В агрономии существует термин: «культурный слой земли». Так называется тот слой земли, который участвует в формировании растений. Чем этот слой глубже, тем больше питательных веществ. Между прочим, метод обработки земли, внедряемый Мальцевым, основан на этом принципе. Отсюда вывод — поэту нужно постоянно углублять культурный слой своей души, давать ей возможность как < можно больше накапливать питательных веществ.

Поэт — удивительное создание. Когда ему плохо как человеку, ему бывает хорошо как поэту. Когда ему просто по-человечески хорошо, то и творчески опять-таки хорошо. Поэт всегда в выигрыше. Он из всего извлекает поэзию, поэтому для него все благо. Возьмем Лермонтова. Что было бы, если бы у него жизнь складывалась гладко? Разве в его стихах при этом могли бы складываться железные интонации гнева и нежнейшие интонации любви? Конечно же, нет. А Маяковский, а Есенин? Разве они оберегали себя от жизни, от ее сложностей! Сколько я знал людей, душевная робость которых привела их к поэтической бесплодности.

Нужна смелость смотреть на свои и чужие стихи трезво, особенно на свои. Хуже всего самообольщение. Если я плохой поэт, туда мне и дорога. Беспощадный к самому себе имеет право быть строгим и к другим. Похвалив плохие стихи, вы обманули не только товарища, но и самого себя, ибо задали себе низкий критерий, дезорганизовали свой вкус.

За последнее время слышатся упреки в адрес поэзии: она-де отстает от великих технических открытий, как будто именно с ними были связаны взлеты нашей поэзии. Безусловно, связь есть, но она скорее косвенная, чем прямая. Если проследить историю развития нашей отечественной поэзии, то можно заметить, что взлеты поэзии приходились на годы больших социальных потрясений, были связаны с ними. Взлет пушкинской поэзии — это высший взлет народного самосознания, связанный с победой над Наполеоном. В отсвете этой победы развивался и талант Лермонтова. Читайте «Бородино». Несвершившиеся надежды придали его творчеству трагический характер. Некрасов явился в пору острой борьбы против крепостничества. Три русские революции, особенно Октябрьская, выдвинули таких блестящих поэтов, как В. Маяковский, А. Блок, С. Есенин. Победа над Гитлером дала нашей поэзии крылья, выдвинула целый ряд крупных поэтов.

Несколько слов о взаимоотношениях между поэтом и читателем. Часто бывает, поэт напишет стихи, читатель прочитает их и останется равнодушным. Не затронул ни ума, ни сердца. В другом случае он чем-то взволновал. В одном случае поэт не сказал читателю ничего такого, чего бы читатель не знал, а наш теперешний читатель знает очень многое. Во втором случае поэту удалось осветить темный уголок человеческой души, неясное сделать ясным, зримым. Отношение поэта и читателя подобно простой дроби. В числителе — это все, что поэт предлагает читателю, а в знаменателе — все то, что читатель уже знает. Допустим, такое отношение — АБСДЕЖ:АСЕЖ. По законам математики АСЕЖ подлежит сокращению. Этих известных читателю истин поэт не должен предлагать.

В стихах следует, на мой взгляд, из известного читателю оставлять лишь то, что находится в прочном сплаве с новым, читателю еще неизвестным. При этом имеет значение и поэтический темперамент, способность сплавлять разнородный материал, устанавливать и закреплять связь вещей, образов, понятий, часто удивительно отдаленных.

Это касается и природы, и человеческих отношений. Иногда они, связи, выражены непосредственно, иногда косвенно. У чуткого певца русской природы Александра Прокофьева есть такие стихи:

Здесь тишина. Возьми ее и трогай,

И пей ее, и зачерпни ведром.

Сколько здесь установлено связей! Тишину можно потрогать, пить ее, зачерпнуть ведром. Связи, найденные поэтом, делают тишину физически ощутимой.

В поэме Я. Смелякова «Строгая любовь» есть герой, сверхреволюционный Яшка. И вот, когда Яшка пришел к своей комсомольской подруге и увидел, что она занимается рукоделием, а это, по его тогдашним понятиям, было уступкой мещанству, он выразительно посмотрел на клубок ниток, катившийся по полу…

Наверно, так, сужая взгляд

При дымных факелах Конвента,

Глядел мучительно Марат

На роялистского агента.

Здесь поэт установил связь между довольно мелким бытовым событием и фактом исторического значения. Дымные факелы Конвента осветили и приподняли само по себе малозначительное. Оговорюсь, такой метод создания образа не единственно возможный. Не всякому поэту следует искать исторические параллели для обрисовки современных характеров и картин. Раскроем наугад книгу В. Луговского и прочтем:

Тополь встал у забора,

Высокий, рыжебородый…

У Н. Асеева в «Синих гусарах»:

Раненым медведем

Мороз дерет.

У С. Есенина:

Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,

Так же гнется, как в поле трава…

Здесь установлена тройственная связь: сначала между молодым дубком и травой, после чего созданный образ уже переносится на лирического героя. Таких примеров можно приводить множество. Поэт устанавливает связи не по капризу сердца, а в силу художественной закономерности.

У Пушкина:

Нева металась, как больной,

В своей постели беспокойной.

В этом удивительном сравнении нет никакой натяжки. Все сплавлено в едином образе, скреплено огромной внутренней энергией. Это гениально. А что такое гений? По-моему, гений — это способность поэта в минимальный отрезок времени развивать максимум творческой энергии. Вялость души еще никому не помогла.

Вольтер сказал: все жанры хороши, кроме скучного. Эту истину трудно оспорить. У каждого жанра неисчерпаемые возможности. Но есть особые привязанности. Один охотней работает в жанре короткого лирического стиха, другой — в жанре поэмы. У меня часто спрашивают, что такое поэма как произведение? Этот вопрос всегда ставит меня в затруднительное положение, хотя я попробовал написать полтора десятка поэм. Видимо, теоретикам легче отвечать на этот вопрос. Можно лишь поделиться кое-какими частными наблюдениями. Безусловно, что поэма как жанр с течением времени претерпела большие изменения. Пушкинская поэма отличается от некрасовской, поэма Маяковского отличается от блоковской, а поэма Твардовского скорее ближе к поэме Некрасова, чем к произведениям близких предшественников. Происходит ее своеобразная пульсация — по форме она то распустится, распояшется, то снова сожмется в железный кулак, — и все время в новом качестве. Даже у одного поэта поэмы разные. У Пушкина «Полтава» и «Медный всадник», у Твардовского «Страна Муравия» и «За далью — даль». И все-таки есть какие-то закономерности.

Возьмем, на мой взгляд, лучшую поэму Пушкина — «Медный всадник». В ней четыреста строк, а лег в нее замысел огромный. Государство и личность, царь Петр с его исторической миссией и простой человек Евгений, трагическое столкновение судеб. В этой поэме все взято в больших категориях. То же самое можно сказать о «Демоне» Лермонтова. С одной стороны, «печальный Демон, дух изгнанья», с другой — смертный человек. Конфликт, по существу, тот же, хотя из социального плана он и переведен в план психологический. И в этом случае мы видим большие категории. Подчеркиваю именно это, как неоспоримую черту лучших поэм от Пушкина до Твардовского.

А недавно мне пришлось читать поэму молодого поэта. Вот ее содержание: героиня, бывшая фронтовичка, вышла замуж и стала жить хорошо. Но потом ей не захотелось сидеть дома, и она пошла работать на шахту, где однажды промочила ноги, заболела радикулитом и перешла работать в заводской клуб — проверять билеты и контрамарки. Заведующий клубом из добрых чувств посоветовал ей, чтобы она пропускала по контрамаркам, таким образом скопила бы деньги и уехала лечиться. Она согласилась. Потом ее разоблачили, потом она разоблачила. И т.д. и т.п. В этой поэме те же четыреста строк, что и в «Медном всаднике», но на что они потрачены? На мелочи быта — на радикулиты и завороты кишок. Почему молодого поэта постигла неудача? Да поэтому, что в его поэме отсутствовал большой замысел. Будь такой замысел, был бы строже отбор материала, нашлось бы композиционное и сюжетное решение, обнаружились бы ее естественные границы.