— Нет. Сейчас, — отрезал Стивенсон. — Ты сейчас же собираешь вещи и уезжаешь. И больше не возвращаешься.

— Но Ларсон... — он хотел сказать, что Ларсон решит, что он сбежал, что испугался, что предал. Что тогда он, Тео, оставит самые худшие впечатления о себе. Стивенсон его перебил, поворачиваясь и серьёзно глядя в лицо омеги:

— Это моя цена. И если ты готов заплатить её, то тебе нужно начать собирать вещи.

И Тео кивнул, сглатывая комок в горле. Выбора у него не оставалось. Он сам у себя его отобрал.

***

Вилли привычно сжимал коленки и смотрел в пол. Он уже выступал от защиты. Адвокат Ларсона переживал, что его вызовут и как свидетеля со стороны обвинения, так как история об избиении Вилли в деле значилась, но, видимо, ей никто не придал большого значения. И отчего-то Вилли казалось, что это благодаря внезапно исчезнувшему Тео. Он звонил ему несколько раз, но телефон был недоступен. И Вилли решил, что тот просто занят, хотя нехорошая мысль о побеге закралась в его голову.

Судья начал озвучивать приговор в почти гробовой тишине зала. Напряжение, казалось, можно потрогать руками. Вилли не смел поднять головы, он боялся, что сбудется пророчество всех журналистов, обсасывающих новости и делающих ставки на «пожизненное». Адвокат Ларсона тоже был не слишком уверен в хоть какой-то победе, хотя слушание провёл блестяще. Вилли даже в какой-то момент показалось, что на губах Ларсона заиграла улыбка, но после он решил, что просто свет так упал.

— ...Пять лет... — отдалось эхом в голове Вилли. Он не поверил своим ушам, резко вскакивая и тут же садясь под осуждающими взглядами присутствующих, так как судья ещё не закончил. Но омега уже не слушал его.

Пять лет! Они и мечтать не могли об этом. Сейчас пять лет казались таким маленьким сроком, всего шестьдесят месяцев. Он жил столько же без Ларсона, с обидой на него и страхом от одних мыслей о прошлом, а теперь всего пять лет без Ларсона, чтобы прожить вместе с ним всю оставшуюся жизнь.

Вилли успел подбежать к альфе, когда того выводили из зала, и пойти вровень с ним. Полицейские не мешали тихому разговору, так как Ларсон, несмотря ни на что, всё равно не был простым осуждённым. И это понимал каждый, находящийся в этом зале.

— Через полгода разрешат свидание, — сказал Ларсон, оборачиваясь к омеге. — Приезжай.

— Я приеду. С Натаном приеду. Обещаю, — закивал тот, жалея сейчас только о том, что не может коснуться Ларсона напоследок.

— И обязательно сделай операцию.

— Хорошо. Обещаю.

— И... — Ларсон остановился на мгновение и посмотрел на Вилли, перед тем как его окончательно вывели из зала. — Дождись меня. У нас всё будет хорошо, мы оба постараемся. Дождись.

— Я обещаю, — широко улыбнулся Вилли, провожая взглядом мужчину, спина которого быстро скрылась за микрофонами журналистов.

Вилли вздохнул и, надвинув на глаза солнцезащитные очки, начал тоже продвигаться к выходу. Дома, в особняке, его ждал Натан с Кристианом, который отказался от увольнения, сказав, что деньги для него не главное в службе Ларсону. Ларсон словно в воду глядел, когда за несколько дней до случившегося умудрился в срочном порядке и не без привлечения своих связей — Вилли был в этом уверен — переоформить всё имущество на сына, назначив Тео опекуном до его совершеннолетия. И хоть все счета были заморожены, а Тео пропал, деньги у них были — наличные Ларсон держал в достаточном количестве, чтобы они не бедствовали.

И Вилли был спокоен, возвращаясь в особняк. Спокоен и счастлив.

У него было пять лет, чтобы обдумать своё обещание. И сдержать его, несмотря ни на что.