От Женькиных судорожных движений Гор захрипел и, резко толкнувшись навстречу, всадил по самые яйца и приник к Женькиной шее, прикусывая ее у основания, оставляя следы зубов и засосы...

К тому времени, когда Гор с гортанным рыком кончил, последний раз судорожно вжавшись пахом в Женькины ягодицы, как будто хотел слиться с ним в одно целое, Женька уже не пытался вырваться из его рук и избавиться от члена в своей заднице. Напротив, пока Гор жадно и напористо трахал его, Женька непрерывно стонал, терся и прижимался к сильным, потным телам, и стоило Гору после оргазма, придерживая соскальзывающий презерватив, вынуть из парня обмякший член, Женька протестующее застонал и недовольно двинул бедрами, пытаясь вернуть ощущение растягивающей заполненности и ритмичных движений, ласкающих гладкие стенки и задевающих простату, движений, от которых поджимались пальцы на ногах, и волны удовольствия разливались внутри, расходясь щекочущим теплом по всему телу.

Когда Гор, сняв презерватив и завязав его узлом, выжидающе посмотрел на Никиту, тот окончательно выпал из реальности, не в состоянии сообразить, чего от него ждут. А Гор, видя, что Никита застыл не шевелясь, молча взял новый квадратик серебристой фольги, надорвал его с уголка и протянул ему, кивнув приглашающе, указывая на ерзающего на постели Женьку. Никита судорожно вздохнул, не в силах противиться соблазну.

Облизав пересохшие от волнения губы, он приблизился к Женьке и, раздвинув ему ноги, закинул их себе на предплечья, раскрывая Женьку, и тот покорно подчинился, поддаваясь вверх. Приставив готовый разорваться от возбуждения член к влажной от смазки, еще не успевшей закрыться дырочке, Никита медленно, боясь причинить боль, стал погружаться в жаркую глубину Женькиного тела, с тревогой глядя на сведенные к переносице брови, зажмуренные глаза и закушенную от напряжения губу, но сил остановиться у него уже не было. И когда Гор, наклонившись к Женьке и впиваясь в его губы поцелуем, загородил искаженное в мучительной гримасе лицо, Никита с облегчением отвел взгляд, и теперь уже видел только свой член, двигающийся между белыми ягодицами, и Горкину руку поглаживающую и сжимающую Женькины яйца.

От всего происходящего парни совершенно потеряли голову. Сколько раз за ночь они отсасывали Женьке и трахали его, Никита не помнил, он совсем потерял счет времени от близости разгоряченных тел, развратных и соблазнительных поз, от вида Горкиных губ на Женькином члене, или того, как Гор или он сам погружается в Жеку, и твердый ствол двигается между раздвинутых половинок. От этого можно было просто сойти с ума. А уж ощущение тесного жара Женькиной попы, его стоны, лихорадочный бред и то, как он поддавался навстречу его толчкам, все это вообще выносило мозг на раз.

Успокоились они только под утро, когда за окном уже забрезжил серый рассвет. Но перед тем как уснуть, они последний раз, словно не в силах насытиться, по очереди взяли расслабленного и покорно-податливого, засыпающего на ходу Женьку. И пока Гор медленно, неторопясь трахал распластанного по постели парня, Ник, осторожно убрав с вспотевшего лба прилипшую прядку, трепетно целовал прикрытые в истоме глаза, заострившиеся скулы и опухшие от поцелуев губы. Женька лежал, словно мертвый, не открывая глаз, и только из приоткрытого рта вылетало хриплое дыхание, и при каждом, особо сильном Горкином толчке он как-то жалобно всхлипывал, то ли от боли, то ли наслаждения.

Потом, как только головы парней, уставших и совершенно вымотанных прошедшей ночью, коснулись подушки, они уснули, мгновенно, словно их отключили. Никита и Гор лежали, зажав между собой Женьку, крепко обнявшись, сплетясь одним клубком, в котором невозможно уже было разобрать, где чьи ноги и руки.

9 часть

****

Женьку разбудил яркий солнечный луч. Пробравшись между плотных штор, он щекотал ему нос и слепил глаза. Еще не до конца проснувшись, Женька сразу ощутил, что все тело болит и ломит, словно он накануне занимался акробатикой много часов подряд или будто по нему проехал каток. Но горячие тела, прижавшиеся к нему с двух сторон, нежили и расслабляли, и Женька, не желая выныривать из плена сонного забытья, блаженствовал и плыл от ощущения этого жара, окутывающего его со всех сторон. Шевелиться совершенно не хотелось, открывать глаза тоже... Но какая-то назойливая мысль беспокойно скреблась в голове и грызла ему мозг, как червяк прогрызает мякоть яблока.

Не в силах не только избавиться от этого назойливого беспокойства, но и хотя бы просто затолкать его подальше, Женька, отчаявшись вновь погрузиться в блаженную негу сна, решил неторопясь, спокойно во всем разобраться?

Начать хотя бы с того, почему у него так все болит?

А ныло и болело действительно все, каждая косточка, каждая жилка. В горле пересохло и першило, как будто там прошлись наждаком, виски сверлило, глаза словно кто-то выдавливал изнутри, да и вся башка трещала, как чугунный казан, по которому ударили палкой.

Хотя тут все понятно и объяснимо. Женька помнил, как глушил рюмку за рюмкой, пока разговаривал с Лизой. Но на этом все обрывалось. Последнее, что Женька видел явственно и четко - это красивое личико Лизы искаженное в плаксивой гримасе и как она протягивает ему бокал...

Ну, понятно. Конечно, не стоило мешать водку с шампанским и устраивать северное сияние.

В общем, тут более или менее все ясно. А вот почему, вдобавок к раскалывающейся голове, у него ломит плечи, руки и ноги? Подрался? Тогда чем объяснить, что кроме этого еще болит спина и разрывается поясница, словно его сгибали весь вечер, как резиновую куклу, и что самое интересное жжет и невыносимо болит задница... Причем не только ягодицы, но и между ними и даже еще глубже, где-то внутри, в...

Кстати... действительно! Почему болит задница и почему он не может пошевелиться, придавленный горячими и тяжелыми, словно камень, телами?

Телами? Мужскими телами?

Женька, осторожно, стараясь увернуться от слепящего солнечного луча, целенаправленно бьющего ему в лицо, приоткрыл один глаз. И тут же резко распахнул оба глаза, недоуменно хлопая ресницами и таращась на спящего Никиту, к которому Женька не просто привалился, а практически лег на него.

Бля, ну присутствие Ники в принципе еще можно как-то объяснить, но Никита явно не мог спать у Женьки под боком и одновременно навалиться всей тяжестью немаленького тела еще и на спину.

И Женька осторожно, еле ворочая затекшей шеей, с трудом повернул голову назад, скашивая глаза, болезненно пульсирующие под опухшими веками.

За его спиной, плотно прижавшись мускулистым телом и обхватив поперек талии, в шею ему горячо и щекотно сопел Гор.

Ну, все! Пиздец, приплыли! Он, Гор и Никита в одной постели? И насколько Женька мог судить по своим ощущениям, совершенно голые. Что за бред? Наверно он еще спит и ему снится кошмар.