— Папа… Папа в обморок упал, ему совсем плохо, — пробормотал он. — Я не нашёл телефон, чтобы позвонить в «девять-один-один».

Ларсон моментально вскочил с места и выбежал из кабинета. По всему дому слышалось, как он отдавал указания: позвонить в больницу, найти лучшего в городе врача, открыть гараж и ворота и вызвать одну из машин. По коридорам слышались быстрые шаги заметавшихся охранников и их перекрикивания. Тео не влезал. Он подошёл к окну, которое выходило как раз на лужайку, и смотрел оттуда, как Ларсон берёт на руки худощавого Вилли, пытается пару секунд привести его в чувство и понять состояние, а потом несётся к подъехавшей машине. Натан залезает следом, хватаясь за рубашку альфы.

Случившееся охватило буквально несколько секунд, но Тео казалось, что прошла целая вечность, пока он смотрел на всё происходящее из окна. Мысли стремительно носились в его голове, омега никак не мог понять, что упускает. Ему не было стыдно, что во всей это кутерьме с приступом у Вилли он думает о работе: Вилли для него ничего не значил. Но стрессовая ситуация помогала ему мыслить более ясно и быстро.

Тео вновь открыл папку и подцепил пальцами уголок фотографии с камеры наблюдения: тёмный силуэт на крыше — тот самый фотограф, который делал снимки, что присылал шантажист.

— Кто же ты?.. — негромко спросил Тео, чувствуя, что какая-то важная деталь никак не умещается у него в голове. И вычленить её не удавалось. Захлопнув папку, Тео кинул её на стол и сам упал в кресло, закуривая и вновь глядя в окно.

Догадка поразила его почти моментально, стоило затушить окурок и ещё несколько секунд смотреть в то, как дым развеивается в воздухе. Он резко поднялся и вытащил мобильный телефон, поражённый тем, как, оказалось, всё просто.

— Да? — послышался из трубки довольно сонный и уставший голос.

— Стивенсон, — Тео из-за возбуждения забыл о всяких формальностях, — мне нужна твоя помощь.

Глава 11

Ларсон никогда не любил больницы. Даже до того момента, когда сам в неё попал и пролежал не одну неделю, восстанавливаясь. Он не любил в больницах буквально всё: выкрашенные в светлые цвета, которые якобы успокаивают, стены, чистые полы и тихую спокойную музыку в приёмном отделении. Сейчас, когда на каталке увозили в палату реанимации Вилли, он больницы возненавидел. Его мучила неизвестность, потому что им никто ничего не сказал, нужно было ждать. А Ларсон терпеть не мог ждать.

Им пришлось остаться в приёмном отделении. Ларсон не мог сидеть на месте, постоянно ходил из стороны в сторону, Натан же, поджав ноги, забился в угол дивана и обхватил себя за колени, качаясь. Его глаза были огромными от страха. Ларсон, поймав один из этих напуганных взглядов, глубоко вздохнул и попытался успокоиться.

Всё же он был взрослым. Он должен вести себя как взрослый. И как отец. И успокоить мальчишку, пока тот не расплакался, а это, судя по всему, было совсем не за горами, потому что глаза Натана уже увлажнились и в них поблёскивали слёзы.

— Эй, малыш, — Ларсон присел рядом с ним, — не переживай. Всё будет хорошо.

— Ты сам переживаешь, — Натан, как обычно, был до противности искренним и наблюдательным. — Я же вижу.

— Но я знаю, что всё будет хорошо. Здесь лучшие врачи во всём городе.

Мальчишка кивнул, хотя по его виду было понятно, что он не особо в это верит. Ларсон пересел на диван и затянул его на колени, начиная покачивать, словно младенца. Это получилось совершенно неосознанно, на исключительных инстинктах, открывшихся по непонятной для Ларсона причине.

— Такое уже бывало? Я имею в виду, чтобы твоему папе было так плохо, что увозили в реанимацию?

Натан покачал головой, печально вздохнув. Ларсон вторил ему. Нестерпимо хотелось курить, но оставлять Натана одного он не мог. Даже под присмотром охраны. Те стояли истуканами за их спинами, готовые в любой момент вытащить оружие в случае опасности, но доверять им ребёнка Ларсон не хотел.

До того момента, когда к ним вышел врач, прошло почти два часа. Натан задремал на коленях у Ларсона, а сам мужчина периодически косился в сторону коридора и сжимал и разжимал ладонь, пытаясь успокоиться. Но нервы были натянуты до такой степени, что, казалось, они порвутся от любого шороха.

Низкорослый лысоватый врач подошёл к ним и выразительно глянул на Натана, который уже открыл глаза, подскочив на месте, и теперь смотрел на мужчину едва ли не требовательнее самого Ларсона.

— Давайте поговорим наедине, — предложил врач, на бейдже которого значилось «Доктор Кларкс». Ларсон напряжённо нахмурился. Начало ему уже не понравилось, но он осторожно отстранил Натана и сказал ему:

— Подожди тут, малыш, хорошо? — Ларсон наклонился к сыну и потрепал по голове, вновь уверив: — Всё будет хорошо.

Казалось, он убеждал в первую очередь себя, потому что тон врача и его нахмуренные брови ему не понравились. Ларсон не обладал хорошей интуицией, но здесь к ней и не нужно было прибегать. Альфа кивнул охранникам, и те осторожно, но уверенно подхватили Натана, который лишь смотрел на Ларсона широко распахнутыми глазами, в которых плескался страх.

Ларсон вздохнул и пошёл вслед за врачом. Когда они остановились, он мрачно поинтересовался, предполагая самое худшее:

— Он мёртв?

Доктор Кларкс посмотрел на него даже с осуждением:

— Конечно, нет. Но его состояние оставляет желать лучшего. Не стану лукавить, мистер Гейт, мозг Вилли повреждён старой травмой. Её, судя по всему, начали неправильно лечить и не залечили. Ему стоило сразу обратиться в хорошую клинику, где поставили бы верный диагноз.

— Более конкретно, доктор Кларкс, — Ларсон чувствовал, как каждое слово врача бьёт по его совести. Он едва слышно рыкнул — как будто ему мало было того чувства вины, что уже присутствовало.

— Повреждён обонятельный нерв. Я бы диагностировал аносмию, но, возможно, это лишь гипосмия. Нужно обследование. В любом случае потеря обоняния не худшее, что может произойти. Меня беспокоит правое полушарие мозга. Оно воспалено, и мне нужно провести некоторые обследования, чтобы я мог поставить точный диагноз…