Затем настал черед «звезд и полос».

С изумительным, совершенно неописуемым чувством выполнил Элсуорт свое дело. Когда еще придется человеку водрузить на полюсе флаг своей родины в день своего рождения? Пожалуй, придется подождать не один год!

В заключение Нобиле сбросил вниз итальянский флаг.

И вот все три флага стояли на расстоянии нескольких метров друг от друга, настолько близко к географическому Северному полюсу, насколько это может быть определено человеком, пользующимся обыкновенными инструментами. Часы показывали 1 час 25 минут по гринвичскому времени 12 мая 1926 года.

В 8 часов 30 минут утра мы вошли в полосу густого тумана, и он держался с небольшими просветами до 6 часов вечера. Таким образом, мы пролетели над огромным морем тумана, который в иных местах достигал невероятной толщины. Вполне очевидно, что туман в большой степени помешал нашим наблюдениям. Очень возможно поэтому, что мы могли пролететь над островами небольшой высоты Что на том пути, по которому мы летели, существует, — даже если она и совершенно плоская, — земля сколько-нибудь значительного размера, об этом не может быть и речи, так как мы непрерывно наблюдали за льдом под собою.

Величайшую из опасностей на своем пути мы встретили именно здесь, Влажный туман отлагался в виде льда на различных наружных металлических частях. Этот лед время от времени отваливался, струею воздуха пропеллеров отбрасывался к внешней оболочке корпуса корабля, нанося ей сильные повреждения, в силу чего ее постоянно приходилось чинить.

В 6 часов 45 минут утра (по гринвичскому времени) 13 мая мы увидели землю с левой крамболы. Это была великая минута, Перелет был совершен, и цель достигнута!

Трудно опознать местность в этом районе, а в особенности с воздуха. Плоская местность всегда кажется одинаковой — куда ни глянь, везде какие-то кучи мелкого камня. Где бы мы ни оказались на побережье Аляски, нужно было изменять курс к западу вдоль берега, чтобы выйти в Берингов пролив. Все же мы предположили по последним наблюдениям, что встреченный берег был в нескольких милях к западу от мыса Барроу. Но его не было видно. Что наше предположение было правильно, обнаружилось несколько позднее, когда мы пролетели над Уэйнрайтом — местопребыванием Амундсена и Омдаля с 1922 по 1923 год.

Вскоре вслед за этим мы миновали наш собственный милый Модхейм — дом, который сами построили и в котором жили целый год. Люди, живущие в кем теперь, собрались все на крыше и бурно проявляли свои чувства.

Воспоминания сменялись воспоминаниями. 20 ноября 1922 года Амундсен покинул этот свой дом в отправился с одним эскимосом, с одними санями и 15 собаками на юг, в более цивилизованные области, тогда как Омдаль остался там для охраны дома и аэроплана. Путники прошли до залива Коцебу в десять дней — 500 миль. Это было прекрасное достижение для человека, перевалившего за пятьдесят лет, — по 50 миль в сутки на протяжении 10 дней. Не было и речи о возможности езды на тяжело нагруженных нартах. Пришлось всю дорогу бежать. Это был первоклассный рекордный пробег. Но сейчас мы достигли еще большего.

У мыса Лисберн мы попали в туман. Поднялись и пошли над ним. Нужно было подниматься на значительную высоту, чтобы быть уверенным в том, что мы пройдем над горами.

С этого мгновения наше путешествие — уже после того как, собственно, перелет был закончен, — стало изобиловать массой всяких приключений. С севера поднялся сильный ветер, я мы совершенно сбились с курса, летя частью поверх тумана, частью в тумане. Около 6 часов вечера (по гринвичскому времени) 13 мая мы были, вероятно, недалеко от мыса Сердце-Камень на Сибирском берегу, если судить по произведенному наблюдению. Тогда мы изменили курс и стали держаться прямо на восток, чтобы снова выйти к побережью Аляски. В 11 часов вечера (по гринвичскому времени) мы наконец снова достигли берега.

Северный свежий ветер разыгрался в шторм, и дрейф огромного корабля стал колоссальным. По временам казалось, что будет трудно справиться с кораблем и предотвратить его дрейф в сторону высоких гор на полуострове Сьюард, Но тем не менее все шло хорошо, и мы миновали мыс Принца Уэльского в 3 часа 30 минут утра (по гринвичскому времени) 14 мая. Берингов пролив был совершенно чист ото льда, и сильный ветер с открытого моря очень мешал нам. Теперь мы, по правде сказать, могли почувствовать всю разницу в полете надо льдом и над океаном, В течение продолжительного полета надо льдом мы привыкли к совершенно спокойному состоянию, Иное дело теперь. Нас бросало, как мячик, вверх и вниз, и нередко сильный ветер гнал «Норвегию» поперек Берингова пролива.

Между тем берег совершенно исчез в тумане. Ветер завывал хуже, чем когда-либо, и мы боялись, что нас отнесет от земли и унесет в Берингов пролив. Для того чтобы этому не подвергнуться, пришлось держать курс прямо на берег.

К тому же мы получили сообщение о том, что у нас остается бензина только на семь часов полета. Думаю, даже смею сказать с уверенностью, что всем находившимся на борту хотелось, чтобы спуск совершился как можно скорее. Даже если бы он и был связан с риском. Не нужно забывать, что мы находились в воздухе уже 70 часов и большинство из нас провело это время совершенно без сна. В результате все мы смертельно устали и были неработоспособны. У некоторых даже начались галлюцинации. Полетав взад и вперед, мы снова вернулись к местности у маленького городка, которая благодаря хотя и незначительной по размерам, но ровной ледяной поверхности давала нам большие возможности для благополучного спуска, чем всякое другое место, встречавшееся нам до сих пор. Правда, ветер здесь был тоже силен и налетал опасными порывами, но все же имелась некоторая защита от него. Ну ладно, давайте попробуем! Спуск был одним из тех событий, которые никогда не изгладятся из памяти.

Он был проведен блестяще, и мы в знак уважения обнажаем головы перед капитаном корабля за то спокойствие и красоту, с которыми все было выполнено. Впрочем, если бы состояние погоды не улучшилось вскоре после того, как мы начали снижаться, то результаты получились бы довольно сомнительные, даже если бы наш капитан и превзошел самого себя в своем умении, но случилась изумительная вещь. Можно даже сказать — чудо.

Еще когда мы начинали спускаться, с земли дул сильный резкий ветер. Внезапно и, по-видимому, без всякой к тому причины стало совершенно тихо, и штиль продолжался во время всего спуска. Когда мы стали приближаться ко льду, со всех мест начал сбегаться народ. Попытка поставить воздушный корабль на якорь кончилась неудачей. Лед был слишком гладок, и брошенный нами якорь не мог ни за что зацепиться. Впрочем, это было излишне. Тихо и спокойно приближались мы ко льду все больше и больше, пока наконец не приземлились. Гондола была снабжена с внешней стороны днища огромной воздушной подушкой, которая и приняла на себя удар. Если бы мы не подскочили на несколько метров вверх от этого удара воздушной подушки, то, пожалуй, и не заметили бы спуска, настолько хорошо в легко он был выполнен.

Лед, на который мы спустились, лежал как раз у самого городка. Здесь собралось все население, и большинство жителей помогало удерживать причальные канаты. И вот дверь, ведущая в гондолу, отворилась, и мы один за другим стали выпрыгивать на лед.

Какую-то совершенно особенную породу людей мы тут встретили. Они не проявляли ни малейшего признака возбуждения или воодушевления. Тихо и спокойно они обратились к нам с теплым приветствием. Можно было подумать, что им не в диковинку каждый день встречать воздушные корабли! Наконец нам удалось удовлетворить свое любопытство.

— Где мы находимся?

— В Теллере, — был ответ.

Итак, мы были на расстоянии 90 километров по прямой линии от первоначально намеченного нами места спуска.