Полицейские, слушая его, поглядывали на нас.

— Хорошо. Разберёмся, — вздохнул грузный коп, дав понять охраннику, что далее они как-нибудь сами. — Спасибо, — вяло сказал другой полицейский, вслед уходящему неспокойному охраннику. Прозвучало это, как «благодарим за доставленные нам хлопоты».

— Привет, джентльмены, — обратился к нам старший по званию, и больший по размеру, полицейский. — Это ваши вещи? — кивнул он на стол.

— Да, — коротко ответил я.

— Пожалуйста, парни, выложите всё из карманов, — без энтузиазма попросил он нас.

Мы встали, и принялись доставать из карманов и выкладывать на стулья, всё, что имели при себе. Володя выложил немалую сумму наличных. Я достал бумажник.

— Всё? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— Позвольте, — они бегло прощупали сверху донизу нашу одежду. Ничего не обнаружили.

— Присядьте, — предложили нам.

Старший взглянул на деньги, принадлежавшие Володе, затем на мой бумажник. Взяв его, он стал заглядывать во все отделения. Найдя там карточки удостоверения личности и лицензию водителя на понятном ему английском языке, он сосредоточился на них. Затем, взглянул на меня, сравнил с фото восьмилетней давности. Тяжело вздохнул и покачал головой.

— Так вы, парни, оказывается, тяжёлый случай. С вами ещё и придётся разбираться, — устало комментировал он, укладывая мои документы обратно в бумажник.

Наши карманные вещи сложили в отдельные пластиковые пакеты.

— Соберите все свои вещи обратно в сумки, — скомандовал он.

Пока мы упаковывали сумки, они присматривали за нами. Туда же положили и пакеты с нашими карманными вещами.

— Хорошо, парни. Как вы понимаете, мы вынуждены задержать вас, для установления ваших личностей и выяснения прочих обстоятельств. Берите свои сумки и следуйте за нами. Вопросы есть? — флегматично пробубнил старший.

— Как насчёт туалета? — спросил я.

— Проводи, — обратился он к молчаливо стоявшему полицейскому из аэропорта, а сам, вздохнув, присел на стул.

Вежливый молчаливый полицейский жестом пригласил меня следовать вперёд. Выйдя из помещения в общий зал, я автоматически стал оценивать ситуацию и возможность сбежать. Полицейский следовал в метре за мной.

Ориентировался я в этом новом для меня пространстве плохо. Туалет оказался служебный и поблизости. Никаких шансов. Сделав своё дело, на обратном пути, я заговорил с ним.

— Чего нам следует ожидать? — спросил я полицейского.

— Обычная процедура установления личности, а затем, как правило — депортация, если таковое возможно, — безразлично ответил он.

Как только мы вернулись в помещение для досмотра, ожидавшие нас полицейские неторопливо встали.

— Теперь, парни, возьмите свои сумки и следуйте за нами, — устало командовал старший коп.

Мы оказались между тремя полицейскими. Старший шагал впереди, и двое позади нас. Вышли из вокзала и направились к служебному автомобилю, припаркованному неподалёку. Нам предложили места в задней части салона, отделённой со всех сторон решётками. Наши сумки поставили в отдельный отсек.

По дорожным указателям я понял, что нас везут в южном направлении, противоположном от Лондона. — Возможно, в курортный город Брайтон, — подумал я.

Мы оказались с Володей снова рядом, с возможностью свободно разговаривать. Но говорить нам не хотелось. Факт нашего позорного провала, потерь и неизбежных последствий был очевиден. Каждый задумался о своём. Вдобавок ко всему, я невольно чувствовал себя ответственным за случившееся.

— Нас могут посадить на какой-то срок? — заговорил Владимир.

— Если предъявишь им свой украинский паспорт, то они быстро избавятся от тебя, отправив на родину, — предположил я.

— Возвратиться домой в таком положении — для меня тоже наказание, — грустно комментировал Вова.

— Если хочешь задержаться в Англии, проси о предоставлении политического убежища. Но на свободу они тебя едва ли выпустят, будут содержать в каком-нибудь зоопарке для беженцев. Уж лучше домой.

— Что бы просить о политическом убежище, надо рассказать им про какие-то факты преследования, — не то констатировал, не то спрашивал Владимир.

— Самое простое в этой ситуации — это назваться голубым, которому на Украине невозможно самореализоваться. Хотя, и такое смешное заявление они могут подвергнуть проверке. Покажут тебя местному голубку-эксперту, тот обнюхает тебя, и выдаст заключение, что ты лже гэй, — вернулся я в привычную роль консультанта-сказочника.

— Спасибо, Серёга, за реалистичную картину! — немного взбодрился Вова. — Может, вместе назовёмся голубками и попросим пощады. Серёга, если ты войдёшь в роль, то сможешь убедить и голубого эксперта и миграционную службу в том, что мы голуби мира, нуждающиеся в защите, — разошёлся Владимир.

— Такой ты мне больше нравишься! Однако, мне лучше воздержаться от новой роли. Мне предстоит объяснить им происхождение многих документов на три разные имя. При мне действительные документы, выданные в Америке на моё истинное имя, и студенческий билет колледжа Саутхэмптона на вымышленное беженское имя. Ну, и голландский паспорт, и банковская карточка. К тому же, я уже просил у них убежища, как беженец из Белоруссии… Заявить теперь, что я ещё и украинский гомик. Разве что, объяснить такую трансформацию почти двухгодичным проживанием в Англии, — размышлял я вслух.

— Во! Ты начинаешь соображать. Решайся, Серёга, — ожил Вова.

— Не думаю, что мне поверят. Тебе лучше попробовать это самому. Фортуна совсем отвернулась от меня. И ты, держись подальше. Мне следует действовать в одиночку. Полагаю, возвращение в Украину для меня будет не самым плохим вариантом.

— Если имеешь сбережения, и есть где причалить? — добавил Вова.

— Это тоже вопрос! Несколько тысяч фунтов имеется, но они на банковских счетах местных банков, а карточки теперь уже не у меня. Очень надеюсь, что мои скромные трудовые сбережения не вызовут у них интереса.

— Блин! Говорю же тебе, давай закосим под голубых, может ещё выпустят, — призывал Владимир.

— Нет, это будет перебор. Извини. Хочу домой, отсидеться и зализать некоторые раны. Но со своими трудовыми сбережениями. Володя, если тебе нужна поддержка, скажи им, что ты украинский гонимый гэй, приехавший к сэру Элтону Джону.

— А это кто?

— Это некто типа местного Бориса Моисеева. Только этот чувак действительно, ещё и музыкант и композитор. В 70–80-е годы он сочинил и исполнил немало хорошей музыки, — увлёкся я новой темой.

— Так ты с ним знаком? Можешь позвонить ему, если эти позволят? — с надеждой спросил Вова.

— Я знаю его лишь заочно. Неплохо знаком с его музыкой 70-х годов. Последние годы он больше озабочен немузыкальными увлечениями. Предпочитает, чтобы его называли не «сэр», а «мадам». Во всяком случае, он известный и уважаемый британский гэй, — рекомендовал я Володе нового, более удачливого, товарища.

— Жаль, Серёга, что ты решил сойти с дистанции. Подумай. В Украине — безнадёга Давай ещё поборемся, — увещевал Владимир.

Автомобиль остановился у какого-то административного здания. Мы прервали разговор, пытаясь разглядеть, куда нас привезли. Открылись металлические ворота, и мы проехали в закрытый двор. Ворота тут же сомкнулись, и мы оказались в изолированном пространстве. Это была территория полицейского участка городка Кроули, графства Саррэй.

— Пространство сужается, изоляция крепчает. Возможно, я больше никогда не увижу Владимира, и уж точно, нам больше не позволят разговаривать. Нас разведут по разным камерам, — подумал я под звук открывающейся дверцы.

— Выходите, джентльмены, — скомандовал полицейский, распахнув двери.

Мы вышли из автомобиля. Второй полицейский прихватил наши сумки, и нас провели в помещение.

Это было некое приёмное отделение. Где-то там, я потерял из виду своего попутчика, а меня и мою сумку передали двум полицейским, которые тут же приступили к процедуре оформления моего поступления в участок.

Один из них стал заполнять анкету, а другой принялся разбирать и описывать мои вещи.