– Какой приятный сюрприз, – проговорил он. Положил портфель, шагнул ко мне, но остановился на полдороге. Я поняла, что он увидел ключ. Наши взгляды встретились, и его улыбка погасла.

– Ты его нашла, – уронил он.

– Да.

– Где? – В его голосе звучало искреннее любопытство.

– В музыкальной шкатулке.

– Прекрасно! – воскликнул он, обретая почву под ногами. – Наверно, те, кто убирался, нашли его и засунули туда. Они всегда все передвигают с места на место. – Он повернулся и обнял Мими, потом мою мать… – Очень рад видеть вас обеих. Надеюсь, вы задержитесь здесь подольше…

Мать встала и выпрямилась в полный рост, немного пониже, чем ее прежние пять футов и восемь дюймов. Приподняв плечи, она заглянула ему в глаза.

– Насколько понадобится, – сказала она.

Я вспомнила, как еще маленькой я провалилась под лед в нашем замерзшем бассейне, и она меня вытащила. Сейчас меня охватили одномоментно холод и тут же тепло, как это было тогда. Но на этот раз я не была уверена, что она приехала для того, чтобы спасти меня.

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Июль 2011

Я включила на чердаке свет и начала осторожно подниматься по лестнице. Мэтью шел сзади, подстраховывая меня. После неловкого разговора за столом с моими пересушенными спагетти, деревенским салатом и подгоревшими тостами Мими и мама наконец отбыли. Мэтью и я могли вести машину, так что маме не пришлось быть за рулем в темноте, и мы помогли им устроиться в снятом ими жилье.

По дороге домой я постаралась убедить себя принять объяснение Мэтью, что уборщики нашли ключ и положили его в музыкальную шкатулку. Опустив голову ему на плечо, я гладила рукой нашего будущего ребенка и выбросила из головы сомнения, с каждым днем казавшиеся мне все более обоснованными.

– Ну вот, – сказал он, когда мы поднялись наверх. Он указал на старый кожаный чемодан, на котором стояла деревянная коробка. – Здесь мой флаг. Для праздника уже поздновато, но, полагаю, мне не нужен повод, чтобы его вывесить.

Я осмотрела груды семейного хлама, накапливавшегося здесь десятилетиями. Не мог ли быть тайник где-то здесь?

– Я видела сегодня Бет Гермес, – сообщила я Мэтью. – Она сказала мне, что когда она помогала Адриенне с ее исследованиями, Адриенна упомянула про старинный тайник где-то в доме. Его-то я и искала, когда нашла ключ.

На лице его отразилось искреннее удивление.

– Меня не удивляет, что такой имеется, но я никогда о нем не слышал. Не думаю, что мои родители и дед с бабушкой слышали, потому что о нем никогда не упоминали. Бет сказала тебе, где он?

Я покачала головой:

– Нет, и Адриенна не говорила ей. Он маленький, так что портфель там бы не уместился. Но я думаю, не могла ли Адриенна держать там свой дневник.

Мэтью открыл коробку и достал флаг.

– Что ж, нам следует поискать его. – Он снова поставил коробку на чемодан.

Разочарованная, я оглянулась по сторонам, заметив, что все здесь оставалось таким, как я его видела, будучи здесь последний раз, – горы старой мебели, чемоданы, пожелтевшие газеты. Я посмотрела, не было ли в пыли на полу следов. Подняв взгляд, я встретилась глазами с Мэтью.

– До того как я потерял ключ, я был здесь, чтобы поискать детские вещи, – сказал он, словно читая мои мысли. Я кивнула и отвела взгляд.

– Ты что-нибудь нашел?

– Что-нибудь вроде портфеля Адриенны?

Я не стала отрицать, что об этом-то я и думала.

– Нет, не нашел. Я искал везде, зная, что ее родители желали забрать все ее вещи.

Я подумала о пустом чулане и голых стенах его кабинета и задала вопрос, на который не была на самом деле уверена, что желала услышать ответ.

– Как долго ты ждал, прежде чем убрать ее работы со стен кабинета? Или ее одежду из чулана?

У него был удивленный вид, как будто я спросила его, откуда берутся дети или почему свеча не горит в безвоздушном пространстве.

– Через месяц после ее похорон. Они мне… как-то мешали, хотя мы были женаты пять лет. – Он остановился, словно обдумывая слова. – Потому что они мне не принадлежали, – сказал он, и я услышала за этими словами другие – что брак их был нечто временное, от которого не осталось ничего постоянного. И я вспомнила, что сказал мне Джон о кольце Адриенны. «Она сказала, что оно ей не принадлежит».

– А детские вещи… ты что-то нашел? – заставила я себя спросить твердым голосом.

– Нашел. – Он стал протискиваться по узкому проходу между коробками и мебелью. – Не беспокойся, это не колыбель и не высокий стульчик. Мы купим их новые.

Я осторожно пошла за ним, стараясь не зацепиться за что-нибудь больной ногой, чтобы не застрять ею где-то или не вызвать обрушение скопившейся мебели. От того, что я увидела, когда он отошел в сторону, у меня захватило дух.

Это была очень старая лошадка-качалка, грива, нос и глаза, сотворенные рукой мастера. Только пятна краски остались где-то местами, обнажив бледное выцветшее дерево с выпуклыми линиями и извивами и глаза, большие и полные огня. Она отличалась необыкновенной красотой и была явным свидетельством таланта ее создателя. Но меня главным образом поразил ее знакомый вид.

– В чем дело? – озабоченно спросил Мэтью.

Я не заметила, что поднесла руку ко рту.

– Мне кажется, я где-то ее уже видела.

– Не думаю, Ава. Это сделал мой предок поколения тому назад, и ее никогда не выносили за пределы этого дома. Может быть, ты видела что-нибудь подобное?

Я дотронулась до гривы, и мне показалось, что я услышала детский смех и звуки передвигавшейся по деревянному полу лошадки.

– Я так не думаю, – ответила я настолько тихо, что Мэтью вынужден был наклониться ко мне, чтобы расслышать.

– Тебе не лучше было бы присесть?

И он придвинул стул с оранжевой виниловой обивкой, выпуска примерно 1970 года, вытер рукой пыль и помог мне опуститься на сиденье.

Обливаясь холодным потом, я начала делать глубокие вдохи. Голова у меня перестала кружиться, и я взглянула на Мэтью:

– Я знаю, что видела ее раньше. Но не… здесь. – Я повела вокруг рукой, включая не только дом, но и окрестность. – Она была новая, и седло было выкрашено красной краской. – Последнее слово застряло у меня в горле. Я стиснула Мэтью руку. – Откуда я это знаю?

Он пристально смотрел на меня и держал меня за руку, пока мое дыхание не стало нормальным.

Мэтью откинул с моего лба прилипшие к нему пряди волос.

– Что случилось? С тобой все в порядке?

Я отрицательно покачала головой, не зная, как продолжать, но с облегчением чувствуя, что начало положено.

– Я не уверена. – Я следила за выражением его глаз, определяя по нему его эмоции. – Я никому об этом не говорила, но после сеанса гипноза я все время вижу сны и какие-то вспышки воспоминаний о… – я чуть было не сказала «себе». – О Памеле. Она определенно из другого века. И одежда и все остальное совсем другое. У нее есть муж и сын, и она обоих их очень любит. Я очень остро это ощущаю, так же, как и все остальное, что она делает и чувствует. – Я прикусила губу, стараясь придумать, как это выразить, и ощущая неспособность признаться, почему я не рассказала ему об этом раньше. – Как будто я вижу ее жизнь своими глазами. Как будто я – это она. – Я говорила очень быстро, словно бы опасаясь, что если замедлю, то не смогу продолжать.

– У нее есть сестра, Джорджина, и Памела любит ее, но я не думаю, что она ей очень нравится. Она чувствует обязанность по отношению к ней. Я вижу и других людей, и места, которые мне знакомы, но я не могу их назвать. Это как аттракцион, когда обрывки сцен и переживаний налетают на меня. – Я наклонила голову. – Я схожу с ума?

Он присел на корточки около моего стула и заглянул мне в глаза.

– Нет. Это вполне естественно после возвращения в прежнее состояние после гипноза – все становится более ярким и реальным, во сне или наяву. Некоторые воспоминания относятся к твоей ранней молодости, другие – продукт твоего воображения. Твое подсознание старается помочь тебе увидеть болезненные моменты твоего прошлого.