— Вот теперь точно лыжня будет! — усмехнулся Серый.

— Лишь бы не воронка… — процедил Саня, в очередной раз бросив неприязненный взгляд на табличку: «Осторожно, мины!»

— Не шути так, ладно? — Серый похлопал его по плечу. — Вероятность почти нулевая. В валенках, конечно, можно до минных усиков провалиться, но на лыжах пройдем и не заметим.

— Ладно, — произнес Маузер нетерпеливо. — Завели политбеседу! Пять метров от дороги пройти, а собираемся, как на неделю.

— Точно. Пройти и убедиться, что ты ящик коньяку проиграл, — ухмыльнулся Серый. — Проволоку проходим, как обычно — две верхние поднять, две нижние прижать.

Так и поступили. Первым прошел Маузер, следом Серый, замыкающим Саня. Маузер довольно уверенно вкатился в один из промежутков между елями и торжествующе сказал:

— Так! Где мой коньяк?

Серый подошел и глянул. Французский коньяк он явно проиграл. С небольшой полянки куда-то в глубь леса, в сторону озера уходила лыжня. Но выглядела она очень странно: лыжня начиналась прямо с ровной снежной целины.

— С парашютом он, что ли, сюда приземлился? — удивился Саня. И даже задрал голову, должно быть, для того, чтоб увидеть парашют, повисший на елке.

— Новый вид спорта, — ухмыльнулся Маузер. — Скайсерфинг на двух лыжах.

— Между прочим, это даже не ночью шли, а утром. Или даже днем, — сказал Серый. — Совсем недавно. И шел один. Трое или даже двое ее бы плотнее накатали.

— Значит, это не Шмыгло, — прикинул Маузер. — Не иначе Механик пожаловал.

— Ну, если Механик, тогда все ясно, — усмехнулся Саня. — Опять придумал чего-нибудь.

— А не сбегать ли за ним, господа предприниматели? — предложил Серый. — Время еще светлое, пожалуй, двух часов хватит, чтоб до озера добраться. По крайней мере такого свежего следа у нас еще не было. Можем и достать…

— Ну да, мы за ним, а он через озеро — и на остров. Пока мы здесь копошимся, он очередную порцию рыжевья снимет — и через Немецкую дорогу на Дорошино. Ищи свищи, — сказал Маузер.

— Надо мужиков на станциях предупредить, — предложил Саня. — Хотя бы в Лузине и в Дорошине.

— Правильно, — одобрил Серый. — Ты у нас за это отвечаешь — тебе и ехать. А мы с Маузером все-таки сходим. Через пару часов подъезжай сюда. У Ежа там рация есть, стоит на моей волне. Отсюда достанет даже до острова, наверно. Если нас тут не будет, вызови меня, мы постараемся далеко не забираться.

— Смотрите аккуратнее. Механик хоть и маленький, но кусачий…

— Постараемся. Если не отзовемся, собирай ребят и по лыжне ищите.

— Догадаюсь как-нибудь. — Саня отправился к машине, а Серый и Маузер двинулись по рыхлой, чуть присыпанной свежим снежком лыжне.

Лес стоял довольно густо, неизвестный лыжник, который пробивал лыжню, вынужден был то и дело сворачивать в сторону, огибая кусты и ельники, а потому лыжня постоянно меняла направление. Серый с Маузером начали ощущать от этого беспокойство.

— Слышь, Серый, он тут такого напетлял, что в темноте не разглядим. Эта ночь, на фиг, без луны будет, а фонарей у нас нет. Так что давай прикинем, может, часок пройдем, а потом обратно?

— Мы еще четверти часа не катаемся. Не торопись. Все равно раньше чем через пару часов Санька не приедет. А скорее всего в Лузино и в Дорошино они только за три часа и успеют. Дорога-то скользковата, быстро не погонишь. А заплутать, если по большом счету, тут негде. Я другого боюсь. Этот Мех, сукин сын, в темноте опасней черта. Той осенью он Гериных корефанов сюрикенами крошил, будто всю жизнь ниндзей проработал. Лысого тоже сюрикеном пришиб — прямо в плешь. У Светки одного пацана зарезал…

— Вот и я про то же.

— Ну ладно. Ровно час идем в ту сторону, а потом обратно. Интересно, удалось твоему пацану отчистить запись?

— Фиг его знает! Но я сказал ему, чтоб он, если что, сразу звонил на хлебозавод по связному и докладывал: «Слоеная рецептура готова».

— Ну, добро…

— Смотри-ка, Механик конфетку сожрал! — Маузер указал лыжной палкой на зеленовато-желтую бумажку, валявшуюся на снегу.

— Ни хрена это не Механик, — задумчиво произнес Серый, — во-первых, он конфет не ест, а курит, как паровоз. А во-вторых, он нигде и ничего не бросает. Бычки особенно. Собирает в карман, а потом потрошит, когда курить нечего, и самокрутки крутит.

— Ты это по Бузиновскому лесу вспомнил? Тогда у него был комбез драный. А он сейчас в дубленке ходит. Может, он как разбогател, так и курить бросил?

— Ну, насчет бычков, конечно, может быть, и так. Но в то, что он курить бросил, — хрен поверю. Такие сперва помирают, а потом бросают.

Прошли еще немного и неожиданно оказались на берегу озера. След лыж по уклону уходил вниз, на заснеженный лед.

— Нет, это точно не Механик! — убежденно заявил Серый. — Тот с Есаулом ни разу по льду не ходил. Специально для того, чтоб следов не оставлять.

За неровной поверхностью озера, покрытой какими-то буграми — не то сугробами, не то торосами, — за призрачно-мутной пеленой снега маячил остров. Большой холм посреди ледяного поля, густо заросший смешанным лесом и кустами, снизу доверху засыпанный снегом. Конечно, никаких сооружений с берега рассмотреть было невозможно. Но лыжня шла в ту сторону. Конечно, был соблазн продолжить путь, но стало заметно темнее.

— Не пора ли нам обратно? — скромно спросил Серый.

— Пора, командир. Ровно за час сюда докатили. По-моему, если ты сейчас госпоже Булочке об этой лыжне доложишь, она на тебя не обидится.

— И я о том же. Ей настолько приятно будет, что она права оказалась, — мигом снисхождение проявит. Разворачиваемся, дуст шоурави!

И они отправились в обратный путь. Дошли за час и с некоторым удивлением увидели, что «Чероки» с Ежиком и Саней стоит на том же месте.

— Вы что, не уезжали, что ли? — спросил Серый.

— Обижаешь, начальник! — осклабился Саня. — Пять минут назад прибыли. В Лузине и Дорошине Механика никто не видел. Если он и приехал, то не с этих станций. Но я ребят предупредил.

— Очень может быть, что это вовсе не Механик, — вздохнул Серый. — Но все равно молодец. Теперь едем к тому пацану, который запись отчищал.

Через полтора часа на Люськиной даче в Ново-Сосновке, в бывшем кабинете Балясина, Серый, недовольно косившийся на Никиту, присутствие которого считал излишним, прокручивал отчищенную от шумов и помех запись вчерашней беседы между Шмыглом и Жаком Саркисяном.

Начало беседы было неинтересным. Здоровались, обменивались комплиментами, разговаривали о погоде и о здоровье. Саркисян угостил Шмыгла коньячком. Светка буркнула:

— Туфта! Нашли они твой микрофон и мололи вздор…

— Не спеши, а? — зло сказал Серый. — Я б тебе не стал приносить эту кассету, если б сам ее до конца не прослушал. Сейчас хлебнут по рюмочке и начнут по делу говорить…

Действительно, через пару минут разговор перешел в деловое русло.

— Хорошо сидим, Акоп, верно? — прозвучал голос Шмыгла.

— Верно. Душевный ты человек, приятно общаться. Но, наверно, и делом пора заняться, а? Как думаешь?

— Пора, пора. У меня все на мази. Трейлер готов. Проводник под контролем. А вот как у тебя, я не в курсе. Даже аванса пока не видели.

— Аванс можешь получить сегодня. Он вот в этом «дипломате», — из динамика донесся легкий стук, должно быть, Жак Саркисян, он же Акоп, постучал по крышке кейса.

— И сколько там, если не секрет?

— Сто тысяч гринов, дорогой. Больше господин Парвани давать не хочет. Извини, но я только служащий. Не могу патрону приказывать.

— Ты ему говорил, что мне миллион аванса нужен? — голос Шмыгла был явно раздраженный.

— Говорил, конечно. Но я могу сказать, а он может не согласиться. Верно?

— Верно. Неужели твой шеф не понимает, что может так вообще мимо денег проехать?

— Видишь ли, дорогой, Парвани в глаза не видел, что там лежит, а его уже два партнера на этом кинули. Хрестный кинул, Гера кинул. Ты — третий. Он мне сказал: «Жак, если третий раз меня кинут, лучше сам умри, не заставляй меня жестокости делать!» Уловил, а?