Наконец за долгий месяц тело стало походить на то, которое хотела бы видеть Катраэла. Высокое, стройное, гибкое. Без этих безобразных жировых отложений, этих вульгарных волос и невнятного цвета глаз. К сожалению, доктор пока не смог кардинально изменить волосы, они почему то стали темнее, чернильно-черные, как и глаза, но вот кожа… Да, кожа светлейшую радовала. Даже у нее в молодости такой не было. Сияющая, нежно-голубая, нежнее лепестков альбы.

— Девяносто восемь. Через три часа запущу полную проверку системы и уже завтра мы можем провести операцию.

— Великолепно, — удовлетворенно кивнув, старуха позволила себе тонкую, довольную усмешку, доктор все равно стоял за спиной и не видел ее заблестевших в предвкушении глаз.

— Я приду в это же время. Надеюсь все будет готово?

— Конечно, светлейшая. Все будет готово.

Катраэна, погруженная в свои мысли, снова кивнула, и направилась к выходу. За пределами лаборатории ее ждал последний день, который нужно провести с пользой. Необходимо проверить и перепроверить все документы, дать последние распоряжения. Случайностей быть не должно.

Сегодня мой голубой тюремщик странно суетился, постоянно что-то проверял и перепроверял. Как сумасшедший бегал от одного прибора к другому и над каждым на мгновения зависал. Тонкие брови хмурились, глаза щурились а губы поджимались. Наблюдая за его действиями я и сама внутренне подобралась. Почему-то мне показалось что вот сегодня и настанет день "Х". Сегодня я наконец пойму, для чего меня выкрали, и как я буду жить дальше, и буду ли вообще жить.

А жить хотелось. Очень. Не существовать, закованной, упрятанной в непонятном сооружении, а именно жить. Полноценно дышать, двигаться, радоваться каждому дню, разговаривать, смеяться, петь. Как мало оказывается нужно для счастья… Деньги, положение в обществе, поклонники — все тлен, и это особенно понимаешь, лишаясь самого элементарного.

Если бы я смогла, я отвоевывала бы свою жизнь когтями и зубами, выгрызала ее у этого голубого господина, у судьбы, у мира, но я не могла, я лишь беспомощно наблюдала, выжидая и моля. Единственный шанс, лишь один, и я им воспользуюсь, пожалуйста, Господи! Пожалуйста!

Существо в комбинезоне внезапно успокоилось и село в кресло. Оттолкнувшись ногами от пола, он крутанулся на сидении и повернулся лицом ко мне. Черные глаза предвкушающе поблескивали, а длинные пальцы, вцепившиеся в подлокотники нервно подрагивали. Он ждал. Сейчас мужчина в комбинезоне стал напоминать падальщика, с нетерпением ожидающего свою часть добычи, трусливая тварь, спрятавшаяся поодаль от хищников и нетерпеливо ждущая своего куска. Передернувшись от омерзения, уловила знакомый перестук. Старуха. Только она могла ходить так — тихие шаги и громкий стук тростью.

Мужчина вскочил с кресла и подобострастно улыбнувшись, что-то залопотал, а вскоре и замолк — старуха прошипела что-то в ответ. Нервно дернувшись, он сделал ко мне пару больших шагов и остановился, но не возле меня, а левее. Тихо переговариваясь, он нажал несколько кнопок, и сместился еще левее, так, что я его практически не видела, но великолепно слышала все, что происходило рядом.

Щелчок.

Недовольный шипящий возглас.

Удар. Что-то упало и покатилось.

Щелчок.

Странная, звенящая тишина.

Удовлетворенное шипение мужчины.

Нарастающее гудение, и…чернота.

Я не хочу умирать!

Знакомая боль обволакивала сознание, но мысль билась словно птица в клетке "Я не хочу умирать!". Цепляясь за желание жить, я сопротивлялась наступающей черноте, не той, уже знакомой, в которой я была тысячи раз, а новой, живой, прожорливой. Я почему-то была уверена: если потеряю сознание, отступлю — потеряю себя, навсегда. И я боролась. Мысленно сцепив зубы, я раз за разом повторяла свое имя, раз за разом вспоминала себя. Себя маленькую девочку, себя подростка, себя — взрослую, успешную женщину, сильную, властную, неприятную. Себя — суку, себя — стерву, себя любую.

Тьма окружающая меня, замерла, а потом потянула щупальца, пытаясь поглотить мое "я". Обступая со всех сторон, она давила, сначала неуверенно, потом все сильнее и сильнее. Обмотав мое внутреннее "я" черным коконом, она подобралась близко, дыша мне в затылок, опаляя дыханием лицо, удивленно рассматривая мое сопротивление со всех сторон черными, знакомыми глазами в которых я с трудом узнала глаза старухи.

Растерявшись, я замерла, всего лишь на мгновение, чем и воспользовалась тьма. Клыкасто улыбнувшись, она затянула щупальца туже, клацая зубами где-то совсем рядом.

Нет! Я хочу жить!

— Не-е-ет!

Мысленно заорав, вздрогнула от боли, когда почувствовала, как чужое сознание проникает в мое, как чужие мысли и воспоминания, накладываются на мои. Они словно черви, направляемые чужой волей, пронизывали все мое существо.

— Как необычно… Надо же, соврал гаденыш, — шипящий старческий голос пронзил словно молния, — Ничего, не долго ему осталось, нашел с кем играться, паразит.

— Убирайтесь из моих мыслей! — крикнув, попыталась вытолкнуть чужое сознание.

— Даже так? Хм-м-м… Тебе тоже не долго осталось. Может упростим друг другу жизнь? — мерзко ухмыльнувшись, голос засмеялся.

Каркающий смех наждачкой прошелся по обнаженным нервам, заставив вздрогнуть все мое существо, вскрывая затаившуюся ярость, формируя новую, куда более разрушительную.

— Не дождешься! — рыкнув, я мысленно ударила, туда, откуда слышался голос, и удовлетворенно оскалилась, услышав в ответ болезненный вскрик.

Вся моя злость, ярость и боль, сплелись в огромный клубок, в шар, в бомбу, взорвавшуюся в следующий момент, разнесшую сдерживающие меня щупальца в клочья.

— Пошла вон из моего тела!

Я не стала ждать ответа, нет, я действовала на опережение. Я или меня. Я выбрала себя. Я слишком хотела жить. Повторяя про себя два слова "Пошла вон!", я мысленно кромсала тьму, пока обессиленная не упала на колени, и, озираясь, не разрыдалась от облегчения.

Все кончено. Надолго ли? Я точно знала что навсегда. Осталось лишь прийти в сознание. Сущая малость. Всего ничего. Прийти в сознание и выбраться из этой лаборатории. А потом и взорвать ее к Космосу. Ну и конечно же лэу Шаурд, он ответит за все. И за похищение, и за пренебрежение, и за..

Замерев, с ужасом прислушалась к себе и своим мыслям.

Какой лэу Шаурд? Какое пренебрежение? Какая к чертям собачьим лаборатория?

Я Лилиан Хантер, я не знаю никакого…

Обняв себя руками, ошарашено оглянулась и застонала. Я знала этого доктора, я видела его чужими глазами, я разговаривала с ним, пытаясь задеть своей тростью, ведь это так забавно — неожиданно ударять ею по его ноге. Я ловила его пренебрежение и недовольный оскал и сама себе пообещала — "Отомщу! Никто не уходил безнаказанным от Катраэлы лэу Рьед. Никто не смел смотреть на меня такими глазами."

— Никто! — губы шептали, а пальцы судорожно сжимались в кулаки, готовые вцепиться в одно старое, уже покинувшее мир существо.

Что, во имя Космоса, произошло? Я Лилиан Хантер… Я Катраэла лэу Рьед… Я… Кто я сейчас?

Я помнила свою жизнь. От и до. Даже лучше. Сейчас я могла припомнить даже цвет костюма своей первой учительницы. Даже ее выражение глаз — усталость и обреченность, с которыми она смотрела на нас — маленьких шестилетних монстров. Я помнила свое первое бальное платье и мое неприятие этих безобразных рюшей, считающихся эталоном вкуса на тот момент. Какой идиот их придумал? В итоге я единственная была в приличном наряде, яро воспротивившись воздушному безобразию, остальные же таурианки походили на бледные пироженки, застоявшиеся на витрине кондитерской.

Таурианки…

Застыв, покатала на языке такое незнакомое знакомое слово. Таурия, одна из семи планет в тройной звездной системе, состоящей из двух оранжевых карликов и одного красного. Огромная, похожая на Землю, но больше ее в два с половиной раза, она быстро вращалась вокруг красного карлика.