Свернули в проулок и столкнулись с грязным, улыбающимся во весь щербатый рот, стариком.

— А я вас заждался. Видели на торгу? — старик кивнул им за спины. — Моя работа. Четыре без малого дюжины. Я ещё не забыл, как вас вызывать. А теперь гоните: молодость, здоровье, девок, золота…

— Мы не ловцы. Мы маги владыки Аледера.

Дед отшатнулся. Удивлённо посмотрел на Лидию. Всплеснул руками. Попятился. Развернулся и побежал. Оскользнулся в ближайшей замерзшей луже. Упал на спину. Завозился как таракан, молотя в воздухе руками и ногами. И вдруг затих, уронил затылок в разбитый сапогами лёд лужи и расхохотался. Так его и накрыл огненный шар Коржа, оборвав смех.

— Зачем? — Ренни посмотрел на напарника.

— Ненавижу. Был у нас в деревне один такой. Хуже вампира, — Корж сплюнул. — Когда узнали… одни сапоги от него остались. Ненавижу. Такие, как помоложе да поздоровее, телегу поперек улицы поставят, и дела им нет, что все вдоль забора протискиваются, а с самими беда приключится, глотку соседям готовы рвать, лишь бы ближнему было хуже, чем ему. Ненавижу. Уничтожать таких надо.

Корж завелся не на шутку. Дорвался, власть и безнаказанность почуял, теперь будет платить за все бывшие и не бывшие обиды. Ренни переглянулся со спутниками.

— Вот что, Корж, иди-ка ты с Лиэрном.

Всё-таки эльф был единственный, кто закончил Академию. Если не считать тех трёх оставшихся экзаменов по пентаграммам, по которым Ренни с Лидией теперь не придётся его натаскивать ещё несколько лет, пытаясь взять Бучинара измором.

Дом они нашли легко. Каракули на мятой бумажке привели к свежепобеленной избе. На крыше — изящно выкованный петух с медным хвостом. Хороший кузнец был в деревне. Но внутри всё мертво — это чувствовалось даже за воротами. Нечто неуловимое заставляло понять, что внутри нет ничего живого. Попросив спутников подождать во дворе, Ренни зашёл в дом.

Контраст с захламлённой площадью был поразительный. Аккуратно задёрнутые занавески на окнах создавали полумрак в чистой, опрятной горнице. Но они опоздали. Пыль, уже изрядно запорошившая всё вокруг, скрадывала яркие краски когда-то нарядных одежд, делая их похожими на гравюру из старой потрёпанной книги. Лекарской книги.

Гозрений вышел во двор, затворив за собой дверь на добротных, кованых петлях. Здесь он уже никому не поможет. Как и в доме напротив, где по рассказу молодого, конопатого стражника из оцепления, жила смешливая девчонка. Как и всей деревне, ещё недавно большой, богатой, а теперь мёртвой.

Поисковый маячок вернулся ни с чем. Долго спорили — устраивать ли общий погребальный костёр, или поставить самоуничтожающийся купол над мёртвой деревней. Спор решил Лиэрн: место, где призывали нижних, надо уничтожить. Тем более свободных деревень будет ещё много. Оговорили, кому в какую сторону идти, и кому активировать купол.

Уже отойдя к кромке леса, Ренни обернулся посмотреть как пространство свертывается и горит, сминая частоколы и дома. В полыхнувшем зареве пропали чьи-то мечты, планы, надежды.

Отойдя на приличное расстояние, отправили оборотня с донесением на западную дорогу — тот сначала потребовал обед, который с удовольствием и съел. Самим, казалось, есть не захочется уже никогда. Но это только казалось, знал Ренни. Первый год в клинике Уржела он часто думал, что никогда больше не сможет смотреть на пищу — и ничего, через день-два отпускало. Поэтому через несколько перелесков остановились на привал. Ещё не меньше дюжины деревень — будет не до еды. Расположились на большом, покрытом мхом валуне, торчащем из размокшей до состояния жижи земли, запустили поисковые маячки. Только у Лиэрна он в лесу мог лететь по спирали, у остальных — лишь огибать деревья, но этого должно было хватить..

— Мы что, так никого и не вылечим? — Лидия разложила на белой тряпице ржаные лепёшки. Неподалеку Лиэрн умудрился развести костёр и уже приладил над ним котелок с водой из ближайшего родничка. Слякоть и холодная морось с полуоблетевших деревьев словно не касались его. Говорят, в эльфийских лесах между долиной Грёз и Жемчужными лето на пять дюжиниц дольше, осень всегда золотая и тёплая, а зима короткая и снежная — никакой грязи и сырости. Надо будет спросить, так ли это. Потом. Как-нибудь.

— Всё может быть, — Ренни мрачнел всё больше. Он целитель, но магов, допустивших эпидемию, сжёг бы не задумываясь. Показательно.

— Да ладно вам, — Корж умудрился набрать спелых, чуть прихваченных ранним ночным заморозком ягод рябины и теперь неспешно отправлял одну за другой в рот. — В замке и городе полно работы будет. Все рванули либо туда, либо из княжества. Кто наружу пытался выбраться, те уже выбрались или загнулись по дороге. А вот кто к князю под крылышко побежал, тот выжить ещё мог, там стража баловать ни лихим, ни нежити не даст, да и городские маги были… если не передохли.

— Корж, о своих ведь говоришь, о людях, — снимая котелок с костерка, заметил Лиэрн.

— Лю-ууди. Тьфу. Что я хорошего видел от людей? Хуже нежити. От неё хоть знаешь, чего ждать. А люди… Лучший друг предаст — недорого возьмёт, жена бросит, да ещё норовит весь скарб и монеты с собой прихватить. Можно подумать, вы, эльфы, их любите. Да если б не владыки, давно бы друг друга перерезали.

— Как же ты в целители попал? — эльф заинтересованно посмотрел на напарника. — С такими-то взглядами?

— А я не целитель. Предсказатель. Целительство у меня третий предмет, чтоб со здоровьем не ошибиться. Мне два года до конца обучения, а долгов на полдюжины. Как казна заплатит — дом каменный куплю. Присмотрел уже.

— Тогда понятно. Предсказателю чего только не наговоришь на соперника… — Лидия оторвалась от просушки плаща. — А что касается добра от людей, так никто тебе и не обязан. Отвечай за себя, не смотри на соседа.

— Значит, меня можно предавать, продавать, убивать — а я должен терпеть? Им можно, а мне нельзя? — Корж булькал не хуже каши в котелке, принесённой Лиэрном.

— Ты ещё скажи: «А они первыми начали», — Ренни много чего слышал в лечебницах и обычно не спорил. Но Корж всё ж напарник. — Мне вот не нравится, когда штольню лишь под один рост прокладывают — под свой.

Корж засопел, сунул полную ложку каши в рот.

— Стой, — поднял руку Лиэрн. — Сигнал. Давай ещё три поисковика вон туда.

Было уже не важно, в какой деревне жили эти люди. Дожигая очередного мертвяка, Ренни вспоминал оставленный на Коржа с Лидией котелок. Хотелось есть. Всё обошлось — им оставили половину каши, а группам по поиску нежити меньше работы будет.

Доедали в молчании. Разговаривать не хотелось никому. Корж, было видно, мысленно спорил с ними. Благо, мыслям возразить никто не мог. Высказывать же вслух свои доводы он не спешил.

Привал, поисковый маячок, ужин, ночлег, пустая деревня, погребальный костёр, дорога. Вернулся оборотень: на западном тракте дела были чуть лучше. И снова: пустая деревня, костёр, зачистка дороги, обед, нежить, деревня, погребальный костёр, болото. День за днём. Уничтожили ещё несколько дюжин мертвяков. Накрыли самоуничтожающимся куполом деревню, где трупы пришлось бы стаскивать на площадь целый день, отправили донесение группам прочесать местность — неизвестно, сколько покойников разбрелось по окрестностям. В деревеньке у мелкого, заросшего травой озера, нашли троих заболевших. Ренни лечил, Лиэрн отпаивал зельями. Оставаться из-за троих было бессмысленно, решили отправить телепортом к Вишенке, благо Лидия с Лиэрном знали, куда. Пришедшие в сознание люди упирались, называли их ворами и упырями, цеплялись за свои сундуки, уверяя, что без них здесь всё разграбят, а ребёнок не выдержит телепортации. Вопрос решили выданные на этот случай три серебрушки: при виде столь больших денег двое мужчин тут же согласились ехать в лечебницу, настаивая на том, что третьему — оставшемуся сиротой семилетнему ребёнку — серебрушка ни к чему, всё равно подохнет или потеряет. Корж победно ухмылялся. А Ренни думал, что надо бы предложить медяшки, и ругал себя за жадность. Деньги ведь всё равно казённые. И снова — дорога, деревня… подозрительные взгляды, серебрушки… Хорошо, что оспа уродует до неузнаваемости, раз за разом приходили всё те же непрошенные мысли, что было бы, если б эта рыжая девочка была похожа на Ренину… Или она и была похожа?