Я слушал его, и живо представлял себе старый дом на Сэйнт Мэри стрит, арендованный под завязку латышами. По несколько жильцов в прокуренных комнатушках. Воскресные пьянки-посиделки, глупые споры-разборки, дебильная, но популярная, музыка, хроническая грязь на общей кухне, заблёванный туалет…

Некоторым всё это нравится. В этой среде они отдыхают от семьи.

— Какая причина смерти?

— Кровоизлияние мозга, в следствие удара в область виска.

— Что говорит твой адвокат? Сколько у них дают за убийство по неосторожности?

— В том-то и вопрос. Как суд квалифицирует это? Если как неумышленное, то есть по неосторожности, тогда — три-четыре года. Реально — половину этого срока в тюрьме. А если признают, как умышленное…

— Не паникуй! Какое же это умышленное?! Масса свидетелей и обстоятельств, что это совершено по неосторожности. К тому же, тебя спровоцировали к этим действиям.

— Потому-то я и сомневаюсь, что разбежались все мои свидетели, которые всё видели, и могли бы рассказать суду, как это случилось.

— Картина типичная. Хрен с твоими собутыльниками-свидетелями! Что-то же они полиции объяснили в тот день, протоколы их допросов остались. Факт вызова скорой помощи тоже — очевидный. Орудий ты никаких не применял. Обычная бытовая, пьяная ссора, которая переросла в драку не по твоей инициативе. По всему, очевидно, что у тебя не было намерений убивать своего земляка-соседа. Не переживай, не осудят тебя как за умышленное убийство, — успокаивал я соседа.

— Серёга, тебя сюда сверху послали. Дай Бог, чтобы твои аргументы — услышали.

— Я лишь квалифицировал те факты, которые ты мне изложил.

— Всё так и было, как я рассказал.

— Тогда, готовься париться здесь за совершение убийства по неосторожности. Возможно, у них это как-то иначе называется, но суть — та же.

— У кого, «у них»? — не понял Иварс.

— У англичан, в их уголовном прецедентном праве. Кстати, если у тебя совсем нет свидетелей для твоей защиты в суде, то я мог бы порекомендовать твоему адвокату эксперта по приведениям. Он сейчас где-то здесь в нашем крыле. Этот парень мог бы выступить в суде с заявлением, что в доме, где было совершено преступление, полно духов, негативно влиявших на психику и поведение жильцов дома.

— Сергей, мне сейчас не до шуток, — не принял Иварс моё совершенно серьёзное предложения.

(Несколько лет спустя, один из читателей этой истории, прислал мне ссылку на сайт местной газеты с хроникой вышеизложенных событий. Из короткой заметки я узнал, что реальная история Иварса была гораздо печальней. Он нечаянно убил своего родного старшего брата, у которого дома остались две дочери, одна из них — больна церебральным параличом…).

Я снова обратился к чтению своей книге. Но Иварс ещё не наговорился.

— А ты попал сюда, как нелегал? Ожидаешь депортации? — задал теперь он мне свои вопросы.

— Почти, — коротко ответил я. — Потом расскажу.

Иварс обратился к своему музыкальному центру. Стал что-то искать на радио ФМ.

— Сейчас должна быть русскоязычная программа из Лондона, — удивил он меня.

— Наконец, он нащупал неустойчиво звучащую радиостанцию. Вещал Сева Новгородцев. Его голос не изменился с 70-х годов! Он отвечал на звонки русскоязычных слушателей и исполнял их музыкальные пожелания. Послушав это минут десять, я с грустью отметил факт мутации ведущего.

В 70-х годах он вещал из Лондона для слушателей Советского Союза со своими музыкальными программами, из которых мы узнавали о последних новостях британской музыкальной индустрии. Тогда и музыка, которую он комментировал, и его юмор, были достойны внимания.

Теперь же, я слышал уставшего диск-жокея, услужливо исполнявшего незатейливые музыкальные прихоти радиослушателей, соскучившихся по Киркорову, Николаеву, Варум и прочим… звёздам.

Между дебильными песенками вставлялась реклама авиакомпаний, предлагающих недорогие рейсы из Лондона в Москву и Киев. Некоторые радиослушатели, дозвонившись к нему в студию, что-то рассказывали о своей жизни в Англии. Всё это звучало, как жалкое подобие российской фабрики звёзд.

— Хочешь, позвонить в студию и заказать музыку, или что-то сказать? У меня есть студийный телефон, — дружелюбно предложил Иварс.

— Спасибо. Пока не хочу. Боюсь, у ведущего не найдётся под рукой нужной музыки, — ответил я.

И с уважением подумал о чудаке с волынкой, что этажом ниже.

Его коротенькие, грустные камерные концерты для приведений, напомнили мне забытые композиции лондонских ребят Talk Talk и их солиста Mark Hollis.

Получасовая радиопередача из Лондона для русских радиослушателей закончилась. Я почувствовал облегчение. И неприязнь к неискреннему радио шутовству ведущего, которого я, когда-то, в детстве уважал. Наверняка, ему и самому едва ли была по душе музыка и болтовня, которой он засорял эфир, но он таки делал это. Возможно, вынужденно. Таковое можно понять.