- Что это такое? - Спрашивает Олли, вертя пакетик в руке. На пакетике стерлась надпись.

- Снотворное, - шепотом отвечает Рик.

- Зачем так много?

- Сбить собаку со следа.

Рик и Олли быстро вскрывают все пакетики, и высыпают их содержимое на пол, под самой дверью. Закрывают тряпкой, что бы самим не надышаться.

- А сейчас посмотрим твою ногу, - все так же шепотом обращается он ко мне.

Киваю. Мне совсем плохо. Голова продолжает кружиться, накатывает слабость.

Рик садится около меня, кладет мою раненую ногу себе на колени. Олли светит фонариком на рану и склоняется поближе. Рик аккуратно подворачивает штанину. Джинсовая ткань успела сильно пропитаться кровью, как бы намекая, что рана глубокая. Закусываю губу, предчувствуя сильную боль, глубже впиваюсь пальцами в кафель на полу. Но сильные и прохладные руки Рика аккуратно скользят по моей коже, не причиняя боли.

Опускаюсь на локти, пол подо мной неожиданно начинает кривиться. Рик осматривает мою щиколотку со всех сторон и шумно вздыхает.

- Слишком плохо да? - Спрашиваю я, кое-как связывая слова и совсем не желая слышать ответ.

- Не очень. Сама посмотри.

Но смотреть мне страшно. Продолжаю неподвижно лежать на холодном полу. Я даже не знаю, врет он или говорит правду.

- Сейчас будет жечь, - предупреждает Рик, открыв бутылку с прозрачной жидкостью.

Он наклоняется и брызгает из бутылки на рану. Я чувствую в воздухе запах спирта. Ногу обжигает, словно огнем, мне хочется закричать, но стискиваю зубы и молчу. Олли протягивает мне руку и я, не раздумывая, крепко хватаюсь за нее. Закусываю губу до крови, до мяса. Все расплывается у меня перед глазами. Слышу гул за дверью, но он доносится словно из-под воды. Мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание.

Рик снимает куртку, а затем и свою футболку.

- Что ты делаешь? - Спрашиваю я.

- Я не нашел бинтов. А это поможет остановить кровотечение, - он рвет свою футболку на полоски. Ткань трещит, и они с Олли обеспокоенно поворачиваются к двери, прислушиваются.

Перебинтовав щиколотку разорванной на полосы футболкой (продезинфицированной в оставшемся спирте), Рик спускает мою ногу с колен.

- Нормально? - Спрашивает он.

Я киваю в ответ.

Парни тоже садятся на пол. Я двигаюсь к стене, что бы освободить им место.

- Тебе наверно лучше не двигаться, - взволнованно говорит Олли.

Шум за дверью стал еле различим. Наверно рейдер уходит. Я беззвучно молюсь, что бы все парни выбрались из здания депо, и даже Пирс, и никого не поймали. Страшно представить, что будет за сотрудничество с негосударственной организацией.

Мы сидим тихо, неподвижно, почти не дыша. Я так устала, что наверно смогу проспать целую вечность. Лишь бы добраться до дома. Но дом далеко и я не представляю, как доберусь до него. 

На следующее утро я не хочу вставать с уютной постели. Так прекрасно нежится в тепле под мягким одеялом, пахнущим лавандой.

Я не могу пошевелиться, словно все мое тело это камень. Медленно открываю глаза. В комнате еще темно. Слышно тихое жужжание компьютера. Напрягаю зрение, рассматривая время. Почти шесть утра.

Выпутываюсь из кокона. Разгоряченная кожа рук соприкасается с прохладным комнатным воздухом, по рукам пробегают мурашки, поднимая волоски на руках. Пока ворочаюсь, замечаю боль в боку и морщусь от неприятного ощущения. Но как только я хочу достать ноги, щиколотку неожиданно пронзает резкая боль. Неосознанно я вскрикиваю, но в туже секунду зажимаю рот ладонью, замираю, прислушиваюсь.

Откидываю одеяло и ужасаюсь. Джинсы закатаны, а левая нога перебинтована. В голову ударяют болезненные воспоминания. Рейд, побег и огромная псина.

Спускаю ноги на пол, на мягкий бежевый ковер, прикусывая израненную губу, чтобы не кричать от боли. Нельзя, что бы о моей вылазке знали родители. А если они все же уже знают, необходимо избавить их от последствий. Меня легко накажут за сотрудничество с негосударственной организацией (даже если никакого сотрудничества, формально, не было), никто и разбираться не будет. А что со мной сделают, никому неизвестно.

Нужно переодеться. Кое-как подползаю к шкафу, достаю свободные штаны, что бы скрыть повязку, и кофту с ромбовидным рисунком. От заляпанных кровью джинсов лучше избавиться.

Вчера я настолько устала и вымоталась, что даже не помню, как оказалась дома. Как я умудрилась забраться по козырьку крыльца в свою комнату?! Даже если Олли и Рик мне помогли?

Бросаю неблагодарное занятие, в виде копания в затуманенном воспоминании. Даже если я вспомню столь интересующий меня факт, произошедшие события вряд ли можно будет исправить или поменять.

Прихрамывая, подхожу обратно к кровати, заправляю. Заляпанными штанами я вымазала простынь и пододеяльник. Коричнево-красные полосы прочертили синюю ткань. Мне кажется, в комнате пахнет кровью. Немедленно открываю окно.

На улице тихо, прохладно. Город еще только-только просыпается, на улицах никого нет, даже птицы сегодня спрятались. Листва из зеленой все больше превращается в желтую, а трава продолжает стоять неизменно зеленой, словно погода на нее совсем не влияет. Жаль, что из-за включенных фонарей не видно звезд.

Пока комната проветривается, я завязываю волосы в хвост. Короткие пряди с боков все никак не хотят схватываться резинкой, поэтому приходится поискать в коробочке для безделушек невидимки. Пара простых черных заколочек, спасают положение, теперь назойливые волосы не будут лезть в глаза. Улыбаюсь сама себе, потому что порадоваться, в последнее время, собственно, нечему.

За медленным перемещением по комнате и проветриванием я убила почти двадцать минут времени. Прохладный воздух с улицы выгнал все запахи из комнаты и сон из моей головы.

В доме не слышно ни звука, наверно родители еще не встали, а Колси конечно же еще спит. Времени слишком мало. Я не хочу больше спать. Удивительно бодрая и энергичная после такой-то странной ночи. Я должна спать, как убитый волк, от боли в ноге и во всем теле, от усталости, но внутри меня поселилась заводная белка, которая разгоняет колесо все быстрее и быстрее.

Закрываю окно, задергиваю кремового цвета занавески, комната погружается во мрак. Свет я так и не включила. Беру сумку и спускаюсь вниз. Никогда не думала, что спуск по лестнице будет похож на спуск в ад. Как только я наступаю на левую ногу, щиколотку пронзает дикая боль до слез в глазах. В темноте, я прыгаю на правой ноге по лестнице, с опаской совершаю каждый следующий прыжок, не хватало еще вторую ногу сломать.

По-хорошему, следует, конечно, проверить, что там под повязкой, но не хочется пугать себя. Оставляю все как есть.

Войдя на кухню, включаю свет. Лимонного цвета стены сразу поднимают настроение. На кухне чистота и порядок, недомытые мной тарелки (из-за неприятного разговора с отцом) со вчерашнего ужина исчезли. Наверно мама постаралась. Ставлю чайник, дохрамываю до холодильника. За серебристого цвета дверцей, с множеством различных магнитиков в форме букв, из которых моя сестра любит собирать различные слова, прячется много вкусностей, но решаю не возиться долго с завтраком. Достаю ветчину и сыр, нарезаю хлеб и делаю самые простые бутерброды.

Чайник закипает моментально, звонко свистя, сообщая, что готов. Достаю чай, бросаю пакетик в свою стеклянную кружку с цветочным рисунком, заливаю кипятком. Вода окрашивается в красивый багровый цвет, я тут же отпрыгиваю от стойки, разливая кипяток по столу. А заварка все продолжает красиво виться, растворяться в воде. Кровь...вот что это мне напоминает.

Ставлю чайник на стол, быстро выливаю воду из кружки и споласкиваю ее. Кроваво-красные завитки исчезают в стоке. Неужели я до конца жизни буду бояться всего красного?

Решаю поискать нормальный чай, открываю шкафчик с различными коробочками. Каркаде, зеленый чай, кофе, горячий шоколад и пустая коробочка из-под черного чая. Обреченно вздыхаю. Я не люблю ни кофе, ни зеленый чай, поэтому придется давиться бутербродами всухомятку или, запивая их простой водой.