К этому времени с «Завтра» уже не сотрудничают ни Дугин, ни Джемаль, ни Лимонов, через полгода уйдет и Кургинян. Происходило «расщепление интеллектуально-идеологического поля», и из скорлупы «Завтра» начинают вылупляться другие газеты и другие тенденции: «Лимонка» (название придумал Проханов), «Дуэль», «Я — русский», «Скупщины». Это, конечно, оттягивает от них часть читателей, и синтетическая роль газеты несколько уменьшается, что не помешало ее главному редактору в 1998-м едва не стать идеологом еще одного путча. Если когда-нибудь у вас в руках окажется бумажник Проханова, то в одном из многочисленных отделений вы сможете обнаружить любопытную фотографию: один из его внуков скачет на странной шпаге, похожей на предмет из реквизита «Гамлета». Она была преподнесена Проханову генералом Рохлиным, с именем которого и связан этот Третий путч. Лев Рохлин был боевым генералом чеченской войны, и при этом демократом, но честным (как бы ни озадачивал этот двойной парадокс); неудивительно, что в конце концов он оказался вовлечен в орбиту газеты «Завтра», и лично ее главного редактора.
Последний не любит вспоминать о своем участии в рохлинском проекте и вообще делает вид, что не вполне представляет, как того зовут — «бедный этот вот, из головы даже покойники, ну, кого жена-то пристрелила у нас? Ах да, Рохлин!». «Трудно все это — конспирология, вспоминать, нужно документы смотреть». «Рохлин возник на этом горизонте, пропал, появился у меня в доме, был убит, вовлекал меня в свой сложный, закрытый, военно-политический проект».
Однако реконструировать ситуацию можно: в первую очередь, по газете, и особенно по роману «Сон о Кабуле» (ради которого ему пришлось — по удачному замечанию М. Ремизовой — «распилить на отдельные куски свое „Дерево в центре Кабула“»), выстроенному на параллели двух несостоявшихся путчей — Кабульского, 1980 года, и Московского, 1998 года. Современная линия сюжета состоит в том, что Белосельцеву звонит его афганский сослуживец генерал Чичагов с просьбой проконсультировать («стать советником по Востоку») его партнеров — Имбирцева, самарских капиталистов-бандитов (патриотов, «пассионариев», империалистов), которые, чтобы поддержать умирающие заводы и из ненависти к Израилю, продают военные технологии Ирану (который «рвался в цивилизацию, прокладывая в нее свой исламский путь, без наркотиков и проституток, с четками и сурами Корана»). Белосельцев с его знанием Востока должен помочь им избежать русского «ирангейта». Одновременно его вербует в консультанты генерал Ивлев (несомненно, написанный с Рохлина), собирающийся устроить военный путч, и еврей Кугель (пытающийся разыграть афгано-исламскую карту, чтобы стравить Россию с арабами и подтолкнуть Россию к Америке и Израилю), двигающий, в свою очередь, православного бизнесмена Вердыку (тот должен принести Ивлеву материал об Имбирцеве и «ирангейте», а сам содержит приюты для афганских инвалидов-нищих, которые сдают ему дневную выручку). Смысл в том, что диспетчер всех троих — чекист Чичагов: он конструирует их встречи, он хочет руками Ивлева придушить «ирангейт», а через Кугеля-Вердыку — задавить Ивлева, организатора путча. Белосельцев в этой сложной политической многоходовке «задуман Чичаговым как взрыватель, сквозь сомкнутые клеммы которого пробежит моментальная искра, подымет в воздух косматую громаду взрыва».
Про Ивлева здесь сказано вот что: «„Афганец“ и „чеченец“, сделавший вдруг ослепительную карьеру политика… стал главной угрозой режиму. Мог увлечь войска за собой… Ивлева боялись в Кремле. Видели в нем возможного мятежника и путчиста».
Познакомиться с Рохлиным ему захотелось еще после первого же посещения Грозного в 1995-м. Тогда ему это не удалось, но впоследствии они все же встретились и даже сблизились. Проханов был вхож в его дом, пользовался его расположением, «я был у него на даче за несколько дней до его трагической кончины. На день рождения Макашова мы все собрались в ресторанчике, танцевали, я с этой дамой, его женой, Рохлин подарил мне эту шпагу».
«Он все мечтал, что, когда он победит, я стану идеологом этого проекта». «Мне нужно, Виктор Андреевич, — говорит генерал Ивлев, — чтобы в первый же час наши дикторы сидели на телевидении. Нужна стратегия пропаганды. Чтоб мы перед народом засветили все преступления режима, все воровские счета в банках. И еще нужны аналитики».
30 июля 1997 года в «Завтра» публикуется передовица с характерным названием «Винтовка рождает власть», в которой изложен примерный сценарий военного путча, в том же номере напечатано обращение Рохлина к Верховному Главкому РФ «Вы сдали свою армию!», где тот фактически угрожает правительству вооруженным выступлением. Романный Ивлев признается: «Я готовлю восстание. Военный переворот… Части готовы, командиры на связи, рассчитано все до мелочей… Все должно произойти очень быстро, без крови. Ну, может быть, десяток бандитов, которые окажут сопротивление, — тех прихлопнем. Под арест будет взята тысяча человек, больше не надо». «Военному перевороту должно предшествовать народное восстание. Массовые выступления народа… Миллионы должны выйти на улицы и обратиться к армии с просьбой защитить народ от произвола».
Путч — якобы — был назначен на 20 июля 1998 года. До этого Рохлин должен был выступить в Думе — о крупномасштабных хищениях сибирской нефти, на доходы от реализации которой азербайджанские и грузинские структуры закупали русское оружие и переправляли его в Чечню, при участии Кремля. Рохлин собирался обнародовать список конкретных лиц, причастных к афере.
Отношения Проханова с Рохлиным косвенно подтверждены и третьими сторонами. Так, в «АиФ» промелькнуло сообщение, что Проханов предлагал Рохлину газету как информационную поддержку в обмен на финансирование, но тот якобы отказался. Известно не только то, что Рохлин планировал путч и встречался в лесу с Лукашенко, который якобы обещал в нужный момент ввести в Россию Витебскую десантную дивизию, но и то, что он был крайне неосторожен. Газета «Стрингер» сообщает, что он заказал теоретическую разработку управляемой катастрофы, острой кризисной ситуации, необходимой для введения армии в Москву. Предполагалось устроить блэкаут, в том числе отключить электронасосы, качающие фекалии в канализацию, и затопить город в экскрементах. У Рохлина была карта объектов, от которых зависит энергетическая безопасность регионов. Также предполагалось создать кризис со снабжением табачными изделиями — перехватывать на дорогах фуры с сигаретами.
3 июля 1998 года Рохлина убили — все-таки жена, во всяком случае, если верить приговору, вынесенному в ноябре 2005-го. Жена? Проханов вспоминает, как они разговаривали с Рохлиным в кабинете о путче — и тут ворвалась эта Тамара, стала читать какие-то свои стихи, а тот ее выгнал чуть ли не матом, то есть она была действительно безумная. Однако «были версии, что ее облучали каким-то психическим оружием, через гипноз заставили убить мужа, навели на нее помрачение».
Поскольку Проханов редко выдумывает какие-то конспирологические интриги совсем из головы, можно рассматривать «Сон о Кабуле» и как завуалированный документ. «Там ходила такая версия, что его пристрелили, потому что слишком много знал. Не сумасшедшая жена и не оппозиционер». О «путче» Проханов отзывается презрительно: что это за путч, про который говорила вся Москва, но бормочет о том, что должна была идти какая-то машина с оружием из Волгоградской области, двух офицеров сразу арестовали, «впрочем, все это совершенно неинтересно».
Как бы то ни было, декабристского восстания из этого не получилось. Любопытный факт: в одном из августо-сентябрьских номеров «Завтра» за 1998 год редакция обещает дать версии убийства в следующем номере — и затем умолкает, как ножом отрезало, по-видимому, на них надавили, и нешуточно; темная история явно дожидается своих исследователей.
Со «Сном о Кабуле», связана, между прочим, и еще одна тема — так называемая «братковизация» «Завтра». В октябре 1998-го «Завтра» выпустила номер, апологетический по отношению к так называемой «русской преступности». На дворе «время сильных», «пассионариев». «Япончик — герой русского Сопротивления», «национальная буржуазия». Это чувствовалось: вспомнить хотя бы ноябрьский (1996) взрыв на Котляковском кладбище, когда одни инвалиды войны в Афганистане взорвали несколько десятков других, конкурирующих («Милиции пришлось снимать куски тел с деревьев», — сообщает Пол Хлебников).
