КУЗЬМИХА В моей деревне, Прозябавшей тихо, Жила-была Столетняя Кузьмиха. На диво Бородатым мужикам Она весь день Помалу, помаленьку То родники почистит, То ступеньки На спусках К приозерным родникам. Те родники, Что родила гора, Бежали к озеру, Уже разумны, Звенели, Как натянутые струны Под призрачной рукою Гусляра. Кузьмихи жизнь Была уже темна, Но на горе, Прислушиваясь к пенью, Вдруг обретала Слух она и зренье, Когда смолкала Хоть одна струна. С присловицей туманной: «Что, ин да?» Она спускалась с заступом, Как другом, Мудрила что-то над струной. И та Через минуту Набухала звуком. Тогда она шептала: «Мол, ин да!» И уносила Сухонькое тело, А в руслах Родниковая вода, Подобно гуслям, Пела, пела, пела! Есть тайна жизни В каждом роднике, Он может умереть, Лишенный бега. Полвека мне, И вот через полвека Кузьмихин заступ У меня в руке. В тени Берегового закутка Два голоса, Две ноты трепетаний: Один глубокий — Из земной гортани, Другой звончее — С моего лотка. «Звенит… Звенит… Звенит…» Звенит… Звенит… Звенит… Игрун сереброводый, Родник меня роднит С родимою природой. Он ведал и врага, Он знает и увечье. Лидо у родника Почти что человечье. Глаза у родника, Светло, порою тупо Из веток ивняка Глядят, как из-под чуба. Бывает, черным днем В болотистом сопенье Он дремлет бобылем, Живущим в запустенье. Он гибнет на миру, Не зная состраданья. Вот я его беру На перевоспитанье. Вновь делаю певцом, Почти Козловским сразу. Он просветлел лицом, Прозрел десятиглазо. Глядит из ивнячка — И сколько дум заветных В тех камешках-зрачках Причудно многоцветных. Как мило, Как легко, Как радостно с нехмурым Общаться родником, Как творческой натурой. Хоть труд и небольшой, Но, лик его очистив, Добрался я душой До самых главных истин. Звени!.. Звени!.. Звени!.. У РОДНИКА
Мой родничок, Конечно, ты не Дон И Волгу не зовешь Себе в подруги, Но, если б ты журчал На крымском юге, Тебя, мой друг, Одели бы в бетон. Перед тобой, Сбегающим игристо, Толпились бы Всесветные туристы. Всезнайка гид Легенду б рассказал, Как хан Гирей В охотничьем веселье На скакуне Погнался за газелью И увидал тебя Средь мрачных скал. А там пастушка Вышла б непременно, Что стала у него Звездой гарема… А впрочем, что я?.. Нам впадать ли в стыд, Когда на травке, Леностно примятой, Здесь наяву Телятница сидит. Газелей, правда, нет, Но есть телята. Как ей сказать, Душой не погреша, Как ей сказать Без живописной фальши, Что ты, мой родничок, — Моя душа, Что лучше бы Поить бычков подальше… Бычки Ни капли Из него не выпили, Ни капельки не выпив, Ископытили, Втоптали в грязь Бесхитростный лоток, Что я принес тебе Взамен бетона… Ну что ж, поправлю, Что-то сдвину, строну — И закурлычет вновь Твой вечный сток. Но все-таки боюсь, Всегда боюсь, Когда я с ним Надолго расстаюсь, Боюсь, что без меня И хан Гирея Мой родничок Однажды захиреет. «Я гляжу на родные места…» Я гляжу На родные места: Лейся, лейся В меня, красота! Лейся, лейся, Заполни утраты, От которых Душой изнемог. Но и свет, И цветов ароматы Все уходит в меня Как в песок. А душа Между тем Все пуста. Лейся, лейся В меня, красота!.. |
