Значит, таков был их план. Они намеревались собрать джиш Эндера и всех обладающих опасными военными талантами и отправить их в космос.
– Значит, для вас, – сказал Питер, – война между Хань Цзы и Алаем – худший кошмар.
Рэкхем кивнул.
– Не беспокойтесь, – усмехнулся Питер.
– О чем?
– Ладно. Хотите – беспокойтесь. Но теперь я понимаю, в чем смысл вашего предложения джишу Эндера отправить их подальше с Земли и дать каждому по колонии. Вас волнует судьба ребят, которых вы использовали. Вы хотите послать их на планеты, где у них не будет соперников и они смогут применить свои таланты, чтобы человеческое сообщество смогло восторжествовать в новом мире.
– Да.
– Но самое главное – чтобы их не было на Земле.
Рэкхем пожал плечами.
– Вы знали, что никто никогда не сумеет объединить мир так, как вам нужно, пока в нем есть эти прекрасно обученные, крайне агрессивные и публично признанные гении.
– Мы пришли к выводу, что другого выхода нет.
– Неправда, – возразил Питер. – Выход есть, и он очевиден. Один из них должен стать правителем Земли, а все остальные – умереть.
– Да, мы это понимали, но такой вариант для нас неприемлем.
– Почему? Вполне человеческий способ решать все проблемы.
– Мы любим этих ребят, Питер.
– Но как бы вы их ни любили, рано или поздно они все равно умрут. Нет, пожалуй, вас бы вполне устроило предоставить им решать этот вопрос между собой, если бы вы считали, что его можно так решить и в итоге один из них выйдет победителем. Но вы прекрасно понимали: они настолько равны друг другу, что взять верх никому не удастся. Они могли бы исчерпать все ресурсы Земли, все излишки населения – и все равно явного победителя бы не оказалось.
– Это ничем бы не помогло, – сказал Рэкхем.
– Если бы вы смогли найти лекарство от болезни Боба, вам не понадобился бы я, поскольку Боб вполне мог бы справиться сам. Он смог бы подмять остальных и объединить мир, ибо он намного лучше их.
– Но он умрет, – кивнул Рэкхем.
– И вы его любите, – подхватил Питер. – Потому и пытаетесь спасти ему жизнь.
– Мы хотим, чтобы сперва он помог тебе победить.
– Это невозможно. Слишком мало ему осталось.
– Я имел в виду, – сказал Рэкхем, – чтобы он помог тебе добиться ситуации, когда твоя победа станет неизбежной, учитывая твои способности. Сейчас тебе может помешать любая случайность. Присутствие Боба усиливает твою власть и влияние. Тебе также поможет, если мы сумеем отправить с планеты остальных из джиша. Если уберем с доски все фигуры, которые могут бросить тебе вызов, – если, по сути, ты окажешься ферзем в партии, где остались только кони и слоны, – Боб тебе больше не потребуется.
– Кто-то мне все равно потребуется, – ответил Питер. – Меня не готовили к войне так, как ребят из Боевой школы. И, как вы сказали, я не из тех, за кого готовы умирать солдаты.
Рэкхем наклонился вперед:
– Питер, расскажи, что ты планируешь.
– Я ничего не планирую. Я просто жду. Когда я встретился с Вирломи, понял, что она – ключ ко всему. Она переменчива, могущественна и опьянена. Я понял, что именно она совершит нечто такое, отчего рухнет весь сложившийся мировой порядок.
– Значит, ты думаешь, что война между Индией и Китаем все же случится? И что в нее будет вовлечен Союз мусульман Алая?
– Возможно, – ответил Питер. – Но надеюсь, такого не произойдет.
– Однако если все же произойдет, ты будешь готов атаковать Алая, когда его войска увязнут в сражениях с Китаем?
– Нет.
– Нет?
– Мы не станем никого атаковать.
– Тогда… что? – спросил Рэкхем. – Кто бы ни вышел победителем в этой войне…
– Вряд ли эта война будет многое значить, если она вообще начнется. Но если все же начнется, она ослабит обе стороны. А амбициозных наций, готовых подобрать осколки, более чем достаточно.
– Так что, по-твоему, все-таки произойдет?
– Не знаю, – ответил Питер. – Хотелось бы, чтобы вы мне поверили. Я уверен только в одном: брак Алая и Вирломи обречен. И если вы хотите, чтобы один из них или оба возглавили любую вашу драгоценную колонию, будьте готовы к тому, чтобы побыстрее отправить их с Земли.
– Так ты что-нибудь планируешь? – настаивал Рэкхем.
– Нет! Вы что, не слушаете? Я просто наблюдаю, как и вы, черт побери! Я уже разыграл свои карты, вызвав у мусульманского руководства подозрения по поводу моих намерений. Я это спровоцировал. Плюс немного тайной дипломатии.
– С кем?
– С Россией.
– Пытаешься убедить их вместе напасть на Алая? Или на Китай?
– Нет-нет, – возразил Питер. – Попытайся я сделать нечто подобное, об этом сразу же стало бы известно. И как по-вашему, какая мусульманская нация после этого когда-либо присоединилась бы к СНЗ?
– И чего же ты добиваешься своей дипломатией?
– Упрашиваю русских держаться от всего этого подальше.
– Иными словами – намекаешь им на возможные события и заявляешь, что вмешиваться никак не станешь?
– Да, – ответил Питер.
– Политика – слишком сложная штука.
– Именно потому завоеватели редко становятся великими правителями.
– А великие правители редко являются завоевателями.
– Вы закрыли для меня возможность стать завоевателем, – напомнил Питер. – Так что если я намерен стать правителем мира – и притом хорошим, – мне придется добиться своего положения так, чтобы не пришлось потом никого убивать ради сохранения власти. Для мира не будет никакой пользы, если все станет зависеть только от меня и рухнет после моей смерти. Мне приходится строить систему по кусочкам, с мощными властными институтами, чтобы не имело особой разницы, кто стоит в ее главе. Именно этому я научился, родившись и проведя детство в Америке. Они создали свою нацию из ничего, руководствуясь лишь идеалами, которым так и не смогли соответствовать. Порой у них бывали великие лидеры, но чаще у руля вставали политические ничтожества, причем с самого начала. Вашингтон был велик, но Адамс оказался параноиком и лентяем, а Джефферсон стал злобным политическим интриганом и проклятием американского народа. Я многому у него научился, в том числе тому, как уничтожать своих врагов и заниматься демагогией под вымышленными именами.
– То есть ты его превозносил?
– Я хочу сказать, что Америка сформировалась со столь сильными институтами власти, что сумела пережить коррупцию, глупость, тщеславие, амбиции, безрассудство и даже безумие своих президентов. То же самое я хочу сделать и со Свободным Народом Земли – основать его на простых, но работающих идеалах. Включить в него нации, свободно решившие присоединиться. Объединить их посредством общего языка и законодательства. Дать им возможность войти в органы власти, которые будут жить собственной жизнью. Но ничего этого я сделать не смогу, завоевав хотя бы одну страну и силой заставив ее вступить в союз. Это правило, которого я никогда не нарушу. Мои войска победят врагов, если они нападут на СНЗ и мы будем вести войну на их территории. Но вступить в СНЗ они смогут только в том случае, если этого захочет большинство населения. Если они решат подчиняться нашим законам и состоять в наших органах власти.
– Но ты не против того, чтобы завоеваниями для тебя занимались другие нации?
– Ислам, – сказал Питер, – так и не сумел стать религией. Это тирания по самой своей природе. Пока они не поймут, что дверь может открываться в обе стороны, и не разрешат мусульманам безнаказанно отказываться от своей веры, у мира нет иного выбора, кроме как сражаться, чтобы остаться свободным. Пока мусульманские нации разделены и враждуют друг с другом, для меня они не представляют проблемы, поскольку я могу разбираться с ними по очереди, особенно когда СНЗ станет достаточно большим и они увидят, как процветает народ, живущий в моих границах.
– Но объединившись под властью Алая…
– Алай – порядочный человек. Мне кажется, у него есть некая идея либерализации ислама сверху. Но это невозможно. Он попросту ошибается. Он генерал, не политик. Пока рядовые мусульмане считают своим долгом убить любого мусульманина, пытающегося перестать быть таковым, пока они считают своей священной обязанностью силой оружия принуждать неверных подчиняться мусульманским законам, либерализовать ничего не удастся и никакой устраивающей всех системы не создать, даже для мусульман. Ибо к власти всегда приходят самые жестокие, ограниченные и злобные – поскольку именно они больше всего хотят завернуться во флаг с полумесяцем и убивать людей во имя Аллаха.
