— И что же? Позвонил ли какой-нибудь армянин? — заинтересовался я.
— Конечно! Сразу же отозвалась армянка из Лондона, и я пригласил её к себе в гости в Саутхэмптон.
— О твоей музыке, она, вероятно, понятия не имела. Отреагировала лишь на армянина Сашу, — предположил я.
— Не угадал! Я и сам удивился, но она оказалась большой любительницей этой музыки.
— Редкое явление для женщин. И что же дальше? Встречались?
— Ещё и как! Договорились, когда она приедет ко мне… Я приготовил угощения. Встретил её и привёл в свою музыкальную берлогу.
— У тебя и какая-то проигрывающая аппаратура с акустикой имеется?
— Обижаешь! А как же без этого?! Хотя и всё мусорное, я ничего здесь не покупал, живу, как на чемоданах. Всю аппаратуру я собрал с рабиша (rubbish — хлам, отбросы, мусорка), но ничего, звучит неплохо. Знаешь ли, у меня здесь уже много знакомых и приятелей, но мои музыкальные увлечения никто не разделяет. В общем, поговорить об этом мне не с кем. К примеру, мои соседи по дому — литовцы, молодые парни, а все их интересы — это работа, выпивка и жрачка. Всякий раз, заходя ко мне в комнату, они критикуют меня; «Чего это ты фотки негров на стенах развесил?!». Ни хрена не знают! Не с кем разговаривать! Как дебилы, только и хвастают передо мной, что они европейцы. Может они и европейцы, но какие-то ограниченные недоучки и алкоголики!
Помню, как в начале 70-х я впервые услышал «Дитя Времени» Deep Purple. Это случилось в компании… Меня так глубоко потрясла эта музыка, что я слушал и плакал, совсем утратил самоконтроль. Представляешь, взрослый парень, в присутствии посторонних людей распустил сопли. Но там оказались интеллигентные люди. С пониманием отнеслись к моей реакции на музыку. Сейчас вокруг меня таких людей нет. Это плохо.
— Честно говоря, Саша, для меня всё это неожиданность. Я бы никогда не подумал о тебе, как о человеке, страдающем по таковому, — отозвался я, на его откровения.
— А какое твоё первое впечатление обо мне? Только честно.
— Обычный дядька-работяга, приехавший сюда зарабатывать для своей семьи, оставленной в какой-нибудь конченой пост совковой стране. Не похож ты на человека, которого может глубоко волновать музыка. Ошибся я с первого взгляда. Ты лучше расскажи, кем же оказалась та армянка из Лондона, — сменил я тему.
— Ну да. Поехали дальше, — призвал нас рулевой. — Как мы с ней договорились, так она и приехала. Оказалась немного младше меня, уже несколько лет живёт в Лондоне замужем за англичанином. Короче, мы сразу нашли общий язык и направились ко мне. Знаешь ли, Сергей, как это бывает приятно, когда с совершенно незнакомым человеком легко находишь общие интересы и взаимопонимание. Вот, к примеру, с тобой мы знакомы всего-то полчаса, а такое ощущение, что давние и близкие друзья. Это потому что мы понимаем друг друга.
— Саша, ты меня настораживаешь!
Рядом скучающий Виталий хохотнул. Саша проигнорировал мою шутку.
— Так что же армянка? — перебил я его.
— А что армянка. С ней мне здорово повезло. Мы весь день слушали музыку, пили водку, кушали и танцевали. Много говорили про Армению и наши молодые годы. Ну, и трахались, конечно же… Как голодные студенты!
— Именины сердца! — подвёл я итог.
— Точно! Это ты хорошо назвал, надо бы запомнить, — одобрил Саша.
— Саша, а ты не пробовал писать, когда тебе не с кем поговорить? — предложил я офицеру в отставке.
— Не-а. У меня это совсем не получается. Я люблю говорить и действовать. А писать, не могу и всё. Вот ты, заходи ко мне в гости, я покажу тебе свою музыкальную коллекцию, выпьем, поговорим.
— Саша, а ты меня с той армянкой не попутаешь? — пошутил я.
Сидящий рядом со мной Виталий из Тернополя, молча слушавший нас, весело рассмеялся.
— Серёга! Ты ещё не знаешь, какой я убеждённый и неисправимый женолюб. На этот счёт не беспокойся, — без тени обиды ответил Саша на мою шутку.
— Хорошо, Саша, ты меня успокоил. Обязательно, как-нибудь повстречаемся, — согласился я. — Однако, твоё проживание на острове в течение двух лет, могло испортить и переубедить тебя, как женолюба.
— Ты за собой такое замечаешь? — поддержал мои шутки Саша.
— В смысле ориентации, пока никаких перемен, — рапортовал я, — лишь возникла навязчивая потребность в легальном и достойном социальном статусе в этой стране. А здесь, похоже, в первую очередь принимают гомиков.
— Ты уже подавал прошение Её Величеству о присвоении тебе титула и пособия?
— Пока лишь просил о предоставлении убежища. Собираю рекомендации и характеристики для присвоения достойного титула. Вот устроим сегодня Виталия на ферму, и я смогу сослаться на ещё один положительный момент в моей британской биографии.
— Серёга, я вот что себе думаю… Уж коль мы будем на ферме, может ты поучаствовал бы в переговорах и про мою кандидатуру? Как работника меня там знают. Надо лишь убедить их в том, что я не маньяк и не представляю для женщин никакой опасности. Объясни им, что мои проявления внимания к женщинам означают лишь симпатию и готовность к дружбе.
— Ребята, давайте вопрос о Сашеной кандидатуре перенесём на другой день, — обеспокоился Виталий. — Сделаем одно дело, а уж потом, когда-нибудь. А то, неизвестно, какая у них реакция будет, — предложил Виталий.
— Хорошо, хорошо. Пожалуй, ты прав, — согласился Саша.
Припарковались мы на автостоянке около вполне современного фабричного корпуса. Зашли в отдел кадров. Там я коротко изложил суть нашего вопроса, и женщина ответила, что заключение трудового договора с фактически работающим у них кадром — вопрос нескольких минут, требуется лишь согласие всех сторон.
Дождавшись перерыва, мы зашли в кафе, где Виталий поинтересовался о нужном ему бригадире. Нашли мы его в цеху тары. Пожилой дядя, приветливо выслушал наше предложение относительно знакомого ему работника Виталия, и рекомендовал ему согласовать своё намерение с агентством, от которого он работает. То бишь, следовало полюбовно расторгнуть отношения с ними. Заверил нас, что если агентство сегодня прозвонит и сообщит о своём согласии, то завтра же Виталий начнёт работать здесь, как их кадровый рабочий с иной зарплатой.
Нам удалось всё уладить в этот же день.
Расставаясь, Виталий заговорил о возможном, скором приезде в Англию его жены, неким особым путём через Францию. Меня это заинтересовало. Он обещал познакомить меня с ней, как только она попадёт на остров.
Некогда, узнав от соседа студента об условиях обучения в местном Сити Колледже, мы посетили это заведение и оставили в приёмной свои заявки. Уже позабыв об этом, мы в апреле получили письма-приглашения о новом наборе студентов в группы по изучению языка. К тому времени, и я, и мой сосед, были уже достаточно заняты ночной работой и дневным спаньём, и наше общение сошло до минимума. Поэтому, перспектива ходить с ним в школу в одну группу не особо радовала меня. Однако я решил сходить туда в назначенный день и час, чтобы выяснить, насколько мне это надо. Время первого собрания в колледже установили во второй половине дня, что позволяло поспать после ночной работы.
Как я и предполагал, это были бесплатные курсы языка выживания для беженцев. Поэтому, группа студентов состояла из людей разных национальностей и возрастов. Среди них добрую половину составляли китайцы. В качестве преподавателя в тот день был мужчина среднего возраста с фамилией Горелик. Мой сосед добрался до нужного класса с небольшим опозданием. Объяснился, как смог, кто он и зачем пришёл, и занял место неподалёку от меня, чтобы ворчать о своих претензиях ко мне. Оказывается, я поступил не по-товарищески, пойдя сюда, без него… Меня уже не удивляли его нелепые обвинения в измене и предательстве в условиях чужого острова. Я лишь устало избегал утомительных выговоров и подумывал о переезде на новый адрес.
Преподаватель, продвигаясь по списку учеников, знакомился с каждым и оценивал уровень знания языка. Он выяснял, как правильно произносится имя студента и, по возможности, задавал простые вопросы, помечая что-то в своём журнале. В большинстве случаях, собеседование проходило на языке жестов. В понимании китайцев принимали участие все, кто мог что-то понять. Профессионализм учителя проявлялся в его умении говорить разборчиво и простыми словами, а также, в его достаточном терпении, чтобы оставаться, хотя бы внешне, приветливым со всеми. Добравшись до меня, он решил, что со мной можно поговорить и, неожиданно для меня, начал расспрашивать о стране моего происхождения — Белоруссии. Я же, попытался объяснить, что все еще чувствую себя гражданином, уже не существующего, Советского Союза. Заметил, что не удовлетворил его любопытства и даже вызвал некое подозрение. В его интонации я легко почувствовал вопрос; парень, чего ты ищешь здесь и что у тебя, вообще, на уме?
