Кивнув, он уже собирался было ответить, но тут подошла пожилая крестьянка и упала перед маркизом на колени.

— Благослови вас Господь, мой господин! — почти слезно воскликнула она. — Вы единственный, кто защищает нас от бестии. — Она поцеловала его грязный сапог. — Благослови вас Господь.

Взяв ее за плечи, маркиз дал ей понять, что она может подняться.

— Спасибо, но нет необходимости, падать передо мной в грязь. Нам известно, что мы в ответственности перед людьми, которые живут на нашей земле и в Жеводане. Я лишь исполняю мой долг.

— Долг, о котором великие сего королевства забыли.

Женщина поклонилась. Прозвучало ее замечание двусмысленно, и его вполне можно было расценить как крамолу против короля, но сейчас уже многие разделяли ее мнение, и никто не стал бы на нее доносить.

— Клянусь, что не успокоюсь, пока бестия не будет лежать мертвой у моих ног, — торжественно объявил маркиз. Все поверили его словам.

Флоранс внимательнее вгляделась в молодого человека. Она питала к нему глубокую признательность и, если бы не Пьер, Жан-Жозеф д’Апше, несомненно, тронул бы ее сердце.

По всей видимости, он сумел прочесть ее мысли, так как повернулся к ней.

— Могу я в ответ на вашу любезность пригласить вас в мой замок Беске, мадемуазель? — с легким поклоном спросил он. — Вы оказали бы мне честь.

Вперед протолкалась сестра Рогата, ясно давая понять, что такое предложение не найдет одобрения в монастыре.

За околицей показалась вторая кавалькада, эта бесцеремонно прогрохотала по улице, ни на кого и ни на что не обращая внимания. У первого же дома, где имелся большой сарай, всадники остановились и криками потребовали веревки, быков и помощников.

Маркиз обернулся.

— Люди графа де Моранжье, — вполголоса сказал он. — Что им тут надо? — Вернув Флоранс чашку, он поспешил к кавалькаде.

Девушка хотела побежать за ним следом, но, положив руку ей на локоть, сестра Рогата ее удержала.

— Нам лучше подождать здесь, — тихо сказала она.

Флоранс наклонилась, чтобы подложить в костер полено и чтобы травяной чай не остывал, и одновременно посмотрела в щель под козлами вслед Жану-Жозефу, который заговорил с всадниками. Не прошло и нескольких мгновений, как он бегом вернулся назад.

— Нашли карету, ее почти засосало в болоте, — поспешно объяснил он и вскочил в седло. — Надо попытаться ее вытащить.

Его спутники тоже сели на лошадей и вместе с людьми Моранжье выехали из Овера.

Рогата удовлетворенно кивнула, ведь приглашение теперь совершенно позабылось, и занялась товарами. Флоранс же пожалела о внезапном отъезде молодого маркиза. Возможность погостить в замке и заглянуть в мир аристократов очень ее привлекала. Хотя бы посмотреть, как живут те, кто окружил себя роскошью.

Она несколько раз помешала чай и разлила его жителям деревни, собравшимся вокруг прилавка с монастырскими товарами. Сестра Рогата вновь послала ее за водой. Взяв ведро, Флоранс направилась к насосу, который отказал совсем. Наверное, от холода заело механизм.

Чуть раньше неподалеку от рыночной площади Флоранс приметила родничок, вода из которого весело била в каменную чашу, и сейчас девушка отправилась к нему, чтобы наполнить ведро.

Она вычерпывала ледяную воду руками, пока они не онемели. Внезапно на нее упала тень.

— В следующий раз возьму черпак, сестра Рогата, — сказала она, не поднимая глаз, и продолжила работу.

Вдруг ее схватила сзади за шею сильная рука и рывком толкнула вперед, одновременно кто-то выбил почву у нее из-под ног. Грузное тело навалилось ей на спину и плечи, не позволяя поднять голову из воды. Ее крики превратились в бульканье, она попыталась откашляться и лишь вдохнула воду.

Размахивая руками, она вдруг ухватила какую-то ткань, вцепилась в нее и изо всех сил дернула. Тяжкий груз у нее на плечах исчез. Кашляя и хватая ртом воздух, девушка подняла голову. Едва она успела раз вдохнуть, как нападавший снова бросился на нее. Флоранс показалось, она мельком увидела блеск клинка.

Сквозь пелену воды перед глазами она лишь неясно разглядела нападавшего: это был мужчина лет сорока, кряжистый, но невысокий. Лицо у него было замотано шарфом. Инстинктивно и с быстротой, удивившей ее саму, Флоранс увернулась от удара.

Разъяренный нападавший сделал шаг вперед, и снова она отпрянула — и изо всех сил ударила его ногой в пах. Со стоном он согнулся пополам, но не отступил. Вскочив, девушка попыталась убежать, но споткнулась о ведро, упавшее в раскисшую землю. В следующее мгновение она почувствовала удар и жаркую боль, пронзившую ее спину слева от позвоночника. Нападавший все-таки ее настиг. С криком она попыталась уползти, перевернулась — и нож вонзился ей в грудь! Боль была столь неописуемой, что Флоранс как парализованная осталась лежать, не в силах кричать, не в силах защищаться.

Нападавший же безжалостно ударил ей ногой в лицо, так что ее голову отбросило назад, но она едва это почувствовала. Наклонившись, он разорвал на ней платье. Его пальцы ощупали ее, схватили за грудь, словно что-то искали — потом он вдруг повернулся вправо, откуда раздались громкие крики. От резкого движения шарф у него соскользнул на подбородок.

Флоранс его узнала.

Это был человек из свиты графа де Моранжье!

Поспешно выпрямившись, он бросился бежать.

Флоранс пусто смотрела в серое осеннее небо, ощущая, как по телу сбегает теплая кровь. Наконец над ней возникло лицо сестры Рогаты, и она лишилась чувств.

Цепи натянулись от мощного рывка, раздался пренеприятный звон, и Малески резко отпрыгнул подальше от машущих кулаков. Крепления в камне заскрипели, на пол подземелья посыпалась гранитная пыль.

— Дайте мне уйти! — скорее взвыл, чем закричал Антуан. — Я больше не вынесу заточения! Я хочу к ней! Она зовет меня! — Рыча, как хищный зверь, он всем телом бросился вперед. У него изо рта летели брызги слюны. — Клянусь, если вы меня не выпустите, я вырвусь отсюда и буду убивать еще больше, чем раньше, — неистовствовал он. — Я вам не по силам. Вместе с ней мы будем властвовать в Жеводане, люди добровольно станут приносить нам жертвы.

Малески через затемненные линзы разглядывал молодого лесника, в поведении которого не было уже почти ничего человеческого, и записывал впечатления: впервые в жизни ему представилась возможность увидеть луп-гару в неволе и расспросить его. «Оборотень почти совершенно победил в нем человека. Еще немного, и он будет для нас навсегда потерян», — был его приговор.

Вопли тем временем слились в неразборчивый вой, который перешел в ворчание и низкий лай.

— Вы меня еще понимаете, мсье Шастель? — На глазах у Малески Антуан упал на колени, свернулся калачиком и принял звериный облик в надежде, что так лучше удастся вырваться из оков.

С хрустом менялась форма тела. Кости сдвигались и вытягивались, мышцы дыбились буграми, а тело покрывалось густой шерстью. Лицо превратилось в длинную волчью морду. Антуан катался по полу, дергаясь и крича. Или, точнее, пытался кричать, но из пасти вырывался ужасающий рев, от которого кровь стыла в жилах.

Молдаванин с любопытством и отвращением наблюдал за тем, как перестраиваются зубы в челюстях. Клыки (так, во всяком случае, ему показалось) были еще длиннее, чем три месяца назад. Антуан все больше превращался в совершенное подобие бестии. И от раза к разу он и в облике человека становился все крупнее и сильнее.

«Как ему это удается?»

— Мсье Шастель?

Молдаванин торопливо проверил надежность кандалов, из которых Антуану пока не удавалось вырваться. Сейчас они представлялись достаточно крепкими, но в прошлом младший сын лесника доказал, что его силы нельзя недооценивать, и потому молдаванин отошел за решетку, которую они для верности установили перед лестницей, и запер дверцу.

Существо лежало без движения. Антуан исчез. На его месте скорчился безобразный луп-гару с уже знакомой темной с рыжими подпалинами шкурой и черной полосой, тянувшейся от головы до тонкого хвоста. Поднявшись на задние ноги, бестия оказалась выше Малески на добрых две ладони. Красные глаза с ненавистью уставились на него. Вытянулись и с поразительной быстротой взметнулись огромные лапы. Твари не терпелось броситься на наблюдателя, чтобы уготовить ему тот же конец, что и прежним жертвам.