернул машину.

— Да что случилось? — не выдержала Людмила Васильевна, когда Кирилл не вошел, а ворвался в квартиру.

Он распахнул дверь в свою комнату и замер на пороге.

— Ты объяснишь, что случилось? Или как?

Кирилл обернулся. За его спиной сгрудились Егорий, маман и Дженни. Они с тревогой заглядывали через плечо Кирилла в комнату, не зная, что и думать. Пожалуй, только Дженни начала догадываться, в чем дело.

Кирилл опять посмотрел на то место, где всегда висел стилет.

Стилета не было.

— Дался тебе этот кинжал, — вздыхала Людмила Васильевна, — подумаешь, железяка. Эта львиная рожа мне всегда была несимпатична.

— Мама, — внушал Кирилл, — стилет уже не мой! Вот его хозяйка — миссис Томпсон. Если она его не получит, я ей буду должен такую кучу денег, что… Мать, давай начнем все с начала. Когда ты видела стилет последний раз?

Все сидели за столом в гостиной, ждали звонка Влады, которая обещала позвонить в день приезда Кирилла. Чтобы время не пропадало даром, Кирилл начал потихоньку маленький допрос.

Людмила Васильевна сварила кофе и отдала на съедение испеченный накануне торт.

— Не помню, когда я видела его последний раз, — с готовностью ответила она. — Может быть, вчера. Может быть, месяц назад. Он всегда там висел. Я смотрю, и мне кажется, что он и сейчас там.

Дженни сидела рядом с Кириллом. Он вынужден был переводить ей все, что говорилось за столом. И с английского на русский все, что говорила она. Но пока это были только два слова: “Очень вкусно!” — ответ на вопрос маман: “Как вам торт, дорогая миссис Томпсон?”

— А не могла Владочка его с собой в Москву взять? — предположила Людмила Васильевна.

— Зачем, мама?

— Ну-у-у, для самообороны — под подушку. Мало ли что? Или решила его там презентовать французам. Она говорила, что у них один француз кинжалы очень уважает.

Кирилл помрачнел.

— Этот вариант трогать пока не будем… Егорий Сильвестрович, вы-то можете сказать хоть что-нибудь? — взмолился он.

Егорий скромно пожал плечами.

— Может быть, никакого стилета и не было?

Эту реплику Кирилл переводить на английский не стал.

— Кто приходил к нам за последние несколько недель?

— Миша заходил, — ответила Людмила Васильевна.

Кирилл задумался.

— Нет, — наконец сказал он, — Майкл, конечно, здесь ни при чем. Кто еще?

— Твой Шекловитов заходил, приносил деньги от тебя.

— Шекловитов? — Кирилл опять задумался. — Ладно, оставим как версию, хотя тоже чушь. Еще?

— Еще Марина… Дядя нашей Влады со своей Оксаной… Ты думаешь, кто-нибудь из них мог?.. Тогда уж и нас с Евстратиковым возьми на заметку!

— Ничего я не думаю, — примирительно сказал Кирилл. — Но где стилет? Хорошо, пойдем другим путем, — сказал он, допив кофе и доев кусок торта. — Стилет попал на рекламный щит. Так? Значит, его исчезновение как-то связано с рекламой. Так? Реклама… Рекламное агентство… Есть! Нужно звонить в офис, где работает Влада! Я уверен, стилет там. Ты знаешь ее рабочий телефон?

— Знаю! — воскликнула Людмила Васильевна и продиктовала номер, который в свое время дала ей Влада.

По первым трем цифрам Кирилл сразу понял, что это номер сотового телефона.

— Ты ничего не перепутала?

— Что значит “перепугала”? Я по этому телефону чуть ли не каждый день звонила, когда Влада нашла себе работу. Это сейчас она вошла во все тонкости. А поначалу задерживалась допоздна. Я, естественно, как на иголках, волнуюсь, не случилось ли чего, и звоню. Услышу ее голос — и успокоюсь.