— Сначала ты предполагаешь, что я гей, а потом называешь меня гомофобом. В чём же дело, Клара? — прорычал он. — У меня есть ответный вопрос. Ты — лесбиянка?

Я моргнула.

— Что?

— Где твой бойфренд? Где все твои подружки? Я тоже не видел тебя хотя бы с одной. Ты определённо была сорванцом, пока росла. И даже сейчас, в бассейне... — он осмотрел мой купальный костюм. — Ты не могла одеться как все. Так почему бы тебе не удовлетворить моё любопытство... ты — лесбиянка? Если да, ты можешь мне сказать. Я никому не расскажу.

Я не хотела быть грубой, когда спрашивала гей ли он, но каким-то образом, он взял мои же слова, перевернул их и использовал против меня. Я хотела ударить его по лицу, или ещё что похуже, но не сделала ничего. Мой лучший защитный механизм – безразличие, моментально пришёл мне на помощь. Я зевнула, словно этот разговор вызывал у меня смертельную скуку, и спокойно уставилась на него.

— Повзрослей, — произнесла я, опустилась на задницу, а затем улеглась обратно на своё полотенце.

— Мы никогда не сможем просто поболтать, — прорычал он, уставившись на меня, солнце освещало его силуэт подобно золотой ауре. — Потому что ты всё время будешь доводить меня до белого каления. Если хочешь знать, я пришёл сегодня к бассейну, потому что хотел побыть в компании, или хотя бы в её иллюзии, но лучше уж я буду один, чем рядом с тобой.

— Ты загораживаешь мне солнце, — сказала я, готовясь завершить этот бессмысленный разговор.

Он снова зарычал, даже громче чем раньше.

— Ты просто невыносима. Я надеюсь, что твоя молочно-белая кожа сгорит. И купи бикини. Если тебе не восемьдесят, и ты не жирная, то понятия не имею, почему ты всегда надеваешь эту чертову штуку.

Я медленно выдохнула. Вся моя кровь внутри превратилась в лаву, но лицо было непроницаемым.

— Этот костюм принадлежал моей маме, придурок. А теперь, не мог бы ты подвинуться, пожалуйста? Ты и, правда, загораживаешь мне солнце.

Лео ушёл, не произнеся ни слова в ответ.

Теперь, когда я задумалась об этом, то поняла, что с того лета мы с Лео больше не разговаривали. Но моя "молочно-белая кожа", как он деликатно выразился тогда, обгорела. Видимо, Господь был на стороне Лео, потому что после той ссоры я целую неделю была похожа на лобстера.

Тук-тук.

Кто-то постучал в дверь Стеф, вырывая меня из моих мыслей. Благодарная за возможность отвлечься, я ткнула в бок Храпящую Красавицу.

— Просыпайся.

— Мамочка, нет. Я не хочу есть кукурузный хлеб, он засох.

— Стеф!

— Что? — она покатилась, упала с кровати, и приземлилась прямо на деревянный пол.

Дверь в спальню Стеф со скрипом открылась.

— Прости, Стефани, я ненавижу будить тебя, но у двери стоит парень в чёрном костюме и спрашивает тебя. При нём пакет, но он не хочет оставлять его мне. Говорит, что должен вручить тебе лично.

Двигаясь в режиме зомби, Стефани встала и, спотыкаясь, пошла за своей приятельницей, а я последовала за ними. В гостиной, у входной двери собрались все шестеро её соседок.

— Вы — Стефани Мэллори? — спросил мужчина в чёрном костюме.

— А что?

— Распишитесь здесь. Мне нужно подтверждение о доставке. — После того как она расписалась на планшете, который он ей вручил, мужчина передал пакет и ушёл. Стеф осталась стоять в дверном проходе, всё ещё находясь в ступоре, и крепко сжимая пакет.

— Входи уже и открой его, наконец, — потребовала одна из девушек.

Вернувшись в гостиную, Стеф опустилась на колени и разорвала коричневый пакет с видом ребёнка, открывающего рождественский подарок. Содержимое выпало на ковер.

— Форма "Янкиз"? — спросила она. — Что это за подарок? — в пакете находилось две бейсболки "Нью-Йорк Янкиз", две майки "Дерека Джетера", и пара перчаток с поднятым пальцем.

— Что за чёрт? — прокомментировала я.

— Здесь есть карточка, — указала одна из соседок. — Открой её.

Стеф разорвала конверт. Оттуда выпало письмо и два билета на бейсбол. Стеф схватила письмо и прочитала его вслух, чтобы все слышали.

"Клара и Стефани, сегодня в 1:05 состоится игра "Янкиз". Хотите встретиться там со мной? Напишите мне "да" или "нет" и я пришлю за вами машину. Если у вас уже есть планы, я пойму. Лео".

Я вырвала у Стеф письмо и перечитала. Его почерк был идеальным, словно он в детстве брал уроки каллиграфии, если задуматься — такое вполне возможно. Или очень дружелюбная Реджина написала письмо вместо него.

— Разве он не должен работать на выходных? — громко спросила я.

Стеф взвизгнула.

— Мы должны пойти! Пожалуйста, Клара! Пожалуйста, скажи "да". Я никогда раньше не ходила на профессиональные игры... и это же "Янкиз"! — она схватила с пола футболку и натянула её поверх пижамы. — Она подходит!

Я потянулась за билетами.

— Никогда бы не подумала, что ему нравится бейсбол.

— Так... мы идём? — требовала ответа Стеф.

— Если вам не нужны билеты, могу их забрать, — предложила одна из соседок, которая открывала дверь. — Я большая фанатка "Янкиз".

— Нет, я хочу пойти, — я отдала ей свою футболку и кепку, оставив себе перчатку с пальцем. – Но, если ты хочешь, можешь оставить это себе. Я ненавижу "Янкиз", и под страхом смерти не надену ничего с фамилией Джетер. Но...

— Но, мы идем! — прокричала Стеф.

— Конечно, — пожав плечами, ответила я, с полным безразличием. — В билетах написано, что "Янкиз" сегодня играют с "Ориолами". Единственно, по этой причине я хочу пойти.

— Не делай вид, что это единственная причина, — настояла Стеф.

Закатив глаза, я вышла из гостиной, чтобы найти свой телефон.

"Докажи мне, что ты не задница, и я буду твоей". Серьёзно? Эти щекотливые слова всё ещё эхом звучали в моей голове. Я уже знала, что Лео – задница, доказательства не требовались. И всё же...

В точности как тогда, когда я не могла отвести глаза от его обнажённого тела, и когда не смогла удержаться от ответного поцелуя, когда он целовал меня, в данный момент я не смогла удержать себя от ответа на его просьбу. Из-за того, что я не зарядила свой телефон, батарейка на нем почти сдохла, но оставалось как раз столько заряда, чтобы отправить Лео смс.

"Да. Присылай машину".

МЭГГИ

Когда мы расстались с Эндрю, я не пролила ни единой слезинки. Это было взаимно. Мы оба решили, что нам чего-то не хватает, и пришло время двигаться дальше.

Когда меня бросил Робби Харви, после того, как папа поймал нас в постели голыми, когда мы собирались сделать что-то, к чему я, возможно, не была готова в пятнадцать лет, я рыдала несколько дней. Папа узнал, что Моника собирается бросить его ради кого-то побогаче, и когда застал нас с Робби в постели, то пришёл в ярость. Рид заставил и Монику, и Робби уехать в тот же день, едва дав им время собрать свои вещи.

Но Робби кое-что пообещал мне, прежде чем уехать. Сказал, что однажды, при первой же возможности, вернётся ко мне. Он поэтому вернулся в Блу-Крик? Шесть лет — это долгий срок, и я всё ещё не могла понять, зачем ему понадобилось менять имя, но реальна ли вероятность того, что парень всё ещё меня любит?

Я хотела узнать ответ на этот вопрос. Даже не так, мне это было необходимо.

Хотя, если уж быть совсем честной с самой собой, мне просто было нужно отвлечься. После маленького телефонного разговора с Лео, я не могла выбросить его из головы. И твердила себе, что чрезмерно озабочена этим лишь потому, что за него волнуюсь. Мои безумные мысли не имели ничего общего с улыбкой Лео, или его смехом, или с тем, что с ним я могу говорить о чём угодно. Они не имели ничего общего с тем, что под его фасадом злости и ненависти, он был самым милым человеком из всех, кого я знала. И совершенно точно они не имели ничего общего с пустотой в моём желудке, которая выглядела очень похожей на ревность.