Две цитаты из высказывания ребе имели отношение к природе Галилеи, которую он наблюдал во время своих путешествий: «Ребе Ашер рассказал нам: удод бегает по земле, а пчелоед порхает в небе. И щебечет: «Я ближе к Богу». Но пророк Илия, глядя с небес, предупредил: «Тот, кто трудится на земле, всегда под рукой у Бога». Из чего ребе Баг Хуна сделал вывод: «Это доказывает, что землепашец ближе к Богу, чем купец». На что ребе Ашер ответил: «Не так, Хуна. Все, кто трудятся, равны».
Именно ребе Баг Хуна предложил знаменитое определение ученого-талмудиста: «Он настолько погружен в Тору, что мимо его стола может пройти совершенно обнаженная семнадцатилетняя девочка, но он не обратит на нее внимания». На что ребе Ашер сказал: «Боюсь, мало кто выдержит это испытание».
Ребе Ашеру принадлежат три высказывания по поводу Торы. «Будь старым и седым, будь усталым и беззубым, но всегда будь с Торой». «Закон – как кувшин с медом. Если ты начнешь разбавлять его водой, мед вытечет, и у тебя останется дешевая смесь, в которой меда не будет и следа». «У входа в магазин у человека много друзей. Но у входа в Тору у него есть Бог».
Тем не менее, помнят его, главным образом, по тому веселью, которое воцарялось в Тверии, стоило ему появиться в ней. «Ребе Ашер, мельник, говорит: человек, который смеется, более желанен, чем тот, кто плачет. И Богу куда ближе тот ребенок, который танцует, сам не зная почему». Он доказывал, что Бог любит даже таких изгоев, как Менахем, сын каменотеса. Он бичевал неискренность, превозносил достоинство труда, говорил, что в счастливом браке муж и жена все делят поровну, и постоянно доказывал, что Бог добр и благороден. «Ребе Ашер ха-Гарци говорит: «Мало кому достались такие испытания, как раву Нааману из Макора. Когда римляне были готовы ворваться в его город, ему было предложено спастись бегством, и он оставил своих друзей. Когда он умер, то, обливаясь слезами, предстал перед Господом: «Шрам от этого постыдного поступка лежит у меня на сердце», но Бог поднял его с земли и сказал: «Когда в ту ночь ты ушел через туннель, то унес с собой новое понимание закона и вместе с ребе Акибой спас мою Тору. И даже малая часть закона, взывающая к состраданию, куда важнее, чем сто городов, и я заглажу шрам на твоем сердце».
А последнее суждение ребе Ашера о Торе было простым: «Тот, кто знает Тору и не учит ей других, подобен одинокому красному маку, цветущему в пустыне».
Его приверженность этому последнему принципу категорически не позволяла ему отвечать отказом, когда другие раввины просили его позаниматься с учениками иешивы в Тверии, где готовили молодых ученых. Занятия проходили в старом римском здании у озера, где обычно останавливался ребе Ашер, и маленький пожилой человек с седой бородой рассказывал о радостях, которые он обретает в иудаизме: «Моим путеводным светочем всегда был ребе Акиба. Он спас для нас Мишну, и я преклоняюсь перед памятью этого человека. С детства я хотел следовать по его стопам». Когда ученики спрашивали его, почему он считает Акибу величайшим из раввинов, он отвечал: «Он провозглашал, что у человека есть личные отношения с Богом. Он разрешал и проблему, как его соплеменники-евреи могут хранить верность Богу, царящему на небе, и в то же время подчиняться римлянам, которые царят на земле. И сегодня мы многому можем научиться у Акибы». Когда его студенты, в том числе и бесшабашные горячие головы, которые беззаботно росли под властью Византии, заводили разговор о сегодняшнем дне, спрашивая, как следует вести себя по отношению к византийским захватчикам, он без уверток отвечал: «Изучите последние часы жизни Акибы. Он во всем уступал Риму, но в конце жизни не мог не сказать, что, когда сталкиваются воля Бога и закон империи, последний должен отступить».
Тем не менее, поскольку каждый студент сам был обязан понять намерения Бога, ребе Ашер, чтобы помочь им, настойчиво внушал: «Если мы хотим уяснить, чего желает Бог, мы должны развить свое мышление, чтобы проникать сквозь тени, сквозь туман, который скрывает истину от живущих, но этого вы не достигнете, пока ваш ум не обретет остроту». Тут он развертывал свиток и читал из Книги Левит: «Вот что нечисто для вас из животных, пресмыкающихся по земле: крот, мышь, ящерица с ее породой, анака, хамелеон, летаа, хомет и тиншемет. Сии нечисты для вас…» Прочитав это, он говорил: «Бог запретил своему народу есть ящериц. Я хочу, чтобы вы привели мне сто причин, по которым должно есть ящериц». Когда его ученики возразили, что это богохульство, ребе Ашер объяснил: «Снова и снова великие раввины втолковывали нам, что, когда Бог вручил Моисею священный закон, он дал его в руки человека, дабы закон существовал не на небе, а на земле и чтобы люди умели истолковывать его. Тора – это то, что мы в своей бренности вкладываем в нее, и, если Бог по ошибке запретил нам есть ящериц, нам бы лучше самим разобраться в этом. – И, с силой хлопнув руками по столу, он воскликнул: – Тора существует только на земле, в людских сердцах, поэтому мы и понимаем ее!» Он всегда рассказывал своим студентам о том дне, когда пророк Илия вернулся на землю, чтобы принять участие в большом споре между раввинами, и те испуганно спрашивали его: «Разгневался ли Бог, когда мы перетолковывали его слова?» – «Нет! – отвечал им Илия. – Бог радостно всплеснул руками и вскричал: «Мои дети победили меня! Они живут на земле и знают ее проблемы. О мои возлюбленные дети, будьте всегда столь же мудры, как сегодня!» Порой ученики возражали ему: «Но вы говорите о Боге, словно Он человек, а вчера вы объясняли нам, что Он – всего лишь духовная сущность», а маленький ребе рявкал на них громовым голосом: «Конечно, Он дух! У Него нет ни тела, ни рук. Я рассказываю вам историю. Вот так и воспринимайте ее». И, проковыляв по комнате, он остановился у дверей и строго приказал: «К завтрашнему дню! Сто причин, почему евреи могут есть ящериц! – И затем мягко добавил: – Представьте себе, что, может быть, хоть один из вас в этой маленькой комнате в этом маленьком городе сможет исправить ошибку Бога, и завтра вечером Он снова всплеснет руками и воскликнет: «И снова Мои дети победили Меня! Да будет благословлен город Тверия!»
Он-то знал, что когда человек вынужден придумать сотню сложнейших доводов, опровергающих Книгу Левит, вот тогда-то он и постигает подлинную сущность Бога. Порой ученики иешивы приводили просто гениальные доводы: «В Книге Исхода сказано, что после того, как Бог создал животных и перед тем, как создать человека, он осмотрел Свои труды, о чем написано: «Бог увидел, что это хорошо». И поскольку он вынес свое суждение после создания ящерицы и до создания человека, ящерица всегда и навечно, даже безотносительно к человеку, должна оставаться положительным созданием. То есть ее можно есть».
Другой студент привел свой довод: «Сначала Бог создал Землю. И как отец больше всего любит своего первенца, так же и Бог больше всего возлюбил свою Землю. Из всех животных, что обитают на его возлюбленной земле, ящерица плотнее всех прижимается животом к земле и не может жить в отдалении от нее. То есть она куда ближе к земле, возлюбленной Богом, чем человек, и, являясь неотъемлемой частью земли, она полезна, и, таким образом, евреи могут есть ее».
А как-то один особенно умный студент предложил аргумент, который был достоин внесения в Талмуд: «Нам часто приходится выбирать между двумя предписаниями Господа нашего, которые вроде бы противоречат друг другу. А теперь слушайте. В заповедях Он говорит нам: «Не укради», а ведь Сам украл ребро у Адама, чтобы даровать человечеству его величайшее благословение, женщину. И також Он говорит нам не есть ящериц, но если мы это сделаем, то, возможно, выясним, что и на них лежит благословение».
День за днем ребе Ашер побуждал своих учеников изощряться в находчивости, и, когда был сформулирован последний довод, он удивил всех, сказав: «А теперь приведите мне сотню причин, по которым нельзя есть ящериц», и, когда это было исполнено, он убедился, что его ученики обрели ту гибкость мышления, которая необходима всем, взявшимся изучать еврейские законы. Он любил рассказывать им историю, в которой заключалось его отношение к интеллектуальным изысканиям: «Римлянин пришел к ребе Гимзо Водоносу и спросил: «Как вы, евреи, изучаете свой закон?» Гимзо ответил: «Объясню. На крыше два человека. Они лезут в каминную трубу. У одного из них лицо в саже. У другого нет. Кто пойдет мыться?» Римлянин ответил: «Это ясно. Конечно, тот, кто испачкался». – «Нет, – сказал Гимзо. – Чистый смотрит на своего товарища, видит, что он в саже, решает, что и он грязен, и идет мыться». – «Ага! – воскликнул римлянин. – Вот, значит, что такое изучение закона. Звучит разумно». Но Гимзо сказал: «Ты глуп и ничего не понял. Объясняю еще раз. Два человека на крыше. Лезут в трубу. У одного лицо в саже, у другого нет. Кто пойдет мыться?» Римлянин говорит: «Как ты только что объяснил, тот, у кого лицо чистое». – «Нет, ты все же глуп! – вскричал Гимзо. – На стене висит зеркало, и человек с грязным лицом видит, что оно все в саже. И идет мыться». – «Ага! – говорит римлянин. – Вот, значит, как. Вполне логично». Но ребе Гимзо говорит: «И снова ты в дураках. Значит, два человека лезут в трубу. Один грязен, а другой нет? Это невозможно. Думать так – это впустую терять время». И римлянин говорит: «Вот что такое закон – это здравый смысл». – «Ты все же глуп; – сказал Гимзо. – Конечно, может, и так. Но когда первый человек пролез по трубе, он стер и унес на себе всю сажу. Так что тот, кто последовал за ним, просто не мог ничем испачкаться». – «Блистательно, ребе Гимзо, – восхитился римлянин. – Закон основывается на неопровержимых фактах!» – «Нет, глупец, – в последний раз сказал Гимзо. – Разве кто-то может стереть всю сажу в каминной трубе? Разве кто-то может уяснить все факты?» – «Тогда что же такое закон?» – растерянно спросил римлянин. «Он заставляет нас напрячь все силы, чтобы понять намерения Господа. На крыше в самом деле были два человека, и они в самом деле спустились в трубу камина. Один из них был в саже, а второй почище, но никто из них не пошел мыться, потому что ты забыл спросить меня, была ли вода в ванне. А ее не было ни капли».
