Я вспомнила, как однажды видела олениху, которая запуталась в кустарнике. И чем больше она старалась вырваться, тем больше запутывалась. Мой отец пристрелил ее, чтобы она не мучилась. Но я долго потом не могла есть оленину.

– Джеффри, мне необходимо поехать. Когда у меня будет лекарство и ты поправишься, можешь бранить меня сколько захочешь и напоминать мне о моем долге почитать и повиноваться. Но не теперь.

Он пытался сесть, и я стиснула руки, чтобы ему не помогать.

– Ты хочешь покинуть меня. Не уходи, Памела. Не уходи!

Я уже плакала, не скрываясь, несмотря на то, что я знала, что его бредовые суждения вызваны длительной лихорадкой и слабостью. Но от сознания этого мне было не легче, когда я наклонилась поцеловать его.

– Я вернусь. Я обещаю.

С неожиданной удивительной силой он сжал мне локти.

– Я найду тебя, куда бы ты ни ушла, я тебя найду.

– Я не покидаю тебя, Джеффри. Я стараюсь тебя спасти, потому что я скорее умру, чем проживу один день без тебя. Навсегда, ты помнишь?

Я еще раз поцеловала его и легко освободилась, его силы были исчерпаны.

– Будь здоров, дорогой мой. – В последнюю минуту я увидела, как он снова пытался сесть, голова его упала на подушку. Я выбежала из комнаты и сбежала по лестнице, на бегу завязывая накидку. Пистолет в кармане ударял меня по ноге.

Джемма уже запрягла лошадь в фургон и ждала меня. Меня все еще трясло. Я взяла у нее вожжи, и мы покатили в Кэннонз Пойнт.

На Сент-Саймонсе было мало дорог, и все же я никого не встретила. Я решила, что это потому, что британцы эвакуировались на лодках по реке. Я не замечала ни холода, ни деревьев, которые обычно окутывали меня словно одеялом в холодные ночи. Теперь они только загораживали свет, отвлекая меня от моей единственной цели – спасти жизнь Джеффри.

Приближаясь к повороту на дорогу, ведущую к старому форту, я услышала стук копыт. Я поехала медленнее, думая, где я смогу найти убежище, если это британские солдаты в поисках чего-то, что они еще не успели захватить. Джемма, напряженно смотревшая вперед, испуганно дотронулась до моей руки. Я начала смотреть, где бы мне свернуть с дороги, когда увидела коня и на нем всадницу.

Всадница резко осадила коня, который вздыбился, так что капюшон упал с ее головы, открыв белокурые волосы.

– Памела, – крикнула Джорджина, когда справилась с конем. – Слава богу. Я боялась, что мне придется проделать весь путь до Данбарского залива.

Передав вожжи Джемме, я спустилась из фургона, не обращая внимания на то, как высоко мне пришлось подобрать юбки. Я схватила коня под уздцы и взглянула на Джорджину.

– Какие у тебя новости? Ты видела Томаса?

Она начала говорить, но слова ее перебил приступ кашля. Она поднесла ко рту платок, и когда она его отняла, я увидела на белом полотне кровавые пятна.

– Ты больна! Почему ты мне ничего не сказала?

Всматриваясь в сестру впервые за долгое время, я заметила, как потускнели ее волосы и как впали щеки. Я была слишком занята моим мужем и сыном, чтобы раньше что-то заметить.

Как будто не услышав меня, она сказала:

– Ты должна спешить, Памела. Томас уже на берегу и готовится перебраться на корабль. Он сказал, что мог бы взять тебя с собой в Камберленд и помочь тебе потом вернуться сюда. Но они не могут ждать. Может быть, уже слишком поздно!

Она быстро соскочила с коня.

– Возьми моего коня. Я возьму с собой Джемму, но сначала мы заедем ко мне. Томас сказал, нам могут понадобиться деньги на подкуп, а у меня мамины драгоценности. Я возьму более быструю лошадь и встречу тебя, если смогу, у маяка – там ждут британские корабли, и Томас сказал, он будет ждать тебя там. Но ты меня не жди. Я найду способ передать драгоценности в Камберленд, если тебя не будет на берегу, когда я туда попаду.

– Но где Аарон? Тебе небезопасно ездить одной.

На лице у нее отразилось презрение.

– Он ушел с британцами, как только мы прибыли в Кэннонз Пойнт. Хотелось бы посмотреть, как он станет переживать холодные зимы в Канаде. Я слышала, их всех отправят туда. Но не беспокойся обо мне, сестра. В конце концов, до сих пор со мной все было благополучно.

Я крепко обняла ее. Я знала, как много значат для нее драгоценности нашей матери и как тяжело ей было бы с ними расстаться. Я ощутила тяжесть пистолета у себя в кармане, напомнившую мне о нем, и достала его.

– Возьми, – сказала я ей. – У меня нет никаких ценностей, на которые можно было бы польститься. Но если кто-то попытается отнять у тебя драгоценности, тебе понадобится защита.

После секундного колебания она взяла у меня пистолет, кивнув в знак благодарности. Когда мы были моложе, я научила ее стрелять, и хотя стреляла она неважно, наличие у нее оружия уже могло напугать вора. Она могла по крайней мере ударить им в грудь человека, который бы попытался приблизиться к ней.

– Я найду способ вернуть тебе драгоценности, – пообещала я, подбирая юбки и садясь в седло.

– Я знаю. – Странный огонек блеснул у нее в глазах. – Помни, не дожидайся меня. Сейчас отлив. Если они даже уже оставили берег, ты еще можешь застать их. Если тебе будет не хватать мужества, помни, что ты делаешь это ради Джеффри. Это придаст тебе силы сделать то, что потребуется.

Когда она передавала мне поводья, я стиснула ей руку.

– Спасибо, Джорджина. Я не забуду твоей доброты.

Лицо ее было непроницаемо.

– Я делаю это не по доброте. Ты – моя сестра.

– Джеффри дома. Он слишком слаб, чтобы подняться с постели. Пожалуйста, скажи ему, что я делаю это ради нас. И что я вернусь к нему так скоро, как только смогу. – Я повернулась к Джемме. – Делай то, что попросит тебя мистрис Смит. Она поможет тебе вернуться домой. – Я подавила рыдание. – Добрый нам всем путь.

– Не останавливайся ни для кого, – напутствовала меня Джорджина с серьезным видом. – Ты меня понимаешь? Если на острове есть дезертиры, они пойдут на все, чтобы захватить лошадь.

Я повернула коня и ударила его каблуками в бока. Ветер замораживал на моем лице слезы, когда я скакала по усыпанной ракушками дороге, не ощущая ничего, кроме преследующего меня страха, и приближаясь к заливу и ожидавшей меня там судьбе.

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Август 2011

Вот наконец и Крайст-Черч. Мышцы ног ныли до жжения. Жаль, я не взяла с собой чистую сухую рубашку, а только воду – большая бутылка воды лежала у меня в сумке. Я сделала глоток, перешла дорогу и вошла в ворота кладбища.

Оно мне было уже хорошо знакомо, но показалось на этот раз гораздо более тесным, чем в предыдущие посещения. Слишком много надгробий. А должно быть свободнее, так мне помнилось…

Я быстро нашла участок Фразье, с облегчением отметив полное отсутствие туристов или кого-либо еще. Нос мне наполнил запах тубероз в вазе на могиле Адриенны. Я сразу же поняла, что недавно здесь побывал Джимми.

Я присела на корточки у надгробия Адриенны и снова прочитала надпись: «Мать нерожденных детей». Моя рука протянулась к моему разбухшему животу, ощущая внутри какое-то движение. Движение ребенка было еще рано чувствовать, но я ощущала его внутри в его жидкой оболочке.

Я с волнением приблизилась к последнему ряду надгробий, Джеффри и двух его сыновей. Тревога и скорбь, которые я испытала здесь в первый раз, не покидали меня, как старая рана, болевшая при прикосновении. Но на этот раз было еще и нечто новое: чувство ожидания, такое же, как у меня уже было, когда я сидела на скамейке на пляже, наблюдая за волнами, дразнившими берег.

Я смотрела на холодный камень, недоумевая, почему я не могу избавиться от мысли, что я не замечаю чего-то главного. Я подождала еще несколько мгновений, воображая, что я знаю, как выглядел Джеффри, и сожалея, что у меня не было его портрета, чтобы увидеть, были ли его глаза голубые. Потому что тогда я бы узнала, по крайней мере… что? Что это был человек, которого я видела в моих снах? Что он был вполне реален и что я каким-то образом его действительно знала?