Она как одержимая бросилась бежать, направляясь прямо к деревне.

— Подожди!

На крики брата она не откликнулась. Жак быстро подал Малески руку.

— Здесь наши пути расходятся, мсье Малески. Мне нужно пойти за сестрой. Мне кажется, она немного не в себе. Известие о смерти бестии потрясло ее. Счастье слишком велико.

Он побежал за сестрой.

Протерев пенсне, Малески посмотрел вслед молодым людям.

— Бедная мадемуазель. Она права, и никто ей не поверит. — Пенсне при этом выскользнуло у него из пальцев и упало в траву. — Проклятье!

Нагнувшись, он пошарил в траве и нашел искомое — совсем рядом со свежим отпечатком лапы, похожей на волчью. След существа, которое бежало прочь от леса. След, по которому молдаванин не раз ходил в последние месяцы.

Из Загреба их путь лежал на маленьком чартерном самолете в Пливицы. Пилот явно наслаждался, показывая с высоты своим единственным пассажирам красоты заповедника. Эрик и Лена смотрели в обледенелые иллюминаторы и восхищались.

Лютая зима превратила карстовый ландшафт с его шестнадцатью озерами в истинную зимнюю сказку. Основу заповедника составляли Пливицкие озера — цепь водоемов, террасами спускающихся один за другим к заболоченной равнине. Связывали их обрушивающиеся со скальных уступов водопады и бесчисленные мелкие протоки. Высокое содержание извести в прозрачной как стекло воде не давало этому чуду замерзнуть. Зато вокруг ревущих каскадов громоздилась застывшая пена из блестящих на солнце льдинок.

Многообразие озер заставляло забыть, что они с прилежащими к ним окрестностями покрывают территорию сто девяносто два квадратных километра. С высоты почти тысячи метров преимущественно густой первозданный лес голых сейчас буков и темно-зеленых сосен казался зимне-недружелюбным. Он распростерся единым неприступным белым одеялом. Сто девяносто два квадратных километра раздолья для бестии.

— Это будет непросто. — На Лене, как и на Эрике, была зимняя маскировочная одежда с двойным утеплением, сапоги, варежки и подходящие шапки. В подобных самолетах отопление отсутствовало.

Эрик промолчал, только кивнул. Ему совсем не улыбалось бродить по пустынному национальному парку вдали от тропинок. Здесь у бестии было явное преимущество.

По договоренности с пилотом они приземлились в маленьком аэропорту, где не было ни таможни, ни каких-либо других государственных служб. Да, это стоило дорого, очень дорого, но так Эрик без лишних вопросов мог провезти приобретенное в Будапеште оружие.

Пилот посоветовал им пансион своего шурина и дал визитную карточку, по предъявлении которой они получали десятипроцентную скидку. Эрик поблагодарил его — и попросил таксиста, который их вез, остановиться у совсем другого отеля. В пансион он намеренно не поехал, там их слишком легко было найти.

Отель, возле которого они вышли, назывался «На отдыхе». Отели, мелкие гостиницы и пансионы цепью протянулись по периметру заповедника. Обнищавшие от войны хорваты быстро научились зарабатывать на первозданной природе своей родины. Это был своего рода оазис в стране, в которой бушевала кровавая гражданская война, какой в Европе никто не счел бы даже возможной.

Лена первой вошла в номер на двоих.

— А тут мило. — Она бросилась на кровать. — Не продавлена. Очень хорошо.

Эрик мимоходом ей улыбнулся и внимательно посмотрел на часы.

— Сейчас пойдем на первую экскурсию для рекогносцировки. На большее сегодня не хватит времени.

Собрав рюкзак, он помимо провизии затолкал в него бинокль.

Лена улыбалась про себя, видя, как он силится не смотреть в ее сторону. С того бурного утра в Будапеште он все больше от нее отдалялся.

— Нам не следовало заниматься сексом? — спросила она прямо и без подспудного разочарования.

— Не в этом дело. — Он направился к двери. — Вы идете?

Безмолвно взяв свой рюкзак с полевым снаряжением ветеринара, Лена последовала за ним. Едва ли он запретит взять образцы крови этого существа. Она тайком связалась с одним знакомым ученым, который согласился их проанализировать. Невзирая на всю чудовищность ее нового знания, Лена оставалась ученой до мозга костей. Такую возможность просто нельзя было упустить. Да и проблема в целом крайне ее интересовала.

— А этих… для них возможно обратное превращение? — вдруг спросила она, когда они уже вышли в коридор.

Эрик остановился как вкопанный.

— Откуда у вас такая мысль?

— Вы ведь говорили про какое-то противоядие, верно? Истребить бестий — одна из возможностей. Но чтобы пощадить человека в ней, не лучше ли найти способ превратить его назад?

Спустившись по лестнице, они вышли на улицу и последовали за указателями ко входу в заповедник.

— Мы знаем, что серебро их убивает. Может, есть металл, который изгонит бестию? Или, ну не знаю… какой-нибудь курс препарата с серебром, который не вызвал бы летального исхода?

Эрик надел горнолыжные очки: белизна вокруг сверкала на солнце и неприятно слепила глаза.

— Мой отец проводил различные эксперименты. Из нас двоих ученым был он. — От Лены не укрылось, что Эрик сжал руки в кулаки. — Любое снадобье, какое бы он ни варил, не давало желаемого результата. Старые рецепты, собственные формулы… Я всегда сомневался, годны ли они на что-нибудь. Кроме того… — Он прервался на половине фразы и повернулся к ней. В бородке у него запутались льдинки, короной одели концы черных волосков. В зеркальных очках она увидела собственное отражение, а лицо Эрика было холодным как у наемного убийцы-профессионала. — Кроме того, его убила одна из тех тварей, которых он хотел исцелить. Его записи были уничтожены. — Он вздохнул. — Эту бестию мы разыщем вместе, Лена, но после наши пути разойдутся. И вы ни одной живой душе не расскажете, что пережили или еще переживете.

— В обычных обстоятельствах после такого заявления вам следовало бы сказать что-нибудь вроде «а иначе», — не задумываясь, отозвалась Лена. — Я знаю, что вы можете быть опасным человеком, Эрик, но вы ничего не сделаете невинному человеку вроде меня. А потому обойдемся без попыток запугивания. На меня они все равно не подействуют. — Ей нетрудно было ему возражать, поскольку она не видела его глаз. Они оказывали на нее неописуемое воздействие. Она поспешила отвернуться, пока ему не пришла в голову мысль снять очки. — Не бойтесь, Эрик. Я никому не выдам ваши тайны, однако свои исследования не брошу. Было бы непростительно от них отказываться. Вам придется меня убить, чтобы этому помешать. — И тут же ей пришло в голову, что сейчас не самое удачное время подавать ему такую идею. — Так что там с противоядием? — попыталась она его отвлечь.

— Ничего. Боюсь, это всего лишь суеверие.

— Говоря про «суеверия», вы имеете в виду те же суеверия, которые подпитывали легенды о волках-оборотнях? О суевериях давних времен, над которыми посмеивается наш рациональный мир? — едко спросила она.

Мысли о вампирах и прочих чудовищах она поскорее прогнала. Что, если и это осмеиваемое суеверие внезапно прыгнет на нее с зубами и когтями? Нет, лучше об этом не думать. Пока с нее хватит и волков-оборотней.

Эрик пожал плечами.

— Даже если бы я хотел, все равно не мог бы сказать вам больше. Бумажка с какой-то одиозной формулой, на которую он возлагал самые большие надежды… — Эрик запнулся. Если он сознается, что у него есть часть рецепта, вот тогда от нее уже не отделаться. И она станет даром тратить его и свое время, а заодно и привлечет нежеланное внимание… — сгорела в руинах нашего дома.

— Дома в Санкт-Петербурге?

— В Мюнхене. Это рецепт восемнадцатого века. Всего лишь старый клочок бумаги, почти рассыпающийся в пыль. Ничего прочесть было нельзя.

Они приближались к главному входу в заповедник, который неизбежно напомнил Эрику парк развлечений с громким названием, в котором посетителей пугают чудовищных размеров плюшевыми зайцами и чертовски завышенными ценами. Что случится, если станет известно, что за существо прячется в этих лесах? Внутренним взором он увидел, как прожженные дельцы превратят чудовище веще больший аттракцион, как по парку будут бегать механические волки-оборотни, и автоматы будут выплевывать окрашенный красным попкорн.