Глория

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Август 2011

Когда Ава была маленькая, ее излюбленный вопрос был: «Почему?» Почему небо голубое? Почему мотыльки летят на огонь, раз они там погибают? Почему динозавры больше не водятся? Она теряла интерес к ответу, не успевала я закончить свое объяснение, как будто вместо ответов ее волновали только возможности. За годы я пришла к пониманию хода ее рассуждений – так же, как я поняла, что есть ответы, которые услышать не хочется. Я приехала в Сент-Саймонс с готовыми ответами, но когда был задан вопрос, я все еще была к нему не готова. Я так долго старалась не держаться за мою дочь слишком крепко из страха ее потерять, а теперь, глядя ей в лицо, когда она изучала эти портреты, я поняла, что потеряю ее в любом случае.

Она отвернулась от колыбели, переводя взгляд с меня на Мими – и опять на меня. Казалось, она ожидала, что в комнате есть кто-то еще, кто скажет ей, что произошла чудовищная ошибка. Глаза ее казались мертвыми, когда она уронила единственное слово, таившее в себе тридцать лет тайн – и всю любовь, какую могло вместить сердце.

Прежде чем начать говорить, я взглянула на Мими, которая опустилась в качалку.

– Нелегко на это ответить, Ава. – Я вздернула подбородок, чтобы показать, что я все так же сильна. – Тебе была нужна мать, а мне дочь. – Это звучало так просто, и в каком-то смысле так оно и было.

– Поэтому ты и взяла меня? И притворялась, что я твоя?

– Ты моя. Я никогда ни минуты в этом не сомневалась.

Она качала головой, пока я еще говорила, не желая слушать.

– Как? Как это случилось?

Еще одно ее любимое слово. Я чуть было не улыбнулась.

Я опустилась на диван перед качалкой Мими, выпрямившись и сжав руки. На мгновение мне пришла в голову мысль, что, если бы я расслабилась, откинулась на подушки дивана, было бы легче перенести бурю. Быть может, раздайся в этот момент телефонный звонок, известивший меня, что кто-то знает, что я сделала, я бы вынесла это. Но ничто уже не имело значения.

Я перевела дыхание.

– Я видела тебя раньше только один раз… перед пожаром. Ты и твоя сестра сидели на заднем сиденье машины Мэри Энн на стоянке около школы. Обе ноги у тебя были в гипсе. Мэри Энн сказала, что ты упала, но я не поверила ей. Я уже слышала рассказы о ее муже и видела ее не раз с подбитым глазом. Она пыталась внушить всем, что она очень неловкая, но я помнила, как однажды я зашла посмотреть на ее сад и увидела Флойда. Так что я все отлично понимала. Она, наверно, сама наложила тебе гипс, потому что он не позволил бы ей отвезти тебя в больницу. Там бы задали слишком много вопросов.

Я взглянула на Аву, думая, что мне, быть может, лучше немедленно замолчать. Но по тому, как она упрямо выпятила подбородок, я поняла, что так легко мне не отделаться.

– После этого я пыталась несколько раз сблизиться с ней, но она не поддавалась, всегда настаивая, что все у нее хорошо и она сама может позаботиться о себе и своих детях. Она захлопнула передо мной дверь, и я отстранилась.

Я наблюдала за тем, как Ава воспринимала все это. Все ее эмоции были на виду. Поэтому она не умела лгать. Она рано научилась сначала действовать, а потом просить прощения, ей никогда не приходилось отрицать свою вину. Мими тоже была упряма, и Ава всегда говорила, что это у нее от бабушки. Что она думала об этом сейчас?

– Так что же случилось в ночь пожара?

Я разгладила руками юбку, вспоминая летний вечер, когда луна и звезды светили ярче обычного.

– Мы с Генри собирались построить дом побольше на месте бывшей плантации Смита. Мими настаивала, что нам нужно посмотреть, как она выглядит на закате, прежде чем мы решим купить ее.

Я начала покачиваться на диване, как я это делала, успокаивая своих детей.

– С наступлением темноты – мы уже шли к машине – вдруг раздалось что-то вроде хлопка или взрыва, а потом заплакал ребенок, и мальчик закричал, призывая на помощь. Разумеется, мы поспешили узнать, в чем дело. – Скотты жили неподалеку за лесом. – Я остановилась, вспомнив вкус дыма. – Дом уже горел, когда мы туда подбежали, и мы не видели никого, кроме Флойда Скотта, шатавшегося, смеясь, вокруг, как пьяного, с лопатой в руках. А потом мы увидели, над чем он смеется.

Я закрыла глаза, стараясь стереть из памяти сцену, так долго жившую в моей памяти.

– Я услышала крик Джимми и вопли ребенка в доме. А на земле я увидела женщину. – Я не сказала Аве о крови на лопате, которой здоровенный мужчина размахивал над хрупкой женщиной.

– Это была Мэри Энн, и мы сразу увидели, что она мертва. – Я промолчала о подробностях. Есть вещи, о которых не следует помнить.

Солнце клонилось к закату, последние золотые лучи проникали сквозь отверстия в ставнях. Свет упал мне на лицо, но я уклонилась, все еще переживая ту ночь, когда сбылось мое самое большое желание. Но сбылось оно такой ценой, какую я не была уверена, что кто-то из нас был в состоянии заплатить.

– Мы услышали, как Джимми кричит и зовет на помощь отца. Верхний этаж был уже в огне, пламя вырывалось из всех окон. – Я помолчала. – Я думаю, я увидела тебя в саду первая. На тебе была выделявшаяся в темноте белая ночная рубашка. Ты лежала за лозой страстоцвета, как сорванная камелия.

Ава тяжело дышала, удерживаясь, чтобы не заплакать. Я знала, что этому она выучилась от меня.

– Я рванулась к тебе, опасаясь, что ты могла пострадать, но Флойд увидел меня и тебя тоже. – Я заговорила быстрее, чтобы поскорее завершить рассказ. – Он с лопатой был ближе к тебе, чем я. Я не могла бежать слишком быстро – я поскользнулась в лесу, упала на что-то и поранила колено. Генри побежал к дому, чтобы спасти Джимми, и не видел, что делал Флойд.

И тут появился Джимми и увидел приближающегося к тебе отца. Я видела, что он обгорел. От пожара стало светло как днем, и я увидела, что на его руках не осталось кожи. Но когда он увидел приближающегося к тебе Флойда, он с неожиданной легкостью схватил с земли камень для огораживания клумбы и, когда Флойд занес над тобой лопату, ударил его. Изо всех сил. Так сильно, что высокий плотный мужчина упал как подкошенный.

Наши глаза встретились, в них застыл ужас; молчание нарушал только бой старинных часов внизу.

Генри сказал мне идти в машину и ждать его там. Я не противилась. Так бывает – ты живешь нормальной жизнью, и вдруг происходит что-то чрезвычайное, к чему ты совсем не готова. Я ни о чем не думала. Я подняла тебя, и ты обняла меня за шею и положила головку мне на грудь. И для меня все было решено. – Я вздохнула и помолчала. – С того самого момента я и полюбила тебя, как будто ты всегда была моя.

Я судорожно сглотнула, стараясь не заплакать, как будто мы с ней соревновались в этом.

– Я взяла тебя в машину и там ждала. Дом горел, я слышала звуки, похожие на взрывы, и звон разбитого стекла. Это было уединенное место, поэтому никто и не вызвал пожарных. Я держала тебя на руках, пока Генри не вернулся к машине. С Джимми все будет в порядке, сказал он. Он обо всем договорился. Заработал мотор, и мы поехали. Я боялась хоть что-то сказать. Боялась задать какие-нибудь вопросы, которые могли бы отнять тебя у меня.

– Что он сделал? – спросила Ава. Голос у нее был хриплый, как будто она надышалась дыма. Как будто тоже вспоминала вместе со мной.

Я бросила быстрый взгляд на Мими в поисках помощи.

– Все было ненормально, и никто не мог ясно ни о чем думать. Джимми умолял Генри никому не говорить о том, что он сделал. Он был убежден, что его могут отправить в тюрьму для малолетних преступников. Что бы ни говорил ему Генри о том, что он только старался защитить тебя и при этом были свидетели, Джимми ему не верил.

Я вздернула подбородок, как будто одно это движение могло объяснить то, что можно было объяснить только запахом детских волос и нежным прикосновением маленьких рук к материнской шее. Я секунду подумала, нащупывая мысленно точный момент, когда все изменилось.