В январе 1934 года технический проект подводной лодки «Е-2» был представлен Наркомату тяжелого машиностроения, командованию ВМС и одобрен ими.

Долгие годы наши военные историки безмолвствовали, боясь опровергать даже явную клевету зарубежных фальсификаторов. Они считали, что их провоцируют, а опровергать ложь — значит раскрывать военные и государственные тайны. Между тем в западной печати утверждали, что «в руки русских попали секретные чертежи германской подводной лодки, спроектированной в 1932 году. Использование этих проектов привело к созданию подводной лодки типа „S“».

Теперь уже видно, что все было не так.

Головная лодка IX серии «Н-1», она же «Е-2», была заложена на одном из ленинградских заводов.

Судя по литере «Н», который она имела, никто не думал скрывать ее принадлежность — «немецкая». Правда эта литера продержалась недолго. Через год лодку предполагалось назвать «Ворошиловец», следующую за ней «Молотовец», дальше — «Калининец». Но, видимо, посчитали, что в партийном руководстве не найдется столько достойных кандидатов, да и лодка, названная, скажем, в честь наркома Л.М. Кагановича, носила бы странное название. Всю серию обозначили литерой «С».

Считалось, что скрытно назвали лодку «Сталинец», но «С» обозначала всего лишь «средние».

8 июля 1938 года Главный Военный совет ВМФ принял решение «оставить названия линейным кораблям, крейсерам, лидерам и канонерским лодкам, а подводным лодкам и миноносцам впредь их не присваивать». Это решение продержалось до военной поры, а потом было нарушено.

Но «эски» носили еще одно неофициальное название, которое появилось перед самой войной. Их стали называть «сормовичками» и для этого были веские основания.

Уже в ходе строительства лодок IX серии в проект были внесены существенные изменения. Составляя технический заказ фирме «Дешимаг», советские конструкторы предполагали со временем отказаться от германских дизелей и перейти на отечественные, которые проходили доводку на одном из заводов в Коломне. Позже так и произошло. Лодки с новыми двигателями имели ту же литеру «С», но считались IX-бис серией.

Именно три таких лодки были заложены в январе 1936 года на заводе «Красное Сормово», который стал секретно именоваться как завод № 112. Через год они уже сошли со стапелей и после достроечных работ отправились на ходовые испытания.

Все лодки должны были пополнить подводный состав Балтийского флота. Одна из субмарин получила индекс «С-7».

Испытания «эсок» показали, что лодки могли ходить под дизелями в любую погоду, погружаться и всплывать на ходу при сильном ветре и волнении моря, использовать оружие при температуре наружного воздуха до минус 20 градусов.

На военных фотографиях «эски» легко отличить от остальных лодок по одному характерному признаку. На верхней палубе лодки, у самого носа, на специальных стойках закреплялось устройство, напоминающее пилу. Форштевень — нос лодки, тоже имел пилообразные зазубрины, но ретушеры частенько закрашивали их на фотографиях, думая, что это технические изъяны.

Между тем, это и есть пилы. По замыслу конструкторов они должны были помогать лодке преодолевать противолодочные сети, распарывая их. Но практика показала, что пилы оказались не очень-то эффективны, зато придали лодке отличительный признак.

Командование лодкой «С-7» принял старший лейтенант дон Серхио Леоне. Это, конечно, шутка. Под этим именем моряк-подводник Сергей Прокофьевич Лисин находился в воюющей Испании.

Правда, советские подводники не особо отличились в испанской войне. Им было строго-настрого запрещено не только атаковать, но даже и обозначать атаку на суда, идущие под английскими или французскими флагами. Итальянские и немецкие моряки, помогавшие франкистам, узнав об этом, легко меняли государственную принадлежность своих судов.

В конце концов республиканский флот был выведен из Испании во французскую военно-морскую базу и разоружен. Советские подводники оказались лишними и были отозваны на родину. И дон Серхио Леоне вновь стал старшим лейтенантом Сергеем Лисиным, который, испытав лодку «С-7», ввел ее в состав Балтийского флота в августе 1940 года.

Многие командиры подводных лодок, повоевав на «эсках», оставили о них слова благодарности в своих воспоминаниях.

«Шесть торпедных аппаратов и столько же запасных торпед на удобных для перезарядки стеллажах. Две пушки с большим боекомплектом снарядов. Пулеметы, подрывное имущество… Одним словом, драться есть чем. А двадцатиузловая надводная скорость! Она позволяет обогнать почти любой конвой и атаковать его повторно. Техника хорошая…», — так отзывался об «эсках» командир «С-56» Герой Советского Союза Г. И. Щедрин.

«„Эски“ замечательные подводные лодки, в скорости не имели себе равных», — свидетельствует еще один подводник, тоже Герой Советского Союза, Петр Денисович Грищенко.

Петр Денисович написал много книг о подводниках. В одной из них он описал последнее мирное утро. Лодка, которой он командовал, возвращалась в базу после отработки задач боевой подготовки.

«К утру море, шумевшее и бурлившее всю ночь, как будто застыло. Мы подходили к Либаве. Навстречу нам идет подводная лодка. Поравнявшись, приветствуем ее первыми: на флоте принято отдавать предпочтение кораблю, уходящему в море, а не возвращающемуся.

На рубке подводной лодки белой краской выведено — „С-7“. На мостике хорошо виден ее командир С. П. Лисин.

Я машу ему рукой — счастливого плавания. „С-7“ уходит в дозор не зная, что завтра она будет уже воевать».

Командир подводной лодки С-7 Сергей Прокофьевич Лисин.

Утром следующего дня на «С-7» поступила шифровка: «Началась война с Германией. Перейти на дозор военного времени».

Третья военная ночь могла стать для лодки последней. «С-7» всплыла, чтобы подзарядить аккумуляторные батареи. Тут же последовал доклад сигнальщиков. Они обнаружили сторожевые катера. Чьи они, разобрать было трудно, но на запрос ответили правильно. Контакт с катерами был вынужденным. На лодке находился больной краснофлотец, его решили передать надводникам, а самим продолжать патрулирование.

Если бы не дрогнули немецкие катерники… Они открыли по лодке пушечно-пулеметный огонь с почтительного расстояния, да поторопились выпустить две торпеды. Лодка успела уклониться от торпед и быстро пошла на погружение. Катерники пытались загладить свой промах интенсивной бомбардировкой квадрата, в котором находилась лодка. От взрывов на «С-7» вылетело несколько заклепок из прочного корпуса. Со свистом в лодку устремились струи воды, а на пусковой станции вспыхнуло масло. Пожар быстро потушили, с водой дело обстояло хуже. Она грозилась залить электромоторы.

Когда акустики, слушавшие море, доложили, что шума катеров не слышно, решено было всплывать. А нос лодки не отрывался от грунта. Помогло лишь продувание главного балласта командирским НЗ — воздухом из баллонов аварийной группы. Будь это система неисправной или поврежденной, лежать бы «С-7» на дне. Но военное счастье улыбнулось морякам, они вернулись в базу.

К осени лодку подлатали и она еще раз успела выйти в боевой поход. На этот раз подводники вели обстрелы вражеских береговых коммуникаций. Стреляли почти каждую ночь. Днем меняли позицию и через перископ лодки вели наблюдения. Артиллеристы набрасывали координаты для ночной стрельбы.

В боевом журнале отмечали, что на берегу наблюдались взрывы складов с горючим. Позднее подтверждала прицельную стрельбу и авиаразведка.

Сохранился журнал «Боевых действий подводной лодки „С-7“», который вел штурман М. Т. Хрусталев.

Записи 1942 года начинаются со 2 июля, когда она вышла в очередной боевой поход. Форсировав минные заграждения, «С-7» оказалась на пути движения судов.

«6 июля обнаружен транспорт водоизмещением примерно 7000 тонн. После сорокаминутной погони лодка вышла в точку торпедного залпа. Но атака сорвалась, торпеда из торпедного аппарата не вышла. Снова погоня и снова попытка залпа. На этот раз удачно. Транспорт разломился пополам и ушел в воду. Штурман записал: „Это наша месть за Ленинград“.