АРХИВ Строчки страсти, Письма, вести, Словно угольный урон, Как шахтер, С породой вместе Отправлял на террикон. И теперь Давно избытых, Отошедших в недогляд, Терриконы чувств забытых Адским пламенем горят. Было б нужно, Было б важно Все прибрать И снова жить. Только стало Что-то страшно Жизнь былую ворошить. «Цыганка пела про любовь…» Цыганка пела про любовь, Про ночь и страсть цыганка пела. Ознобно вздрагивало тело, Лукаво вскидывалась бровь. Цыганка пела про любовь. Цыганка пела про меня, Напоминая и пророча Безумие какой-то ночи, Недоплясавшейся до дня. Цыганка пела про меня. Зачем я предал сердце злу? Сидел во тьме, белее снега, И ворошил я, как Олеко, Костра остывшую золу. Зачем я предал сердце злу? «Мы с нею повстречались вновь…» Мы с нею Повстречались вновь, Но легкомысленная женщина Забыла, что ее любовь Была мне В юности обещана. Лишь разговор — И вновь прощанье. Глаза лукавые цветут Все тем же Милым обещаньем, Которого три года ждут. СЕМЕЙНЫЙ РАЗГОВОР Много ли нужно — Малую малость, Чтоб разлетелось Все за версту… Каждая лошадь Хоть раз, да брыкалась, Каждая лошадь Рвала узду. Любим похвастать Века вершинами, Будто кто гонит — Бегом да бегом… Слишком привыкли Играть машинами, Силу смирять Простым рычагом. Сам заводской, Но моя романтика Выше дела И выше слов. Больно видеть, Как автоматика В душу внедряется Раньше цехов. Хочешь и ты, Чтобы все впритирочку, Как у других, Врастающих в чин, Хочешь, чтоб я Превратился в дырочку, Вбитую в ленту Счетных машин. Хочешь, чтоб я Был, как все, хорошим, Мне ж та хорошесть — Как острый нож. Любишь меня На многих похожим И ненавидишь, Когда непохож. Нет, не хочу, Чтобы жизнь обрекалась На одну Для всех борозду... Каждая лошадь Хоть раз, да брыкалась, Каждая лошадь Рвала узду… «В этом нет моей вины…»
В этом Нет моей вины, И отчаиваться нечего. У поэта нет жены, У поэта только Женщина, Только Женщина — да, да! — Пусть простит мне жизнь убогая, Только-только та одна, Недоступная, Далекая. Только та, Что темноту Отгоняла светом вымысла, Только та, что красоту Из моих мечтаний вынесла. Мой порыв ее вознес Выше нашей повседневности, Выше горя, Выше слез, Выше страха, Выше ревности. В ней Все чудо, Все мое. Но тебя люблю ведь тоже я, Потому что на нее Ты немножечко похожая. «Не затем я горячее сердце ковал…» Не затем я Горячее сердце ковал, Не затем я покоя Ему не давал, Не затем я поил его Горькой отравой, Чтобы стало оно Для кого-то забавой… Я надеждой, Как молотом, По сердцу бил, Я ковал свое сердце Для вечной любви, Чтобы билось не пульсом, А праздничным звоном, Чтобы знали, что значит Быть сердцу влюбленным, Чтоб Звездана, Тоскуя в краях неземных, Услыхала набаты Моих позывных… Вот зачем Я ковал свое сердце! «Придорожная ромашка…» Придорожная ромашка, В комьях бросовой земли, С добрым сердцем нараспашку Ты всегда стоишь в пыли. Лепестки твои большие, Ты б гадала, не фальшивя: «Любит, нет ли?» Цвет отдав, Лишь спроси, Сказала б «да». Но в заботе бестолковой Каждый мчится, пятки жжет, К дальней, Мелколепестковой, К той, Которая солжет. |
