Дуська взяла альбом № 6 под наименованием: «Berlin. 1940–1942».

Здесь мало было фотографий на служебную тему, пожалуй, только две. На одной Ханнелора стояла около большого бюста Гитлера рядом с какими-то эсэсовцами, и среди них был штандартенфюрер Штейнгель, а на другой Ханнелора стояла навытяжку перед каким-то очень важным чином в тонких очках, с крысиными усиками и злыми маслянистыми глазками. Подпись: «Zu Befehl, Herr Reichsführer!» «Это же Гиммлер! — Дуська припомнила карикатуры и узнала рожу чина. — Ну и ну! Ишь куда залетела, стерва растакая-то!»

Все остальные фотографии ровно ничего не говорили о том, чем Ханнелора занималась в Берлине. Несколько фотографий прогулок с каким-то штатским толстяком в роговых очках, поездки на автомобиле, Ханнелора на шезлонге в каком-то загородном доме читает книгу. Красивый верзила в спортивном костюме бегает с Ханнелорой кросс. Она же вместе с верзилой в бассейне брызгается водой. Рождество 1941 года, рожи у всех довольно кислые, должно быть, уже дошли слухи о неудаче под Москвой. Постель, Ханнелора сидит верхом на верзиле и гладит ему волосатую грудь. Опять постель, раздвинутые мужские ноги, между ними лицо Ханнелоры…

— Тьфу, прости Господи! — сплюнула Дуська, которую от этой картинки чуть не вырвало.

Заканчивался альбом, как и два предыдущих, фотографией Ханнелоры по случаю присвоения ей звания штурмбаннфюрера 14 ноября 1942 года. Последний альбом оказался совсем пустым. Его, видимо, Ханнелора еще не начала заполнять фотографиями. Название у него было: «Rußland. „Lore“ 8. 1942 —…»

Дуська поставила альбомы на полку и поглядела на Клавины часы. Было уже около семи утра.

Подъема никто не объявлял. Юрка и Зоя проснулись одновременно, а Клава и немка чуть позже, от начавшейся ходьбы и разговоров.

— Я тут подумала, — сказала Зоя, поеживаясь от холода. — Надо нам искать избушку, что тут была для рыбаков. Может, ее немцы не спалили? А то здесь мы все пневмонию заработаем…

— Ваша избушка цела, — заявила со своего ложа Ханнелора. — Мы ее оставили на прежнем месте…

— Гутен морген, — сказал ей Юрка, — не сдохла еще?

— Никак нет, ваше благородие, — ответила Ханнелоpa, — к сожалению, я чувствую себя получше. Правда, я желала бы сходить в туалет. По-большому.

— Отвернись, Юрка, — сказала Зоя, вспомнив, что немка лежит под накинутыми на нее одежками совершенно голая. — Мы вас отведем.

— Осторожней гляди, — предупредил Юрка, — а то треснет тебя шиной по башке, а потом сама удавится… Двери не давай закрывать!

Ханнелора, обутая в сапоги, в наброшенном на голое тело махровом халате, взятом из ванной, отправилась в туалет, опираясь на плечи Дуськи и Зои. Юрка подошел к Клаве, лежавшей с открытыми глазами, и спросил:

— Как вам, тетя старшина?

— Ничего, — сказала она, — печет в груди, но не очень… Может, и не помру…

— Есть не хочется?

— Нет. Терпимо.

— Надо есть, а то не поправитесь… — сказал Юрка, — вы полная, вам много кушать надо. Может, взять у немки продукты? Попробуем на ней, да и съедим, если не помрет…

— Она про склад продовольствия говорила, — вспомнила Клава. — Может, найдете, так там уж наверняка неотравленное…

— У них везде отрава может, быть, — сказал Юрка, — народ такой поганый! Проверим…

Минут через пять Дуська и Зоя, брезгливо морщась, вывели Ханнелору из клозета и уложили ее на прежнее место.

— А вода в кранах еще идет, — заметила Дуська с удивлением. — Горячей, правда, нет, но холодная течет.

— Емкость для воды не повреждена, — объяснила снисходительно Ханнелора, — вода идет в краны самотеком… Через час-другой она кончится. Кстати, рекомендую пить ее кипяченой, потому что биологической очистки вода не проходила…

— Ладно, молчи!.. — буркнул Юрка. — Ну что, пойдем избушку искать?

— Пойдем… — Дуська уж была тут как тут, но Зоя сказала:

— Без меня долго проищете. Ты, Дусь, лучше останься… Покормишь Клаву… И эту тоже…

— Ладно… — сказала Дуська, сообразив, что ей не надо слишком уж упираться: вдруг еще Зойка поймет, что у них с Юркой было…

Юрка сменил магазин в автомате, сунул в валенок финку, в карман шубы — «вальтер», за ремень засунул «парабеллум» Ханнелоры. Зоя тоже взяла автомат, повесила на ремень подсумок с запасными магазинами и заткнула за него пару гранат.

— Не больно будет? — спросил Юрка, зная, что на животе у Зои рана.

— Ничего, уже проходит… — сказала Зоя. Этот короткий обмен фразами, совершенно обыкновенными, просто участливыми, подействовал на Дуську очень неприятно. Ее вдруг охватили подозрения, может быть, нелепые, но для нее вполне допустимые: а что, если и у Зои что-то было с Юркой? Напустить скромность всякая может… А парнишка уж больно ловок для первого раза… Вот уйдут сейчас в избушку, а там… У Дуськи даже слеза навернулась от этой выдуманной обиды, но она постаралась не показать ее уходящим.

— Осторожней там… — сказала она. — На мины не напоритесь…

Быстро открыв железную дверь, Юрка и Зоя стали выбираться на поверхность. Путаясь в проводах, протянутых немцами, и обходя ящики с толом, они добрались до центрального зала и, словно альпинисты по каменной осыпи, выбрались наверх по обломкам провалившейся кровли. Здесь, после мрачной черноты подземелья, сырости и холода, их встретило яркое утреннее солнце и голубое небо. Было прохладно. Пейзаж казался прекрасным: яркое солнце и голубое небо. Земляной вал окружал развороченную площадку, как лунный цирк — лунный кратер. Юрке даже показалось удивительным, как это он тут бегал ночью, не боясь провалиться. Действительно, ямы и колдобины, кучи вывороченной земли и железобетона, обгорелые остовы палаток и сарайчиков, копоть на почернелом снегу — все это было страшновато видеть. Пламени над взорванными хранилищами горючего уже не было, только курился черный дымок да летали хлопья сажи.

— Ну и наворотили… — сказала Зоя. — Может, они и избушку сожгли?

— А где она была?

— Там, — Зоя махнула рукой в сторону леса.

— Вроде бы там ничего не горело, — припоминая вчерашние события, сказал Юрка. — Пошли! У ворот — мина, поосторожней…

Кое-как перевалив через кучи земли и обойдя провалы, они дошли до ворот. Отсюда была хорошо видна вся дорога, спускавшаяся к озеру и пересекавшая его по льду. Там, на дороге, темнели трупы немцев.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть… — считал Юрка, — четырнадцать, пятнадцать… восемнадцать… А вон полынья, туда девятнадцатый нырнул…

— Это все ты? — изумилась Зоя.

— Повезло, — сказал Юрка солидно, без хвастовства, — вон те двое, ближние, — взорвались… Ящик с минами взлетел, я в него попал случайно. А остальных я из дота перестрелял, там большой пулемет стоит, его не взорвали, даже не испортили и ленту не вынули — шибко торопились… А ледок-то за ночь совсем не намерз… Надо бы сбегать туда, может, у них там на дороге документики какие остались…

— Я с тобой, — сказала Зоя тоном, не терпящим возражений.

— Пошли, — сказал Юрка, — только идем вот здесь, через наст, вон мои следы… И чтоб не сворачивать!

Они осторожно перешли по Юркиным следам к убитым минерам, а потом миновали тех пятерых, которых Юрка перестрелял первыми, и наконец осторожно, перебежками, вышли к самому озеру. Юрка внимательно поглядел на противоположный берег, убедился, что там все тихо, и сказал:

— Ну, я пошел. Если оттуда, — он указал на противоположный берег, — начнут пулять, то ты не отвечай, слышь?! Из автомата все равно не достанешь, а внимание к себе привлечешь…

Юрка выскочил из кювета и выбежал на озеро. Ледовая дорога была уже серая, в лужах, а по бокам, где лед не намораживали специально, уже давно, пожалуй со вчерашнего вечера, ходить было нельзя: зияли проталины, лед истончился местами так, что не выдержал бы и зайца.

Пригибаясь скорее инстинктивно, чем по необходимости, Юрка добежал до самых дальних немцев, лежавших на середине дороги на равном расстоянии от берегов. Сняв с одного из убитых ранец, он выбросил из него подштанники, полотенце, мыло, портянки, носки и оставил только сухой паек в картонной упаковке. Вывернув солдату карманы, Юрка, не раскрывая, бросил в ранец бумажник, а потом снял с солдата часы, тикающие и показывающие правильное время, и надел их себе на руку. Из подсумка он выдернул запасные магазины, снял с ремня сумку с гранатами, пихнул в ранец. Потом перешел к следующему солдату… Зоя сбежала вниз и стала помогать… От немцев уже шел тяжкий дух гниения, глядеть на их искаженные лица, многие из которых были донельзя изуродованы попаданием крупнокалиберных пуль, было тоже нелегко, но Зоя, превозмогая омерзение, ворочала их, лезла за пазуху мокрых, осклизлых шинелей и мундиров, вынимала окровавленное оружие и боеприпасы…