— Хватит! А теперь смотри сюда. — И с этим разбил яйцо. Он выпустил в грязную миску что-то ярко-красное и зловещее, мало похожее на яйцо. Во всех четырех яйцах была такая же кровавая юшка.

— Вот что мы вытянули из твоей обезьяньей задницы, — ухмыляясь, сказал дядя и выплеснул яйца в помойное ведро.

С этим вороным, «вторым жеребцом» колхоза, произошла такая история. Он мог идти замечательной рысью, легкой и ровной, как полет, и отец всегда испытывал упоение, переведя жеребца на эту устойчивую стремительную рысь. И на этот раз он скакал по безлюдной дороге, чуть привстав на стременах, как вдруг увидел впереди грузовик. Машина шла небыстро, встряхиваясь на колдобинах и покачивая разболтанным кузовом. Отцу пришла мысль обогнать грузовик, и он вскоре без особых усилий обогнал. Но вначале отставшая было машина вскоре стала нагонять и поджимать сзади, давая гудки. Шофер, видимо, тоже раззадорился. Отец понимал, что состязаться с машиной не приходится, и хотел уступить дорогу. Но, подгоняемый гудками и шумом машины, жеребец закусил удила, никак не желал уходить на край дороги. Понуждаемый железным трензелем, он задирал голову, косил глаз и несся страшным махом, полубоком, выставляя круп в сторону. Машина нагнала и стала объезжать. Могучий, возбужденный жеребец заскакал, и все так же полубоком, поперек дороги крупом. И углом кузова ударило по этому блестящему крупу и выдрало кусок кожи с мясом… Ставя в тот вечер жеребца в денник, отец испытывал стыд и мучительную тревогу. Но старший конюх, выслушав его рассказ, не стал скандалить. Он сообщил, что давно знает эту дурную особенность жеребца — скакать перед машиной, выставив в сторону зад, и поэтому чувствует себя виноватым, что не предупредил заранее. Отец успокоился, тревога его прошла, но кровная жалость к коню и вина, что он испытал в тот миг, когда машина ударила по живому прекрасному телу, навсегда остались в душе отца. Рассказывая об этом случае, он всегда виновато улыбался, и в глазах его таилась боль, которую я долгое время не мог постичь. Кстати, это была последняя лошадь, на которую отец садился.

Лошадей мы видим все реже, видно, проходит их время. Вместо них используют машину. Ненужные в полезной работе, они украшают выставки, бегают на ипподромах в угоду страстям болельщиков и игроков в тотализатор, выступают в цирке и на спортивных состязаниях. Что ж, пришло и идет время, неумолимое для лошадей. И я чувствую, слушая отца, что на одну любовь особого рода я обделен в своей жизни. И никогда я не узнаю, что значит самому обратать и объездить полудикую лошадь…

Михаил, а по-другому Рычащий Тигр, был уже с детства силач и атлет. На праздники в большом селе Благословенное устраивались игрища, и не было состязания, на котором Михаил не отхватывал бы приза. В беге на быстроту он оставлял всех далеко позади, и его холщовые широкие штаны одиноко шумели и хлопали над землей, словно крылья быстрой птицы. Так оно и казалось, что босые ноги его не касаются земли, а несутся по воздуху. Для детей призом обычно были сласти, тетради, книжки и китайский хворост из сладкого теста. Михаил притаскивал все это в охапке домой и раздавал братьям, Чуть возмужав, он уже не знал соперников в такого рода играх, как перетягивание на палках, прыжки в длину, лазание по шесту, поднимание на счет двухпудовой гири, борьба на кругу и кулачный бой. Быть бы ему знаменитым чемпионом по борьбе, боксу или катанию на коньках, если бы во времена его юности существовал всенародный спорт, как впоследствии. В борьбе он оказался столь силен, что в больших и малых селах округи так и не нашлось никого, кто хотя бы раз одолел Рычащего Тигра. Против него боялись даже выходить, потому что бросал он на землю тяжело, крепко и безжалостно. Покрутив вокруг себя противника, он брал его на бедро, а точнее, на одну какую-нибудь половинку своего выпуклого батрацкого зада. Вертанув через это роковое место — с правой или левой стороны, — он посылал противника, не интересуясь тем, хороший он человек или плохой, в короткий полет вверх тормашками, и тот спиною хряпался о землю. Не всякому крестьянскому парню доставало здоровья на подобное испытание. Один, например, окосел на всю жизнь, а у другого что-то случилось, отчего он впоследствии долго не мог жениться.

Много битый в детстве, дерзкий, бесстрашный и веселый, Михаил и в драках был, как это говорится, у д у н а н человек. Это определение сложное. Во-первых, значит, что силен и безрассуден; потом — что хоть кол ему на голове теши, а он будет гнуть свое, и, как правило, неразумно; и в-третьих, что в делах своих действует без политики, идет напропалую; гвоздик, например, нужно вбить в перегородку, чтобы куртку повесить, а он вгонит гвоздище и пробьет стенку насквозь. Колышек вытешет из целого бревна.

Выучившись у русских приятелей пляскам и модным танцам, он стал отменным плясуном, ходил на вечеринки в чужие села. Будучи красивым, жизнерадостным, ловким парнем, он нравился девушкам, а те нравились ему, но не нравилось это местным богатым женихам, за что его принимались бить. Но побить его никак не удавалось, наоборот, он всех бил, проявляя свои у д у н а н свойства.

Окруженный со всех сторон, он весело скалил белые сплошные зубы, изготовившись, ходил на пружинках, а затем молниеносно бросался на кого-нибудь. Никто не успевал заметить, что он сделал, как жертва его уже летела на землю, а Рычащий Тигр, вырвавшись из кольца, не очень быстро убегал в сторону. За ним, конечно, гнались, но так как Михаил бегать был мастер, то его сразу настигнуть было невозможно, и невольно погоня постепенно вытягивалась в длинную цепочку. А этого только и нужно было Рычащему Тигру.

Он выбегал куда-нибудь на открытое место — на амурский широкий лед, например. Шлепая кожаными постолами по льду, он трусил не спеша, по-волчьи, то и дело с улыбкой оглядываясь через плечо. И эти его улыбки особенно горячили погоню: пыхтя и надувая щеки, парни топотали сапогами по льду. И вот, выманив их на середину Амура, Рычащий Тигр останавливался и ждал, переминаясь на месте и охлопываясь руками, словно бы замерзнув. Первого же, кто подлетал к нему, он в мгновение ока валил с ног, дав ему подножку или совершив какой-нибудь из страшных своих ударов головою в лицо или ногою в центр туловища. Свалив первого, Рычащий Тигр уже сам, трусцой, спешил навстречу погоне и одного за другим клал преследователей на каленный морозом амурский лед. Действовал он настолько расторопно, что пока один еще ехал мордой по льду, растопырив ноги в щегольских сапогах и крутясь от силы своего падения, другой уже шлепался неподалеку, а третий был близко на подходе. Издали видя беспощадную расправу, последние из цепочки начинали заворачивать и удирать назад к берегу. Однако Михаил не преследовал их, а все той же трусцою, не оглядываясь, удалялся в сторону и одиноко бежал по чистому льду, освещенному светлой луною.

Придя домой, он стучался и ждал, притоптывая на крыльце, и дядя, чертыхаясь, вставал и шел открывать. Как только кудрявая голова просовывалась в дверь, дядя с рычанием вцеплялся в эти кудри и попутно выколачивал черенком веника пыль со спины.

— Ах ты поросенок! — приговаривал дядя, работая веником. — Сказано-сказано-сказано тебе! Не бегай-не бегай-не бегай, дурак, куда не следует. Убьют-убьют тебя, убьют когда-нибудь, как собаку. Богатым твоя жизнь что тараканья, а мне-а мне-а мне отвечать за тебя перед людьми-перед родней-перед твоими братьями-перед духом отца…

Закончив нравоучение, дядя устало отдувался, отбрасывал надломленный веник к печке и, ворча, скорее лез под теплое одеяло. А племянник, без единого звука выдержав таску, расправлял согнутую спину, встряхивался, как пес, и уже со спокойной душой ползком подтаскивал голодное брюхо к печке. В темноте, тихо гремя посудой, что-то ел и что-то пил, громко всхлюпывая.

А затем, тепло сопя, подползал к лежавшему на остывающем кане Каменному Тигру и тыкал ему в бок кулаком, чтобы тот подвинулся. Не спавший братишка послушно отодвигался, а затем, когда брат устраивался и затихал, а дядя принимался храпеть, спрашивал шепотом: