…Когда Юрка оказался за захлопнувшейся дверью, он нервно поглядел на часы. Было около половины четвертого…

В дверь некоторое время долбили прикладами, даже, кажется, подкладывали под нее гранату, но толку от этого не было. Скоро все стихло. Комната эта была совсем непохожа на все прочие помещения подземной крепости. Это была жилая комната. Стены были оклеены розовыми новенькими обоями с изображениями ярко-алых тюльпанов. Сбоку от железной двери имелась вполне обычная дверь, через которую было хотела выскочить Дуська. Она открыта ее и увидела в полутьме ванную, отделанную глазурованной плиткой, с кафельным полом и душем, а за узенькой дверцей в глубине ванной обнаружился туалет с унитазом, сливным бачком и рулоном пипифакса. В самой же комнате имелись платяной шкаф, полки с книгами, мягкие кресла, диван, круглый полированный стол, на котором стояла ваза с бумажными цветами, трюмо и тумбочка с водруженным на нее мощным ламповым приемником и патефоном. Часть комнаты была отгорожена ширмой. Юрка заглянул туда и увидел широкую двуспальную кровать из полированного дерева с подушками, закрытыми кисейным покрывалом, простынями и одеялом, укрытыми шелковым нежно-зеленым полотнищем. На полу поверх линолеума лежал большой ворсистый ковер.

Такого великолепия Юрка еще никогда не видал. О таком он читал только в книгах о буржуях. В другое время можно бы было поглазеть, поудивляться, но тут было некогда: Клава и Зоя лежали на полу рядом с немкой, и надо было что-то с ними делать, да и у Дуськи в плече сидел с утра небольшой осколок.

— Куда ее? — наклонившись над Клавой, спросил Юрка. Дуська одной рукой — второй ей было трудно пошевелить — потянула к дивану Зою. Юрка смог дотянуть Клаву до кровати, но уложить не сумел и оставил пока на полу, чтобы помочь Дуське уложить Зою.

— М-мм-о-ох, — простонала Зоя, и полузакрытые ее глаза открылись. — Больно…

— Где больно? — спросила Дуська, расстегивая пуговицы на шубке Зои.

— Живо-от, — простонала Зоя, — и сзади…

— Юрочка, — прошептала Дуська, — что ж делать-то? Ведь помрет!

— Не каркай, — прошипел Юрка уже запросто, на «ты». — Вон у этой стервы шкапчик с крестиком — аптечка… Если навылет в живот да ничего не повредило, то ерунда, выживет…

Юрка побежал к аптечке, раскрыл дверцы шкафчика и торжествующе крикнул:

— Есть! Тут и йод, и перекись, и стрептоцид, по-моему… Индивидуальные пакеты, бинты, вата — что хошь!

— Не напутал бы… — озабоченно пробормотала Дуська, неловко, одной рукой вытаскивая Зою из шубы. От движений раненой было больно, и Зоя хоть и помогала Дуське, но постанывала. Дуська и сама держалась на одной злости да на желании помочь подруге. Стянув кое-как шубу, размотав платок, она увидела, что серое холщовое платье Зои на животе словно разрезано ножом и почернело от крови.

— Ох! — вскрикнула Дуська и навзничь упала на ковер, в обморок.

— Тьфу! — сказал Юрка, выхватывая из аптечки картонную коробочку с ампулами. Он видел трофейные медикаменты в Зоином партизанском лазарете и знал, что в таких коробочках — нашатырный спирт. Он сломал тонкий носик ампулы и, намочив каплей нашатыря ватку, сунул Дуське под нос. От резкого запаха летчица пришла в себя и, осоловело хлопая глазами, с помощью Юрки села на пол… Юрка помог ей взобраться в кресло и сказал: — Посиди, очухайся… Попробую разобраться…

Юрка подошел к Зое, посмотрел на ее разорванное и окровавленное платье и просиял, словно ему довелось увидеть не рану, а какое-то украшение.

— Ну и повезло тебе, Иванова! Наверно, Бог помогает, которого нет.

— Ты что… — простонала Зоя. — Боль ужасная…

— Пуля-то тебя по животу только чиркнула, внутрь не вошла… Только платье поперек живота располосовала… Сейчас завяжу…

— Не надо… — стыдливо отталкивая Юркины руки, потянувшиеся к подолу ее платья, сказала Зоя. — Пусть лучше Дуся…

— Вот дуры бабы! — проворчал Юрка. — Дуська только глянула — и с копыт! Она крови еще не видела… Я Ваську Корнева бинтовал, помнишь? Лучше, чем у тебя, вышло! Руки я сейчас ополосну, не бойся, и спиртом протру, тут есть…

— Все равно не надо… — пробормотала Зоя, и даже на побледневшем лице у нее появилась краска стыда. — Я стесняюсь…

— Кровью истечешь, дура! — рявкнул Юрка, стаскивая полушубок и швыряя его на пол. — Я руки пошел мыть, а ты сама открой рану, а чего стыдно — закрой, больно интересно мне разглядывать… А ты, Евдокия, погляди, как у Клавы дела, не сомлей опять, пожалуйста, держись… Не кисейная барышня, командир все-таки…

Юрка, проходя мимо стальной двери в ванную, прислушался. Вроде бы было все тихо. В ванной он обнаружил, что в умывальнике два крана: один с холодной, а другой с горячей водой. Соорудив умеренно горячую воду, Юрка начисто, до нежно-розового цвета, отмыл свои руки пахучим немецким мылом, а затем, взяв в аптечке спирт, простерилизовал пальцы. Немка, в которую он всадил очередь, лежала на полу в двух шагах от двери ванной, но натекшая из-под нее лужа крови, как показалось Юрке, увеличилась. «Неужели еще дышит? — подумал он. — А хрен с ней, все одно сдохнет!» Он вернулся к Зое. Та лежала на спине и Юркиного приказа не выполнила.

— Ну чего ты? — пробормотал Юрка. — Нашла время стыд изображать! Убери лапы с живота, анаэробов нанесешь!

Лишь этот знакомый медицинский термин возымел на девушку нужное действие. Она позволила Юрке приподнять юбку, а затем и нижнюю сорочку.

— Ну вот, — усмехнулся Юрка, — а ты боялась! Всего-навсего пуп показать! У меня такой же… А рана у тебя, красавица, — пустяк! Поперек живота чиркнуло, выше пупа, кожи немножко снесло да чуть мяса…

— Правда? — прошептала Зоя. — И живот не распорот?

— Нет! — сказал Юрка.

— Так чего же я лежу? — Зоя встрепенулась, села и тут же издала болезненный стон. Юрка глянул и увидел, что сзади на юбке тоже краснеет кровяное пятно.

— Ах ты, стыдобушка! — проворчал Юрка, однако с жалостью в голосе. — И задницу тебе эта кикимора окрестила! Придется трусы спускать, хоть лопни.

— Не задницу, а глютеус! — поправила Зоя обиженно. — Дусь, может, ты все-таки поможешь?

— Да отвяжись ты со своим стыдом! — буркнула Дуська, расстегивая дубленку на груди у Клавы и прислушиваясь, стучит ли сердце. — Не слышно…

— Ты только в отряде не рассказывай, что видал… — встав с дивана, сказала Зоя. — Ладно?!

— Обязательно, — иронически сказал Юрка, — как выберемся живые, так я всему отряду расскажу, что видел, какая у санинструктора задница… то есть глютеус этот самый и эта самая, как это ты говорила по-латыни: вулька?

— Вульва… Тьфу, дурак! Бинтуй и не болтай! Сзади мажь, а спереди я сама… И не заходи спереди, а то по шее дам!

— Ладно, — согласился Юрка, и Зоя, тихонько вздохнув, спустила трусы до колен. Юрка накапал на ватку йода и стал осторожно обрабатывать края пулевой ссадины, чуть наискось пересекавшей обе тощенькие бледные ягодицы девушки. Насыпав на вату порошок стрептоцида, Юрка приложил вату к ссадинам и решительно стал прибинтовывать ее широкой полоской марли. Он действовал как заправский санитар, и Зоя даже внутренне возгордилась, что ее ученик на практике доказывает свою медицинскую зрелость. Поэтому, хоть и пообещала она дать Юрке по шее, если он зайдет спереди, не стала этого делать. Она даже не стала закрывать ладонью кустик волосков внизу живота, тем более что Юрка его вроде бы совсем не замечал. Качество перевязки было высокое, и Зоя сказала:

— Ну, не зря я тебя учила! — и после этого осторожно, чтоб не бередить раны, подтянула свои разорваные трусики из голубой фланели.

— Ты бы их поменяла, — сказал Юрка. — Глянь у фрицевки в гардеробе!

— Верно! — кивнула было Зоя и сделала шаг к гардеробу, однако тут же остановилась. — А вдруг она венерическая?

— Какая? — удивился Юрка.

— Ну, это вряд ли… — успокоила себя Зоя, поглядев на лежавшую в углу немку. — Вроде бы она опрятная была…

Она заковыляла к гардеробу, а Юрка подскочил к Дуське, только-только сумевшей освободить от романовского полушубка лежащую на полу Клаву. Она была без сознания, бледная, и Дуська дрожащими руками пыталась прощупать пульс.