— Фанариотами?
— Наместниками, мой мальчик.
Обилие совершенно непонятных чужестранных словечек огорошило Пьера. Он понятия не имел ни где находятся эти самые Буковина и Молдова, ни кто такие господарь или фанариот. Лишь слово «турок» ему доводилось слышать.
— Значит, путешествие продлилось больше недели? — осторожно предположил он, чем вызывал усмешку Малески, который как раз достал из жестяного футляра и нацепил на тонкий нос пенсне с синими стеклами.
— Внимание! — крикнул вдруг драгун. — Волки!
И действительно, из леса вылетело семеро волков. Они давно почуяли скопление людей впереди и не решались выбежать на равнину, но надвигающиеся загонщики не оставили им выбора. Один за другим они побежали мимо первого холма.
Грянуло разом несколько залпов. На вершине холма поднялись облачка порохового дыма, слившиеся в единую длинную гряду. На лугу взметнулись фонтанчики снега, с визгом четыре зверя рухнули наземь, перекатились несколько раз и издохли, окровавленные и изрешеченные пулями. Трое более-менее целыми спаслись от первого залпа.
Жан и Пьер подняли мушкеты, но не спешили стрелять. Не было причин уничтожать волков. Но остальные охотники приготовили оружие, прицелились и сосредоточились. Звери неслись прямо на них. Не успел раздаться первый выстрел, как остальные мушкеты влились в дикий хор смерти.
Ни один волк не спасся от бури свинца. Самым бесспорным сочли попадание итальянца. Грохот осадного мушкета перекрыл остальные звуки. Массивная пуля впилась в голову одного из волков, прошила все тело насквозь и разорвала крестец.
Жана охватила злость при виде бессмысленного убийства зверей. Вполне понятно, что большинству крестьян серошкурые представлялись главными виновниками бедствия. Нельзя же было объявить во всеуслышание, что охота устроена на луп-гару.
Началось всеобщее перезаряжение оружия. Воздух заполнился скрежетом забиваемых шомполов, стуком пороховниц, глухим позвякиванием свинцовых пуль, вынимаемых из поясных сумок. Тут и там какой-нибудь охотник во все горло радовался своей меткости, особенно итальянец не мог сдержать чувств. Он подпрыгивал на месте, тыча пальцем в сторону обезображенного до неузнаваемости трупа, и бросался на шею друзьям. Он доказал и свою меткость, и надежность своего оружия, над которым ранее все потешались.
— Поспешите, господа, — хмуро потребовал драгун. — На поле битвы вас давно бы уже перестреляли.
— Это охотники. Им ни к чему такая быстрота, как у нас, — невозмутимо возразил Малески. — Редко увидишь, чтобы медведи и волки шатались по лесу с мушкетами.
— Остроумец! — Запугивая, драгун направил на него лошадь. — Придержи…
Не отступив, Малески бесстрашно схватил лошадь под уздцы.
— Поберегите дыхание. Меня вы не напугаете. Найдите себе пару жалких пехотинцев, им и приказывайте. А я свободный человек и не обязан вас слушаться.
Двинув коленями, драгун подал лошадь назад. Малески Отпустил упряжь.
— После охоты поговорим, синие очки. Я тебе двину по губам, чтобы рот не разевал.
Он свернул налево, чтобы приструнить других охотников.
От Жана не ускользнуло, что молдаванин пока не выстрелил ни разу.
— Бережете пули Для бестии? — спросил он.
Бледно-голубые глаза над стеклами устремились на лесин ка, в солнечных лучах блеснула оправа пенсне.
— Как и вы, полагаю. — Подняв левую руку, он описал ею круг. — Мы трое были единственными, кто не стрелял в злополучных созданий. — Он испытующе глянул на Жана. — Вы французы? Из здешних мест? — спросил он и продолжил, понизив голос: — Можно объединиться и поохотиться на тварей, которые действительно повинны в убийствах. Я убежден, что их две.
Шастели постарались скрыть изумление, но обоим это не удалось. Малески без труда прочел по их лицам, что своим замечанием попал в точку. Зато неприкрытое удовлетворение чужака предостерегло Жана не выдать ничего больше. Даже намеком.
— Не знаю, о чем вы, — солгал он, надеясь, что Пьер не разрушит его увертку каким-нибудь необдуманным замечанием. — Нам неприятно стрелять в зверей, которые ничуть не похожи на тех, которых описывали свидетели.
Но Малески видел его насквозь. Чуть склонив голову, он подошел ближе.
— Вы видели это создание, правда? — Голубые глаза расширились догадкой. — Нет… Вы даже столкнулись с ним нос к носу! Выв точности знаете, как оно выглядит, и потому не стреляли в безвредных волков. — В его шепоте было что-то угрожающее, и Пьер невольно отступил на полшага назад. — И вы уже давно на него охотитесь.
— Чушь! — хрипло выдавил Жан. — Мы знаем ее по картинкам, которые приказывает развешивать повсюду Дюамель, — и добавил, пытаясь обернуть догадку Малески против него самого: — Вы что, считаете, что эта тварь не волк, а нечто иное? Медведь или сбежавший из зверинца хищник?
Или может, вы верите в байки про луп-гару, которые рассказывают детишкам матери, чтобы пораньше загнать их в кровать?
Молдаванин не торопился с ответом.
— Я обознался. Простите мне мою назойливость, — бархатным голосом извинился он. — Но я действительно причисляю бестию к созданиям, которые происходят… в определенном смысле… происходят из совсем иной части света. Речь может идти лишь о двух животных: о дрессированной собаке неведомой породы — либо она сбежала от своего хозяина, либо сам хозяин по каким-то дьявольским причинам натравил ее на людей. Или же…
Его прервали громкие крики. Из леса выскочили новые волки и тоже были расстреляны, на сей раз ни одному зверю не удалось пробиться ко второму холму.
— Собака? — вырвалось у не верящего своим ушам Пьера, который не спускал глаз с бойни. — Собаки уж точно иначе выглядят. — Он прикусил губу — слишком уж быстро вырвались у него эти слова.
— Определенно иначе, чем на картинках, — закончил за него Малески, не заметивший, что сын лесника проговорился. — Возможно, людей рвет на части какая-то помесь самсуна и гиены. Описания такого гибрида известны. Судя по поведению бестии, она умеет различать людей, и сосредоточилась на детях и женщинах. На легкой добыче.
— А что такое самсун? — спросил Пьер. — Вы имеете в виду льва?
— Это порода собак из Оттоманской империи, так их назвал один турецкий ученый — по названию провинции, где их вывели. — Малески ненадолго задумался. — Точного значения слова я уже не помню, но самсунов следовало водить на двух цепях. Говорят, они размером с осла и дикие, как львы.
— Вы ученый, мсье? — удивился Жан, которого удивляли познания молдаванина. Не знай он, что это его собственный сын в обличье волка творит злые дела в здешних местах, он безоговорочно с ним согласился бы, так убедительно звучали его слова.
Малески улыбнулся.
— В моих скитаниях я много читал. Книги едины в том, что ни один волк так не увечит свои жертвы, а лишь выгрызает их внутренности.
А что, если мы имеем дело с больным животным? — вставил Жан.
— В это вы сами не верите. Если бы на подобные злодеяния полка толкало бешенство, он давно бы уже встретил свою погибель. — Молдаванин неодобрительно щелкнул языком, когда последний зверь пал жертвой пули.
— Согласен. А о какой другой возможности вы говорили? Что такое самсун мы теперь знаем, но что такое гиена?
— Похожий на собаку хищник, обитающий в Африке. В холке гиена три локтя, а туловище — почти в два шага длиной. Она настолько странна и безобразна, что какой-нибудь темный крестьянин вполне способен принять ее за адскую тварь. — Малески глянул на лес, из которого гремели теперь барабаны загонщиков. Вскоре они выйдут, а бестия еще не показывалась. — Вполне возможно, что подобная гиена сбежала из бродячего цирка.
— Но король… Разве его ученые не пришли бы к тем же выводам, что и вы? — Пьер подышал на озябшие руки, чтобы их согреть. — Почему он позволяет обвинять волков, даже если все говорит против них?
— Потому что на них легче охотиться, — отозвался Малески. — Вид мертвых волков успокаивает людей. В подобной всеобщей облаве довольно велики шансы, что загонщики поднимут и обеих бестий. Это как с рыбами в большой сети: в данном случае волки — случайный улов, в то время как истинная цель рыбака — два особых экземпляра. — Он указал на опушку леса. — Загонщики выходят. Охрани нас Господь от ретивых выстрелов или попадания из орудия убийства нашего итальянского друга.
