Таким образом, первый полет от континента до континента через Северный полюс был завершен, и при этом ни один волос не упал ни с чьей головы!

Конечно, это было замечательное достижение. Воздушная экспедиция вошла в историю под названием «Экспедиция Амундсена — Элсуорта — Нобиле». Что ж, Линкольн Элсуорт и Умберто Нобиле по праву разделили успех.

Элсуорт субсидировал обе воздушные экспедиции Амундсена. Обычно о нем говорят только одно: «сын миллионера». Но это несправедливо. Он сам был летчиком и с большим интересом относился к исследованиям полярных стран. В 1933—1939 годах Элсуорт организовал и возглавил четыре антарктические экспедиции, которые провели аэрофотосъемку большой территории Южного материка и выполнили различные научные наблюдения. Он же впервые в истории совершил на самолете смелый трансантарктический перелет — от острова Данди до Китовой бухты.

Амундсен и Элсуорт всегда оставались друзьями. К сожалению, иначе сложились отношения норвежского полярника с Нобиле. В своей книге о полете на дирижабле «Норвегия» Амундсен тепло отзывался о конструкторе и пилоте дирижабля, писал о «его изумительных достоинствах». Однако итальянская пресса, а затем и пресса других стран (в том числе и Норвегии) принялась славословить Нобиле, отводя Элсуорту и Амундсену лишь роль пассажиров. Трудно сказать, насколько виноват в этом был сам Нобиле. Так или иначе, подобные статьи не могли не возмутить Амундсена. Его отношение к итальянскому конструктору резко изменилось. А когда Руаль Амундсен скептически высказался о плане новой воздушной экспедиции на дирижабле «Италия», задуманном Нобиле, эти два человека стали непримиримыми врагами...

25 мая 1928 года на обратном пути с полюса дирижабль «Италия» потерпел аварию.

Причины катастрофы остались невыясненными. Все произошло очень быстро — дирижабль неожиданно начал падать. Высота триста метров, двести, сто...

Нобиле: «Я видел, как стремительно приближаются ледяные торосы. Еще мгновение — и воздушный корабль стукнется об лед. Раздался ужасающий треск. Я почувствовал удар в голову. Было такое ощущение, будто меня сжали, сдавили. Совершенно отчетливо, но без малейшей боли я услышал хруст собственных костей».

Командирская гондола оторвалась от дирижабля. Страшным ударом десять человек выбросило на лед. Один из них, моторист Памелла, был мертв, У начальника экспедиции Умберто Нобиле сломаны нога и рука, сильно разбита голова. У механика Чечони сломана нога, у шведского ученого Мальмгрена — рука. Остальные отделались ушибами.

После удара облегченный корабль взмыл вверх, унося на борту шесть человек. Через двадцать минут в той стороне, где скрылся дирижабль, поднялся вверх столб дыма...

Трагедия в Ледовитом океане в те дни приковала к себе внимание всего мира. На помощь Нобиле устремились экспедиции многих стран. В спасательных работах приняли участие в общей сложности 18 кораблей и 22 самолета — всего около полутора тысяч человек...

О катастрофе «Италии» Амундсен узнал во время торжественного банкета в честь американцев Уилкинса и Эйелсона, перелетевших на самолете от Аляски до Шпицбергена.

— Примете ли вы участие в спасении потерпевших? — спросили Амундсена.

— Без промедления, — коротко ответил он. Вскоре из гавани Тромсё стартовал гидросамолет «Латам». Амундсен летел на помощь! Но... Через 1 час 40 минут связь с «Латамом» оборвалась...

Советское правительство сразу после катастрофы предложило Италии помощь в организации спасательных работ.

«Какую помощь могут оказать нищие Советы?» — пожимали плечами иа Западе.

Рисунок в итальянской газете «Паэзе сера»: в лаптях, прыгая со льдины на льдину, бегут на помощь Нобиле карикатурные русские мужики.

Статья в газете «Ла-стампа»: «Россия выбыла из арктической игры. От былой славы у русских остались неплохой ледокол, названный ими по имени своего комиссара, и безутешная вдова известного полярного исследователя Жоржа Седова».

На Западе считали только то, что осталось от былого. Никто не знал еще, что обрел народ Страны Советов за десять лет, прошедших после революции.

По призыву Осоавиахима сотни советских радиолюбителей прильнули к самодельным приемникам. И первым через десять дней после катастрофы услышал сигналы Нобиле комсомолец Николаи Шмидт в далеком селе Вознесенье-Вохма Северо-Двинской губернии.

Благодаря сверхнапряжению человеческих сил всего за четверо суток и семь часов удалось подготовить к плаванию «Красин» (тот самый «неплохой ледокол, названный по имени комиссара»), который до этого был законсервирован и уже в течение года не выходил в море. За те же четверо суток была подобрана команда, на «Красин» погружено две с половиной тысячи тонн угля, полярное снаряжение, самолет, запас продовольствия на шесть месяцев для полутора сотен людей.

Ледокол шел на помощь.

Начальник экспедиции на ледоколе «Красин» профессор Рудольф Лазаревич Самойлович писал:

«Весь день продолжалась борьба со льдом. Приходилось долбить всеми машинами с полного хода. Попадался такой тяжелый лед, что мы теряли надежду преодолеть его. Оставалось одно: пока есть возможность — долбить, долбить эту преграду.

За вторую вахту прошли только 5 миль.

За третью вахту продвинулись всего на 1,5 мили.

За полчаса прошли на половину длины корпуса ледокола».

Пятьдесят метров за полчаса, сто метров в час. Обломана лопасть левого винта, повреждено рулевое управление. Но «Красин» не сдавался, и «Красин» спас итальянцев.

«Русские дали европейской цивилизации первый урок»; «Мы смотрели на Россию, широко открыв от удивления глаза», — писали иностранные газеты. Весь мир в те дни рукоплескал подвигу советских полярников — подвигу моряков, летчиков, ученых.

Ледокол «Красин», передав спасенных людей на борт итальянской плавучей базы «Читта ди Милано», зашел в Ставангер и Берген, чтобы устранить повреждения, полученные в борьбе со льдами, чтобы запастись углем и вновь идти на поиски людей, унесенных дирижаблем.

Прошло уже много недель с тех пор, как пропал без вести «Латам». Но в Норвегии не хотели верить в гибель своего национального героя.

Самойлович вспоминал позднее, как вслед «Красину», уходившему а море, норвежцы кричали:

— Спасите Амундсена! Верните нам нашего Амундсена!

Наверное, мы никогда не узнаем, что произошло. Через два с половиной месяца норвежские рыбаки выловили в море поплавок с надписью «Латам-47». Но лишь через шесть месяцев было официально признано, что надежды больше нет, — Норвегия почтила память своего любимого сына двухминутным молчанием...

Через сорок лет в городе Тромсё, из гавани которого стартовал «Латам», по инициативе Нобиле воздвигли памятник. На нем имена погибших итальянцев и имена экипажа «Латама».

Умберто Нобиле: «Ему было суждено исчезнуть в полярном небе, чтобы стать легендой».

Люди создали легенды о великом норвежце. Сам же Амундсен, подводя итоги в книге «Моя жизнь», писал: «Чудесные силы содержит тело человека, который — как, например, я — с юности живет в разумных гигиенических условиях и вследствие этого сохраняет себя таким, каким создала его природа... Отвага, сила воли, непоколебимая вера — эти качества привели меня ко многим достижениям, невзирая на окружающие меня опасности».

«Еще молод мир, если он порождает таких сынов», — сказал об Амундсене Фритьоф Нансен.

Когда Кук и Пири шли к полюсу, крылья авиации еще не окрепли. Каждый полет казался аттракционом. «Сегодня! Только один день!» — извещали афиши.

И продавали билеты на трибуны летного поля, и зрители заключали пари: взлетит — не взлетит, убьется — не убьется, и долго-долго разгонялись неуклюжие «этажерки», пытаясь победить земное притяжение...

А всего через пять лет российский морской летчик, поручик по Адмиралтейству Ян Иосифович Нагурский впервые поднял самолет в небо Арктики!