Так было положено начало воздушному бою. Но поняли это пока только летчики. Газеты по обыкновению подали факт с тараном как сенсацию. Товарищам Нестерова пришлось «охлаждать» возбужденную публику.

Летчик Евграф Крутень писал: «Все мы, военные летчики, уверены, что Нестеров не просто воткнулся, зажмурив глаза… он выполнил свою идею, которую высказал: „…Я не фокусник. Моя первая „мертвая петля“ — доказательство моей теории: в воздухе везде опора. Необходимо лишь самообладание. Теперь меня занимает мысль об уничтожении неприятельских аппаратов таранным способом, например, ударом на лету своими шасси сверху…“».

Авиатор Игорь Сикорский: «То, что другие люди способны делать при сильнейшем возбуждении, Нестеров делал спокойно, размеренно, с полным сознанием совершаемого».

Подвиг Нестерова вошел в книгу рекордов Гиннесса с необычной формулировкой. Скорее в книгу попал австрийский экипаж «Альбатроса»: летнаб лейтенант Фридрих Розенталь и летчик унтер-офицер Франц Малина. Их аэроплан стал первым самолетом, «уничтоженным тараном».

История авиации не меняла своих взглядов, их начали менять историки, взявшие под сомнение первенство Нестерова. Кому и зачем это понадобилось?

Геройский поступок Петра Нестерова долго оставался меченым роковой печатью. Полгода на самом активном Восточном фронте воздушные бои не велись. Самолеты противоборствующих сторон по-прежнему летали на разведку, и если происходили случайные встречи, то летчики ограничивались перестрелкой. Обострять ситуацию никто не хотел.

Но долго такое пассивное противостояние продолжаться не могло. Кто-то должен был идти на обострение…

Русские солдаты осматривают останки вражеского «Альбатроса», тараненного Нестеровым.

Летчик 4-го корпусного авиаотряда Александр Казаков тоже, как и Нестеров, давно размышлял о вооружении самолета. Он пополнял свой арсенал самодеятельными приспособлениями: брусками на проволочке, грузиками, гирьками, сетями… В конце концов остановился на «кошке с лапками». Ею он рассчитывал цеплять аэропланы неприятеля. От натяжения тросика на «кошке» срабатывал капсюль и детонировала пироксилиновая шашка.

С этим приспособлением он и вылетел 9 марта 1915 года на перехват германского двухместного биплана.

Вот как он сам вспоминал об этом вылете:

«Проклятая кошка (якорь) зацепилась и болталась под днищем самолета…

Что было делать: два фронта, сорок тысяч глаз русских и немецких смотрели на нас из окопов, уйти, не сделав ничего, находясь в нескольких метрах от противника, позор перед этими двадцатью тысячами русских глаз.

Тогда я решил ударить „Альбатрос“ колесами по его верхней поверхности. Недолго думая, дал руль вниз…

Что-то рвануло, толкнуло, засвистело, в локоть ударил кусок крыла моего „Морана“. „Альбатрос“ наклонился на один бок, потом сложил крылья и полетел камнем вниз…

Я выключил мотор — одной лопасти на моем винте не было. Я начал планировать, потеряв ориентировку, и только по разрывам шрапнели догадался, где русский фронт. Садился, парашютируя, но на земле перевернулся. Оказывается, удар был настолько силен, что шасси было вогнуто под крылья…»

Летчик остался жив — это вселяло надежду… Из оружия отчаяния таран превращался в рассчитываемый прием боя.

Вскоре примеру русских летчиков последовал англичанин лейтенант Лесли Форбс. Он ударом крыла своего истребителя нанес смертельный удар немецкому «Альбатросу». Уже в госпитале Форбс написал, что на таран пошел сознательно.

Роковая печать фатального исхода поединка с тарана была снята.

С весны 1915 года на аэропланах начали устанавливать пулеметы и необходимость в таранных ударах вроде бы исчезла. Кроме того, самолеты просто начали жалеть, война истощала их запасы.

Недавно исследователи авиационной истории «открыли» имя еще одного русского летуна, решившегося на отчаянный шаг. Пилот Широков (имя автору неизвестно) в августе 1919 года, разогнав свой «Фарман», врезался в колчаковский биплан, бомбивший боевые порядки Красной Армии.

Вот, пожалуй, и все имена самых первых последователей Петра Николаевича Нестерова. Казалось бы, на этом история тарана могла и прерваться. Самолеты начали вооружать пулеметами, пушками, маневром и скоростью. И действительно, необходимость в таранном ударе отпала. Но это продолжалось только семнадцать лет…

Воспользуемся передышкой и вернемся к «сенсационным» газетным спорам, которые перепутали жанр «расследования» с жанром «разоблачений». Один из нижегородских краеведов (даже не хочется называть его имя — Авт.) задумал оспорить первенство Нестерова в применении тарана и отдал его французу Гарро. Как доказательство он привел цитату из газеты «Волгарь» от 29 августа 1914 года.

В этот день газета опубликовала некролог по «геройски павшему летчику штабс-капитану Петру Николаевичу Нестерову».

«Петр Нестеров — человек беззаветно храбрый. Еще до открытия Россией военных действий, когда французский авиатор Гарро протаранил немецкий аэроплан и сам погиб, Петр Нестеров говорил своим близким:

— Я бы тоже так поступил!

Петр Нестеров остался верен своему слову. Он погиб так же геройски, как погиб и француз Гарро».

Вот вам и первенство. Краевед «справедливо» замечает: «Оказывается Петр Николаевич Нестеров вовсе не был пионером применения тарана как оружия воздушного боя, а всего лишь эпигоном, подражателем француза Гарро».

Честно говоря, язык не поворачивается назвать летчиков, заканчивавших воздушный бой тараном, эпигонами. Дальше краевед мыслит так: «…Ни у кого из тогдашних нижегородцев подобная „крамола“ не вызвала возмущения: ни у ближайших родственников летчика, ни у его бывших наставников из Аракчеевского кадетского корпуса, ибо это была правда».

Стоило автору этого утверждения полистать ту же газету дальше, как через несколько номеров он бы обнаружил обзорный материал «Война в воздухе», подписанный неким Пилотом. Там говорилось: «На долю Франции пришелся захват десяти германских дирижаблей — один около Шато-Салена, семь разбиты в Меце, один под Антверпеном расстрелян после попытки немцев уничтожить королевский дворец и, наконец, один погиб от геройского тарана Гарро».

Выходит в некролог вкралась ошибка. Летчик Гарро действительно совершил таран, но дирижабля. Не будем торопиться.

Нижегородские газеты в те годы тщательно следили за развитием боевых действий на фронтах Первой мировой войны. Для городских обывателей выпускались сборники «Европейская война 1914 года». В оглавлении третьего выпуска значилось, что здесь можно увидеть «рисунки воздухоплавательных аппаратов и портрет П. Н. Нестерова». Но не только это. Видимо, судьба летчика Гарро интересовала тогдашних любителей авиации, а может быть это была попытка восстановить справедливость, нижегородцы все-таки возмутились «крамолой».

В брошюрке сообщалось:

«В самом начале войны в газетах появилось известие о том, что французский летчик Гарро протаранил немецкий цеппелин и сам при этом погиб. Так как никаких подробностей и даже места, где это произошло, не было указано и официального французского известия не появлялось, а впоследствии „Веч. Время“ из достоверных источников сообщило, что Гарро жив, — то, очевидно, это сообщение относится к числу вымыслов».

Значит Гарро все-таки таранил не аэроплан, а дирижабль, да и таранил ли?

Кстати, непонятно о каком Гарро идет речь. Имя летчика не называется. Если это знаменитый французский пилот Роллан Гарро, то в историю авиации его имя вошло, как изобретателя пулеметной стрельбы через самолетный винт. О таранном ударе в его биографии ничего не говорится.

Да и, согласитесь, французские историки не смогли бы умолчать о подвиге своего соотечественника и давно бы уже оспаривали первенство таранного удара.

С Гарро казалось бы все ясно. Но в «разоблачительных» статьях о Нестерове часто высказывается предположение о случайном ударе, будто бы его самолет попал в воздушный поток от винта самолета неприятеля и был брошен на крыло.