— Я полагаю, это на случай невкусного обеда… — ляпнул я, улыбаясь.
Охранники переглянулись.
— Объясни, пожалуйста, — попросил один из них.
— Если обед, как одна из немногих радостей здесь, окажется безнадёжно безвкусным, то всегда можно повеситься.
Охранники многозначительно переглянулись. Мол, иностранец, тяжёлый случай! Затем рассмотрели меня повнимательней. И, молча, покинули камеру, уводя моего хмурого, чёрного соседа.
Спустя час, меня посетил один из надзирателей. Это был самый старший из них, я бы сказал, пенсионного возраста.
— Ты русский? — не то спросил, не то подтвердил он, присматриваясь ко мне.
— Да. А что? — ответил я.
— Нет, ничего, — рассеянно сказал он, поглядывая то на меня, то на петлю. — Сейчас пройдём…
— Меня снова переселяют? — перебил я его.
— Нет. Это лишь на несколько минут. Ты не мог бы снять это для меня? — указал он на петлю.
— Пожалуйста, — я запрыгнул на верхний ярус, снял удавку и передал ему.
— Спасибо. Ну что, идём? — указал он на приоткрытую дверь.
Мы спустились на первый этаж, и коридорами вышли из крыла. Пройдя двором, вошли в отдельное одноэтажное помещение, обозначенное, как госпиталь. Подойдя к одному из кабинетов, он заглянул за дверь и кого-то позвал. Оттуда вышел чёрный медбрат в белом халате. Надзиратель кивнул на меня и передал ему удавку.
— Это его, — буркнул он, приписав мне это изделие.
Я не стал вмешиваться, лишь наблюдал за происходящим. Пожилой надзиратель, был вполне вежлив со мной, а негр в белом халате — внимателен.
Он сначала серьёзно рассмотрел удавку, а затем уставился на меня. Я не мог воспринимать его как врача, и едва сдерживал улыбку. Мне хотелось сказать им; посмотрите же на эту верёвочку, ну разве на этом можно повеситься. Вы идиоты, или вам просто нечем заниматься, и вы ищите повод, чтобы показать свою важность и занятость?!
Негр в белом халате (как негатив) внимательно пялился на меня, пожилой надзиратель уважительно смотрел на негра, а я наблюдал за ними и помалкивал. Я уже догадывался, что они смотрят на меня, как на психа. Вспомнил итальянца Тони с его улыбочкой, и не удержался. Я улыбнулся. Они, молча, обменялись взглядами. Мол, наш клиент!
— Зайди, — важно пригласил меня негатив в кабинет.
Я прошёл за дверь, охранник остался в коридоре.
Меня провели в обычный врачебный кабинет. Там за столом сидел ещё один смуглый баклажан в белом халате и с очками на носу. Он привстал и вежливо указал мне на стул, стоящий напротив его служебного стола. Усаживаясь, я заметил у него на столе раскрытую папку с моим тюремным досье. Эту папочку завели ещё в первом исправительном заведении. Среди прочих бумаг я заметил сверху некий рапорт, вероятно, от наблюдательных надзирателей, обнаруживших удавку и поставивших мне предварительный диагноз.
Чёрный медбрат приблизился к доктору, подал ему удавку и тихонько что-то сказал. Но в ответ ему лишь кивнули и просили оставить нас. Доктор заметил моё внимание к бумагам и пригласил меня к беседе.
— Итак, мистер Иванов, как вы себя чувствуете? — начал он, продолжая сканировать меня сквозь свои очки.
— Индус! — определил я по его увесистому акценту, но промолчал, лишь улыбнулся.
Тот стал торопливо что-то писать. Мне это не понравилось! Моё воображение нарисовало мне картину пребывания в одной палате с итальянцем Тони; обильное потребление сомнительных, просроченных медикаментов и состязания в бумажные шахматы…
Я поспешил продолжить разговор.
— Физически или психически? — серьёзно уточнил я.
— Вообще. Расскажите мне, как вы себя чувствуете, — оторвался он от писанины.
— В общем-то, неплохо, но могло быть и лучше.
— Что же вас беспокоит, мистер Иванов?
Я не мог воспринимать его, как доктора-психиатра. Он упрямо напоминал мне героев из идиотских индийских фильмов. Мне хотелось поговорить с ним об индусском кино.
— Ну, — вздохнул я, — меня беспокоит моя неопределённость, курящие соседи…
— Вы раньше курили? — перебил он меня.
— Никогда не курил.
Индус спешно сделал пометку в своём конспекте.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Досаждают множество ограничений. Я считаю, что если предоставить заключённым возможность пользоваться мобильными телефонами, это положительно улучшило бы их эмоциональное состояние. Связь с близкими и друзьями…
— Продолжайте, — торопливо сделал он запись в мою историю болезни.
— Так же, я считаю, доступ к интернету тоже необходим, особенно, для иностранцев. Это обеспечило бы их связь с родиной. Ведь эту переписку и посещение сайтов легко контролировать, и всегда можно прекратить, если заключённый злоупотребляет, — рассуждал я.
— Но ведь вам предоставляют бесплатную почтовую связь, — вставил индус.
— А вы своим родственникам и друзьям в Индии письма королевской почтой отправляете, или электронной? — съязвил я.
— Но я же не заключённый! — удивился тот дерзкому вопросу.
Посмотрел на меня и спросил, — и почему вы решили, что я в Индию пишу письма?
— Потому что вы Индус, и Англия никогда не будет вашей родиной. Я уверен, что вы поддерживаете связь с родственниками в Индии.
— Очень интересно!
— Кстати, вы случайно, не в Советском Союзе учились?
— Нет. Я учился дома в Дэйли. Что-нибудь ещё вас беспокоит? — вернул он меня к теме нашей встречи.
— Мне бы некурящего, нормального соседа, да поскорей начать посещать занятия. Надеюсь, такие пожелания заключённого приемлемы для этой тюрьмы?
— Что вы понимаете под «нормальным соседом»?
— Просто здравый человек, подобно вам, а не наркозависимый идиот, обозлённый на весь мир…
— И вы не думаете о самоубийстве? — не услышал он мой ответ-комплимент.
— Пока не думаю. Во всяком случае, не сейчас и не в этом паршивом месте!
— Значит, вы не исключаете такой шаг?! — оживился доктор и стал снова что-то записывать.
— Пока, я далёк от этого. А что, я похож на самоубийцу?
— Вы могли бы совершить это где-то в более подходящем месте? — проигнорировал он мой вопрос.
— Послушайте! У меня есть некоторые планы на будущее…
— Можете рассказать мне о ваших планах?
— Выйдя отсюда, я должен написать книгу об Англии. Это особенная страна и странные люди…
— Собираетесь ли вы описывать события в этой тюрьме?
— Обязательно! И вас упомяну.
Индус, улыбаясь, быстро строчил что-то в своём конспекте.
— Кстати, знаете ли вы, что индийские фильмы были очень популярны в Советском Союзе? — заполнил я возникшую паузу.
— Вам нравятся индийские фильмы? — спросил он, не отрываясь от писанины.
— Мне, не нравятся.
— Почему!? — удивился доктор, перестал писать и взглянул на меня поверх очков.
— Все индийские фильмы — это некая идиотская смесь; клоунада, песни и танцы. Как такое может нравиться взрослому, образованному человеку?!
Доктор закончил писать мою историю. Удобно откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня, словно он сомневался в моей образованности.
— Итак, мистер Иванов. Правильно ли я вас понял, что вы не намерены совершать самоубийство? — вернулся он к главному вопросу.
— Запишите себе, что я не намерен.
— Даже где-то в ином, более подходящем месте? — доставал индус.
— Я вам уже сказал; мне ещё надо написать книгу об этой стране и вас лично. А это потребует немало времени.
Доктор улыбнулся.
— Хорошо, мистер Иванов. Тогда зачем вам — образованному человеку, с большими творческими планами на будущее, вот это, — указал он на удавку.
— Вам никто не докладывал, что я не изготовлял этого и не подвешивал к потолку? Это моё в такой же степени, как и ваше. Когда меня перевели в ту камеру, эта штука уже была там.
— Нет. Мне лишь сообщили, что вы сказали по поводу обнаруженной верёвки в вашей камере.
— Что могут сказать тюремные надзиратели… — вздохнул я.
— Хорошо, мистер Иванов. Я надеюсь, что вы, действительно, просто пошутили.
