И все же это был всего лишь обычный город в красивой местности. Землетрясения и пожары приходили и уходили, но народ продолжал строить дома в холмах и на равнине. Штормы, штили, пираты и войны забирали один корабль за другим, но жители все равно выходили в море с сетями, товарами или пушками. Люди любили друг друга и растили детей как в роскошных имениях, так и в бедных хижинах.
Петра явилась из Руанды – так же как пришли люди из Африки пятьдесят тысяч лет назад. Не как часть племени, которое забиралось в пещеры, рисуя свои истории и поклоняясь своим богам. Не как часть волны захватчиков. Но… разве она здесь не для того, чтобы забрать младенца из рук женщины? Чтобы заявить, что плод, вышедший из утробы этой незнакомки, будет теперь принадлежать ей, Петре? Точно так же многие стояли на выходивших на залив холмах и говорили: «Теперь это все мое и всегда было моим, пусть даже кто-то считает, будто оно принадлежит им, и они жили здесь всю свою жизнь».
Мое, мое, мое… Проклятие и сила людей – они желали владеть всем, что они видели и что им нравилось. Они могли делиться с другими, но лишь если считали их в каком-то смысле подобными себе. То, что принадлежит нам, – наше. То, что принадлежит вам, тоже должно стать нашим. Собственно, если мы пожелаем, у вас не будет ничего. Потому что вы сами – ничто. Мы – настоящие люди, а вы просто притворяетесь людьми, пытаясь отобрать у нас то, что предназначено для нас Богом.
Только теперь Петра впервые поняла величие того, что пытались делать Графф, Мэйзер Рэкхем и – да, даже Питер.
Они пытались убедить людей, чтобы те считали себя принадлежащими к одному племени. Так случилось на короткое время, когда человечеству угрожали по-настоящему чужие создания; тогда оно ощущало себя одним народом, объединившимся, чтобы отразить нашествие врага.
Но как только была одержана победа, все стало разваливаться, и долго накапливавшиеся обиды начали переходить в войну. Сперва старое соперничество между Россией и Западом… а потом, когда МФ погасил конфликт и старого полемарха сменил Чамраджнагар, войны переместились на иные поля сражений.
Даже про выпускников Боевой школы говорили: «Наши». Не свободные люди, но собственность той или иной страны.
А теперь те же самые дети, бывшие когда-то собственностью, встали во главе самых могущественных наций. Алай, скреплявший кровью врагов кирпичи своей расколотой империи. Хань Цзы, старавшийся как можно скорее вернуть процветание Китаю, чтобы после поражения тот мог вновь стать мировой державой. И Вирломи, которая действовала теперь открыто, отказываясь принять чью-либо сторону и поставив себя выше политики – хотя Петра знала, что от власти она не откажется никогда.
Разве сама Петра не сидела вместе с Хань Цзы и Алаем, управляя флотами и эскадрами в далеких войнах? Они думали, что всего лишь играют в игру, – все, кроме Боба, хранителя тайны, – но на самом деле они вместе спасали мир. Им нравилось быть вместе. Им нравилось быть единым целым под руководством Эндера Виггина.
Вирломи тогда с ними не было, но Петра помнила и ее – девушку, к которой она обратилась, будучи в плену в Хайдарабаде. Петра передала ей записку, и Вирломи отнеслась к поручению всерьез, доставив сообщение Бобу, а потом помогла ему спасти Петру. Теперь же Вирломи создала новую Индию на обломках старой, дав своему народу нечто более могущественное, чем любое просто избранное правительство. Она дала им божественную царицу, мечту и видение. Индия впервые была готова стать великой державой, соизмеримой с ее огромным населением и древней культурой.
Все трое вели свои народы к величию – в то время когда величие народов стало кошмаром для человечества.
Как Питер мог добиться над ними власти? Как он мог сказать им: «Нет, этот город, эти горы, эти поля, это озеро не принадлежат ни тебе, ни какой-то группе людей – они часть Земли, а Земля принадлежит всем нам, единому племени. Одному разросшемуся стаду бабуинов, которое укрылось в тени ночи этой планеты и черпает жизнь из тепла ее дня»?
Графф и ему подобные отлично справились со своей задачей. Они нашли всех детей, лучше всего подходящих для того, чтобы править; но одним из принципов, которым они руководствовались при отборе, было тщеславие. Не просто желание успеха или превосходства над другими – но настоящая агрессия, потребность править и подчинять.
И они не могли не добиться своего.
«Тщеславие. Агрессия. Разве они не свойственны и мне? – подумала Петра. – Если бы я не влюбилась в Боба и не сосредоточилась на наших детях – разве я не стала бы такой же, как остальные? Единственное, что мне бы препятствовало, – слабость моей страны. У Армении нет ни ресурсов, ни национальной воли, чтобы править великими империями. Но Алай и Хань Цзы унаследовали века империй и чувство, что власть по праву принадлежит им. Вирломи же создает свой собственный миф и учит свой народ, что рано или поздно настанет их судьбоносный час.
Лишь двое из великих детей не вписались в образец, в великую игру, полную крови и владычества.
Боб оказался избранным не по причине агрессивности, но исключительно в силу своего ума, превосходившего любой другой. Однако он не был одним из нас. Стратегические и тактические задачи давались ему легче, чем другим, – легче, чем Эндеру. Но его не беспокоило, получит ли он власть, и не волновало, одержит ли он победу. Располагая собственной армией, он никогда не выигрывал сражений – все его усилия уходили на обучение солдат и проверку своих идей.
Именно потому он смог стать идеальной тенью Эндера Виггина. Ему не требовалось превосходства. Он хотел только одного – жить. И – хотя он сам того не знал – кому-то принадлежать. Любить и быть любимым. Эндер ему это дал. И сестра Карлотта. И я. Но власть не была ему нужна никогда.
Питер – совсем другое дело. Ему нужна власть, чтобы превзойти остальных. В особенности потому, что его не выбрали для Боевой школы. Так что же его сдерживает?
Эндер Виггин? Вряд ли. Питер хочет стать более великим, нежели его брат. Он не может достичь этого путем завоеваний, поскольку ему не сравниться с выпускниками Боевой школы. Он не может выступить против Хань Цзы или Алая – точно так же, как против Боба или меня! Но он желает стать кем-то большим, нежели Эндер Виггин, а ведь Эндер Виггин спас человечество».
Петра стояла на склоне холма, через улицу от дома, где ждал ее второй ребенок – дочь, которую она намеревалась забрать у родившей девочку женщины. Взглянув на город, она вдруг увидела себя.
«Я столь же тщеславна, как Хана-Цып, Алай или любой из них. И тем не менее я влюбилась и решилась выйти замуж – против его воли – за единственного парня из Боевой школы, у которого полностью отсутствовали амбиции. Почему? Потому что мне хотелось, чтобы появилось следующее поколение. Мне хотелось самых умных детей. Хоть я и говорила ему, что не хочу, чтобы моим детям передался его недуг, на самом деле мне хотелось и этого. Чтобы они были такими же, как он. Мне хотелось стать Евой новой расы, чтобы мои гены стали частью будущего человечества. И так оно и будет.
Но Боб умрет. Я всегда это знала. Я знала, что стану молодой вдовой. В глубине души я всегда об этом думала. Как страшно осознавать такое…
Вот почему я не хочу, чтобы он забрал у меня наших детей. Они все нужны мне – точно так же, как завоевателям был нужен этот город. Они нужны мне. Они – моя империя.
Что за жизнь у них будет без меня – их матери?»
– Бесконечно оттягивать невозможно, – сказал Мэйзер Рэкхем.
– Я просто задумалась.
– Ты еще слишком молода, чтобы верить, будто это тебя куда-то приведет.
– Нет, – возразила Петра, – я старше, чем вам кажется. Я знаю, что не смогу перестать быть собой.
– А зачем? – спросил Рэкхем. – Разве ты не знаешь, что всегда была лучшей среди них?
Петра повернулась к нему, не веря собственным ушам:
– Ерунда. Я самая слабая. Самая худшая. В конце концов я все-таки сломалась.
– Именно на тебя Эндер больше всего давил и больше всего полагался. Он все знал. К тому же я не имел в виду, что ты – лучший воин. Просто – лучшая, и точка. Лучшая во всех человеческих проявлениях.
