— Напрасно! — зло выдохнул Рейндж, скользнув вправо, чтобы не попасть ненароком в напарницу. — С суки…

Он всадил все оставшиеся заряды во второго боевика. Тот, задушенно хрипя, повалился на одну из кроватей. Четвертый, последний выстрел угодил точнехонько в его распятый беззвучным криком рот…

— Я б была в ванной комнате, шеф, — вцепившись в край стола, чтобы не упасть, натужно произнесла Измайлова. — Кто то зашел… думала, что вы вернулись… Ну мне и засветили промеж глаз!..

— Быстро в ванную, умой лицо! — скомандовал Рейндж, нагибаясь к одному из свежеиспеченных жмуров (следовало посмотреть, нет ли при них каких документов). — Надевай дубленку, парик на голову. Сумку с документами… Где твой ствол?.. Ага, на столе лежит… Все, подруга! Рвем отсюда когти, пока нас не прихватили!

— Готова! — спустя минуту доложила агентесса.

— Своим ходом можешь идти? — заметив, что она держится за грудь, спросил Рейндж. — Через запасной выход уходим!

Рейндж выбрался в коридор, огляделся, пропустил мимо напарницу, запер дверь номера. Далее отходили уже по привычному для них маршруту, по лестнице, к запасному выходу.

— У меня, кажется, коленная чашечка разбита.

— Не переживай, "невеста", — сказал Рейндж, подхватывая ее на руки. — До свадьбы заживет!

— Они меня об стол пару раз приложили! — поправляя парик, так, чтобы волосы закрывали ее разбитое в кровь лицо, с натугой сказала Измайлова. — Наверное, два или три ребра сломали. Какая свадьба, Володя? Кому я теперь такая нужна?

— А я? — Рейндж развернулся всем корпусом, вместе с Измайловой, которую он по прежнему держал на руках, затем вновь стал вышагивать в том направлении, где стояла их запасная машина. — У меня половина ребер на фиг переломаны или же в трещинах были! Ни че, невестушка, мы с тобой еще погуляем, порезвимся, позажигаем! Нам бы только отсюда ноги унести…

Через несколько минут, когда они уже загрузились в машину и отъехали с километр по объездной дороге, Рейндж набрал номер "деверя".

— Ну?! — спросил тот. — Что так долго? Ложная тревога, я так понимаю?

— Докладываю! В номере… в нашем номере, два "двухсотых", — сказал Рейндж и тут же уточнил: — Пара чужих волкодавов… "Подруга" получила серьезные травмы, нужен медик!

— Что? Как? Почему?!

— Да вот так! — зло произнес Рейндж, мельком посмотрев в зеркало заднего обзора, нет ли за ними погони. — Выскочили в одном исподнем! Пришлите кого нибудь из "родственников". Пусть разберутся на месте. Заодно и наши вещи пусть из номера заберут!

Он привез "невесту" на истринскую явку, в тот самый коттедж, где их недавно инструктировал "свояк" — агенты имели при себе запасные комплекты ключей от этой конспиративной недвижимости.

Он сам оказал Измайловой первую медицинскую помощь, благо опыт кое какой по этой части у Мокрушина имелся.

Через, час с небольшим подъехали "деверь" с двумя сотрудниками, а также штатный врач их подразделения, который с ходу принялся накладывать швы, подлатав разбитую бровь и треснувшую губу.

Полковник Заречный выделил Рейнджу для сопровождения одного из своих сотрудников и приказал им без промедления ехать на базу в Балашиху.

Когда они были примерно посередине пути, Мокрушину на его сотовый прозвонил Шувалов и дал ему новые ЦУ.

Дело быстро приняло самый неожиданный оборот.

Примерно через час Мокрушин в сопровождении выделенного ему "деверем" сотрудника приехал на Старую площадь, в здание, занимаемое некоторыми департаментами Совета безопасности РФ.

Спустились спецлифтом в бункер, который делили между собой операторы "малого" ситуационного центра и руководители "четверки" — последние имели, естественно, служебные кабинеты и наверху, в самом здании, но здесь, под землей, в тщательно охраняемой зоне, иногда удобнее было проводить рабочие встречи.

Мокрушина привели в кабинет "свояка", который выглядел несколько уставшим и каким то даже сурово угрюмым.

— Присаживайтесь, подполковник! — сказал "свояк", когда они остались в кабинете вдвоем. — Докладывайте, что у вас там стряслось в "Соснах"!

Мокрушин скупо доложил. Во первых, сам чувствовал себя вымотанным, во вторых, документов при двух убитых им мужиках — в которых он заподозрил скорохватов волкодавов одной из конкурирующих фирм — не обнаружилось, так что сказать ему по существу было пока нечего.

Некоторое время они молчали. Мокрушин думал, что за тех двух "жмуров", которых он приговорил в пансионате и там же бросил трупы, — в своем же номере! — начальство выпишет ему таких п…ей, что мало не покажется.

Но события для него стали развиваться в другом, совершенно неожиданном направлении.

— Рейндж.

— Да, Юрьич?

— Леший спалился…

— Как? — встрепенулся Мокрушин. — Где? Что? Замели? Здесь или за бугром? Ранен? Или…

— Слава богу, жив, здоров. — Они оба суеверно постучали костяшками пальцев по столешнице. — Он спалил себя как прикрытие, вот что имелось в виду. Теперь вот мы вынуждены его отозвать.

Он не успел закончить, потому что в кабинете раздался зуммер внутреннего телефона.

— Да, слушаю.

— Сергей Юрьевич, — прозвучал в трубке суховатый голос Мануйлова, — Мокрушин уже прибыл?

— Да, он сейчас у меня.

— Зайдите, пожалуйста, оба ко мне в кабинет.

Услышав то, что ему сказал Мерлон, Рейндж сначала даже не сообразил, что бы все это могло означать.

— Я - уволен? — тупо переспросил он.

— Да, вы уволены, — спокойным тоном сказал глава "четверки". — Причем уволены вы были по "собственному". Рапорт, если я не ошибаюсь, был подан вами девятнадцатого января.

— Но я же с воспалением тогда лежал! — удивился Рейндж. — У меня температура была за сорок…

— Не знаю, возможно, вы написали его в бреду, — поправив очки на переносице, сказал Мерлон. — Как бы то ни было, но ваш рапорт был в тот же день удовлетворен и вы более не являетесь действующим сотрудником, прикомандированным к аппарату Совбеза… Кстати, только что у меня здесь был начальник кадрового управления, и он подтвердил, что вы уже более месяца как в запасе.

— Жаль, что мне об этом раньше не сказали.

— Как уволили, так и восстановим… когда время подойдет, — успокоил его Мерлон. — Я думаю, Мокрушин, вы уже поняли, куда я клоню?

Рейндж скосил глаза на портрет Главкома, висящий над головой Мерлона, но в его вежливо прохладном взгляде не нашел ответа ни на один из имеющихся у него вопросов.

— Куда и когда? — спросил он, чувствуя каждой клеткой организма мгновенно навалившуюся на него свинцовую тяжесть. — Вообще то я немного не в форме.

— Это личная просьба Кондора, — сказал Мерлон.

— Андрей там остался голый и босый, без всякого прикрытия, — уточнил Шувалов. — А дело, надо сказать, чрезвычайно ответственное и деликатное.

— Так бы сразу и сказали, — на миг забывая о служебной координации, сказал Рейндж. — А то "уволен", да еще "в бреду"!

— Завтра утром вылетаете во Францию, — дав ему время слегка успокоиться, сказал Мерлон. — Ну а теперь слушайте внимательно…

Разборка в Куршевеле повлекла за собой сразу несколько последствий, как негативных, так и позитивных, и в целом, как ни странно покажется, продвинула "тайных эмиссаров" Кремля к той цели, которая была перед ними поставлена.

Честно говоря, Кондор ожидал, что вся эта история — как говаривал один из классиков — "любимая народная забава… драка русских с кабардинцами" — может закончиться для всей их миссии в целом и для него в частности очень и очень плачевно. Как минимум, полагал он, их всех, а его в особенности, заметут в местный полицейский участок, закроют здесь или перевезут в иное место, в Лион или Гренобль, начнут допрашивать, составлять протоколы, возможно, даже выдвинут какое то обвинение. И чем все это может закончиться, трудно себе даже вообразить…