Автор воспоминаний не совсем прав, утверждая, что завод был не готов выпускать сложную технику. С завода никто не снимал выпуск истребителей И-16, которые выкатывались на летное поле испытательного аэродрома весь 1941 год.

До конца первого военного года завод № 21 построил 1445 ЛаГГ-3. Этот истребитель стал самым массовым на первом этапе войны. Тем не менее, над КБ Лавочкина нависла угроза вытеснения с завода. В серийное производство запускался истребитель А. Яковлева Як-7. Он уже составил конкуренцию ЛаГГу на Новосибирском авиационном заводе, где шел параллельный выпуск истребителей. Чтобы устранить своего соперника, конструктор Александр Яковлев предпринял беспроигрышный ход.

Вот как об этом вспоминает Семен Михайлович Алексеев:

«Рабочие, собиравшие „ЛаГГи“, были одеты кто во что: в телогрейках, ушанках, валенках, сапогах. Ночевали часто тут же — в цехах, на крыльях самолетов. Ситуация достаточно мрачная.

Яковлев одел своих рабочих в белые халаты, постелил вдоль линейки Як-7 ковровую дорожку и пригласил на завод кинооператора, снявшего весь процесс сборки „Яков“. Получившийся фильм конструктор отослал в Москву. Я не знаю, кто и когда смотрел эту ленту, но в первых числах января 1942 года последовало постановление ГКО, предписывающее снять ЛаГГ-3 с серии на заводе № 153 и запустить вместо него истребитель Як-7».

А месяцем раньше Сталин вызвал к себе наркома А. И. Шахурина и его заместителя П. В. Дементьева и попросил их завизировать постановление правительства о запуске в серию Як-7 не только в Новосибирске, но и в Горьком.

Нарком возразил и попросил Сталина отсрочить это решение до тех пор, пока Яковлев не наладит выпуск своих самолетов в Новосибирске. Сталин согласился с доводами.

Вот тут и свершилось чудо… Иначе случившееся и не назовешь. Выход из положения подсказал бывший участник конструкторского триумвирата Михаил Гудков.

Пытаясь создать свой истребитель, он попробовал поставить на серийный ЛаГГ двигатель воздушного охлаждения М-82, который готовило к выпуску в Перми КБ Швецова. Это был более мощный двигатель, чем до этого стоял на ЛаГГах, но он не вписывался в готовую конструкцию планера. Первоначально Лавочкин тоже не верил в эту переделку, но выхода уже не было. Вот как описывает ситуацию на заводе № 21 один из конструкторов:

«На заводе хозяйничал новый главный. Уже приступили к производству другого самолета, и нашу группу перевели в штат нового главного. Приходилось хитрить. Для вида мы раскладывали на стол чертежи чужой двигательной установки, а делали свой самолет».

В марте 1942 года летчик-испытатель Василий Мищенко поднял новую машину в воздух. Первые же полеты показали, что самолет заслуживает продолжения работ над ним.

Но какая тут может быть работа, если в первых числах апреля ОКБ Лавочкина предписано было покинуть Горький и отправляться на второстепенный завод в Тбилиси.

Попрощаться с конструктором приехал секретарь Горьковского обкома партии Михаил Иванович Родионов. Новый главный конструктор завода воспользовался случаем и показал гостю возможности своего самолета. В его кабине находился один из отчаянных заводских летчиков-испытателей Иван Федоров, имевший опыт войны в Испании. Летала и новая машина Лавочкина, но вяло, невыразительно.

— Видишь? Обижаться на правительственное решение не приходится, — сказал Родионов, обращаясь к Лавочкину.

Тем временем оба летчика приземлились и подошли к группе зрителей.

— Спасибо! — поблагодарил их Родионов и, не удержавшись, добавил, — А все-таки какие разные эти самолеты.

— Не такие уж они разные, — возразил Федоров. — Не верите, могу доказать.

Через несколько минут дозаправленный самолет Лавочкина повторил весь каскад фигур, что проделал до этого Як.

Этот показ и решил судьбу нового самолета. Родионов тут же доложил об увиденном наркому авиапрома. На завод была направлена комиссия, в которую входили летчики-испытатели. День длились полеты, на следующий день комиссия докладывала свои соображения в Москве, а еще через день пришел на завод ответ — недостатки устранить в десять дней…

19 мая 1942 года Государственный Комитет Обороны постановил: «В отмену ранее принятого решения ГОКО о постановке производства самолетов Як-7 на заводе № 21 — сохранить на заводе № 21 производство самолетов ЛаГГ…»

Вся программа государственных испытаний уложилась в 26 полетов. Летчики-испытатели успели даже проверить новую машину на штопор, едва не доведя Лавочкина до инфаркта — машина-то была в единственном экземпляре.

Из Грузии вновь возвращалось ОКБ на свое уже обжитое место в Горьком.

Новый истребитель Лавочкина лишь на короткое время стал называться ЛаГГ-5, а 8 сентября 1942 года, согласно приказа НКАП, он переименован в Ла-5.

Лa-5 в сборочном цехе завод № 21.

На конвейер самолет был поставлен летом, а в сентябре принял боевое крещение. Первый полк, вооруженный новыми истребителями, был полностью сформирован из заводских летчиков-испытателей. Они в совершенстве изучили летные качества самолета и должны были показать их в деле.

Фронтовые испытания нового истребителя закончились удачно.

На Лa-5 летчики одержали сотни воздушных побед над врагом, но есть среди этих побед просто уникальные…

Невдалеке от шумного и суетливого Симферопольского шоссе приютился небольшой хуторок Зоринские дворики. Жаркими июльскими днями 1943 года здесь шли бои, и хутор был рубежом, за который дрались солдаты двух противостоящих армий. Бои шли на земле и в небе. Застигнутые войной, на хуторе прятались его жители. Среди них и мальчик Сергей Сергеев. Ему было в ту пору девять лет, и мальчишеская цепкая память хорошо сохранила подробности одного воздушного боя.

Через многие годы старожил этих мест вспоминает: «В небе кружились, ревели самолеты. Иногда из воздушной карусели вываливался горящий самолет и врезался в землю. Но все падали фашистские самолеты с черными крестами. Мы радовались. Приглядевшись, заметили, что в стае вражеских бомбардировщиков крутится всего лишь один наш „ястребок“. Это он вел бой и валил на землю самолеты врага. Бой продолжался долго. „Ястребок“ вел его до последнего, пока не загорелся и не врезался в колхозную ферму. Начался пожар, и нас, детей, туда не пустили…».

Прошло много времени после войны. Сергей Сергеев отслужил в армии, вернулся на хутор и задумал обследовать место гибели самолета. Позвал с собой друга Александра Лобачева. А тогда был запрет — к подбитым танкам, остовы которых еще стояли в балках и к местам падения самолетов, не подходить, могли остаться боеприпасы, а саперы не успевали все обезвредить.

Пренебрегли друзья предупреждением. Пробовали копать на одном участке бывшей фермы, ничего не нашли. Перекопали весь участок, никаких следов. И лишь у овражка наткнулись на погнутые конструкции самолета. Показалась кабина и в ней останки летчика. На истлевшей гимнастерке орден Красного Знамени и гвардейский знак. В покоробившейся планшетке карта, бортжурнал, выцветшая фотография, сберегательная книжка, удостоверение личности, письмо. Многие записи уже невозможно было разобрать.

В нагрудном кармане — партийный билет. Хорошо сохранилась запись, сделанная черной тушью. Сергей и Александр прочитали: «Горовец Александр Константинович. Год рождения 1915. Партийный билет выдан в 1939 году Ворошиловским РКП(б) города Шахты Ровенской области».

Родившийся из «ЛаГГа» самолет Лa-5.

Оперативная сводка Совинформбюро от 13 июля 1943 года, отмечая о наступлении наших войск на Орловско-Курском и Белгородском направлениях, сообщала:

«…Летчики Н-ской гвардейской части за три дня боев сбили 156 немецких самолетов. Герой Советского Союза лейтенант Новиков сбил 5 вражеских самолетов. Летчик гвардии лейтенант Александр Горовец встретился в воздухе с группой немецких самолетов. Вступив с ними в бой, тов. Горовец сбил 9 немецких самолетов».