В разделе о рабочих местах часто и густо предлагалось сотрудничество с различными лондонскими госпиталями и исследовательскими институтами. Требовались подопытные люди для тестирования медицинских препаратов. А так же, приглашались доноры спермы. Объявления, призывающие к донорству, были шутливо оформлены броской пометкой: Mama told me not to come![59]

— Егор, кажется, есть непыльная работёнка для тебя.

— Чего ты там нашёл? — спросил он, не отрываясь от журнала.

— Открой такую страницу. Увидишь, исследовательский институт призывает молодых перспективных парней к сотрудничеству.

Егор, открыл указанную страницу и стал изучать объявления.

— Та иди ты сам туда! — фыркнул он.

— Чем тебе не нравится эта работа? Сначала позвони, узнай об условиях, — давал я ему путёвку в трудовую жизнь.

— А ты сам не хочешь отдаться? — перешёл в атаку Егор.

— Боюсь, меня по возрасту забракуют. И здесь пишут, что надо прежде спросить разрешение у мамы. А моя мама далеко.

— Ничего, для косметических или каких иных опытных целей и твоя продукция сгодится.

— Но за такую меньше заплатят. А вот твою, оценят, как высший сорт! Егор, тебе следует воздерживаться от пива. Алкоголь может навредить твоей донорской карьере.

Егор увлёкся изучением объявлений, и не слышал меня. Нам просигналили о готовности нашего заказа.

Такая порция в этом пабе оценивалась в три фунта, но за две порции — пять фунтов. Мы принялись поедать, вполне вкусно приготовленные, но наверняка, мороженные рыбу и картофель.

— Моя мама точно не одобрила бы употребление такой пищи, — пробубнил Егор, обильно поливая картофель кетчупом.

— Я и говорю, теперь тебе, Егорушка, надо следить за своим здоровьем.

— Ты договоришься, что я таки позвоню туда и предложу свои услуги. Ты ещё позавидуешь моему гибкому графику работы и заработкам, — отвечал жующий донор Егор.

Покончив с едой и пивом, мы вышли на улицу с намерением вернуться домой. По пути, зашли в магазин, который нам рекомендовали.

Это был магазин типа «Всё для дома», многие товары уценили. Мы выбрали кое-что из посуды и праздно осматривали прочие товары. Вдруг зазвонил мой телефон. Номер не определился.

Оказалось, подруга из Одессы.

— Что случилось? — спросил я, ибо просто так она уже давно мне не звонила, а в Англию — вообще никогда. Звонок из Украины прозвучал, как сигнал о ЧП.

— Ты мог бы, сейчас перезвонить мне на домашний? — деловито спросили меня.

— Хорошо, сейчас перезвоню.

Я таки забеспокоился, гадая, что могло случиться? Отошёл в тихое место в магазине, и набрал номер.

— Ало, что случилось? — начал я.

— Ничего не случилось. Мне надо знать, когда ты намерен появиться. Срок доверенности, которую ты мне оставил, истекает через три месяца, если ты ещё помнишь об этом. По истечению срока доверенности, моё отношение к нашей квартире обретёт совершенно бесправные формы. В таком неопределённом положении я не намерена продолжать платить за коммунальные услуги и присматривать за квартирой, которая является твоей собственностью… — обрушился на меня поток претензий и упрёков.

У меня пропало всякое желание разговаривать. Я лишь растерянно соображал, что мне ответить на все её вопросы. Напрочь вылетело из головы всё, что я хотел бы сказать, о чём поговорить. От меня ждали объяснений. Напряжение возрастало.

— Можешь воспользоваться доверенностью по своему усмотрению. Переоформи квартиру на кого хочешь, если тебе так будет спокойней, — уступчиво предложил я, только бы снизить давление.

— Так ты в ближайшие три месяца возвращаться не собираешься, я правильно поняла? — по-прежнему раздражённо спрашивали меня.

— Пока не собираюсь, ибо мне там совершенно нечего делать.

— Понятно, — поставили точку в разговоре.

— Это всё? — спросил я.

— Да всё, — так же коротко ответили мне.

Я отключился. Телефонная связь прервалась. Я стоял глубоко сконфуженный, с кружкой в руках, среди полок с товарами для дома, эмоционально оставаясь на связи. Ощущение внутренней тяжести и беспокойства не отпускало меня.

— Ну чо, донор, мы идём, или так и будешь здесь стоять? — вернул меня в Лондон Егор. — Небось, уже по объявлению звонил?

— Почти угадал. В Украину звонил, — ответил я.

— Ага, спрашивал у мамы разрешение подработать донором?

— Да, нечто подобное, — отвечал я, машинально разглядывая в своих руках массивную чашку для чая, и пытался переключиться.

— Вижу, ты уже и ёмкость себе выбрал, для работы. Я же говорил, Украина не отпускает тебя. Тебе мало твоих любопытных сограждан в Лондоне, ты ещё и в Украину им звонишь. Я думаю, Джаспер, тебе лучше не ходить в доноры. Там твоё истинное гражданство в момент по сперме определят. И сдадут тебя миграционной службе. В качестве вещественных доказательств, они выдадут образец твоей украинской спермы, копию твоего голландского паспорта и английскую ёмкость, — доставал меня Егор.

— Моя сперма едва ли содержит что-либо украинское. В этом, моё гражданство уж точно не проявится, — вяло поддерживал я разговор, сумбурно думая о своём.

Мы стояли у кассы с чашками в руках и, разговаривая, продолжали называть друг друга донорами.

Невольно думая о своём, я с горечью признавал, что превращаюсь в донора в более широком смысле. Такового, увы, во мне видят уже и некогда близкие мне люди.

— Ты чо, не можешь выбросить из головы эту Украину и всех вместе с ней? — снова отвлёк меня Егор.

— Разве я много говорю тебе об этой стране и людях?

— Не обязательно говорить вслух. Это и так очевидно, — удивил своей уверенностью Егор. — Ты зациклился на этом дерьме, оно переполняет тебя! Неужели ты не понимаешь, что с таким багажом из прошлой жизни ты ничего не изменишь к лучшему. И как ты собираешься работать донором, постоянно думая о чём-то или ком-то в некой Украине? В таком душевном состоянии ты не пригоден даже для донорства!

— Не говори так. Ты лишаешь меня последней надежды в этой жизни, — отвечал я, едва слушая его.

— Какие у тебя могут быть надежды, если ты постоянно занят душевной мастурбацией. Если хочешь чего-то добиться, срочно звони по объявлению, бери свой новый паспорт, кружку, и приступай к реальной, общественно полезной деятельности на благо британской науки. Её Величество оценит твой вклад в британскую кружку. И не спрашивай ни у кого разрешения в своей конченной Украине.

— Спасибо, брат! Ты направил меня на путь истинный. Возможно, донорство — это единственно полезное дело, которое, я сейчас могу делать для общества.

Всю дорогу до нашего дома Егор подначивал меня шутками об интеграции Украины в Евросоюз посредством моих донорских впрыскиваний. А я не мог выбросить из головы короткий, неприятный телефонный разговор.

Дома, с порога мы заметили пополнение. Раздевшись в своей комнате, мы вышли, что бы посетить туалет-ванную, и невольно столкнулись с новыми соседями. Пришлось познакомиться. Двое парней оказались из Литвы, и один — москвич. Похоже, они где-то вместе работали. Позднее появился ещё один из Тернополя. Он то и допросил нас по полной программе.

Мы отбились кратким ответом, что пока заняты поисками работы и прикрылись принесенным журналом. Показали им интересные объявления, приглашающие к сотрудничеству потенциальных доноров и подопытных. Воспользовались общим вниманием к журналу, и сбежали в свою комнату.

Утром мне снова кто-то позвонил. Определился лондонский стационарный телефон.