Яркий рот на бледном лице дразнил, злил, будил что-то тёмное, отчаянное и одновременно до предела восторженное и ненавидящее. Ред впился в него зубами. Арден первые секунды позволял делать со своими губами всё: кусать, сминать, целовать, любить; потом он с вкусной, размеренной жестокостью сомкнул зубы на нижней губе Реда. Тот почти не почувствовал боли, потому что в ту же секунду Арден текучим, плавным и грязным движением вжался ему в пах. Чувствовать чужой твёрдый и распалённый член было не просто ново — ошеломительно, страшно, возбуждающе, отвратительно, сладко…

      У него самого тоже стояло. Наверное, не будь ситуация такой отчаянной и сумасшедшей, Ред испытывал бы смущение. Может быть, он не решился бы ответить, но сейчас он, ослеплённый злостью и стыдом, делал то же самое, что Арден, — тёрся, прижимался, ощупывал и гладил чужое тело.

      — Господи… господи… — только и мог он шептать, задыхаясь между горькими кусающими поцелуями.

      Стоило Ардену запустить ему руку под ремень брюк, как Ред уже начинал делать то же самое, он повторял всё за Арденом, но в итоге делал больше, сильнее, жарче, потому что его изнутри грызло что-то ненасытимое и злое.

      — Ненавижу! — простонал он, когда Арден сжал его член уверенными, крепкими пальцами. — Ненавижу тебя за это…

      Арден посмотрел на него — быстро, остро, с презрительным удовлетворением — и вонзил зубы Реду в шею. Тот всхлипнул от боли. Ударить Ардена хотелось как никогда, даже больше чем в тот раз, после Торрингтона… Пальцы Реда почти против воли впились в задницу Ардена. Тот вздрогнул, зашипев что-то сквозь зубы и откинул голову назад, подставляя шею…

      Ред толкнул его на кровать и сам навалился сверху, ища под собой и нащупывая верх брюк Ардена — чтобы стянуть.

      Ни один из них не стал раздеваться. Арден приспустил брюки, Ред расстегнул свои. Ред боялся смотреть и поэтому толкался меж ягодиц Ардена наугад, надеясь, что всё произойдёт само собой и он сумеет проникнуть внутрь так же легко, как это удалось Торрингтону.

      Он просто скользил там, размазывая свою густую терпко пахнущую смазку, иногда помогая себе пальцами, надавливая, но так и не попадая. Арден приподнимал бёдра ему навстречу, пока наконец не выругался:

      — Что ты там делаешь, тупица?

      Ред сжал пальцы на заднице Ардена.

      — Что хочу…

      — Сильнее, ну!

      — Так?

      — Выше!

      Ред почувствовал, как Арден вздрогнул под ним, раньше, чем понял, что входит наконец. Горячее жёсткое тело пропускало его неохотно… Ощущения были вроде бы и узнаваемыми, но всё равно иными. Ярче всего полыхал дикий, безумный восторг от ощущения вторжения… Вторжения в мужское тело и обладания им. Обладания Арденом.

      Ред, помедливший при самом начале, толкнулся дальше, всё с той же силой.

      Арден вскрикнул в подушку и тяжело задышал. Тело его напряглось — вокруг Реда тоже. Он что-то говорил, что-то бешеное и злое, но Ред не мог разобрать ни слова.

      Он начал обратное движение — Арден опять выгнулся и вскинулся. Ред почувствовал, как под пальцами у него буквально за секунду стало влажно: Ардена покрыл горячий пот.

      Наверное, он делал Ардену больно. Но если и так, он этого и хотел: расквитаться за собственное унижение и собственные стыдные желания, за то, как всё запуталось и поломалось…

      Арден повернул голову. Ред видел теперь край его лица: щёку, зажмуренные глаза, рот, который странно выгнуло то ли удовольствием, то ли болью.

      — Быстрее! Ещё! Не останавливайся… — хрипло просил Арден, но эти слова казались Реду оглушительнее любого крика. — Когда ты глубоко…

      Он не договорил — застонал и вцепился зубами в подушку.

      Ред вколачивался в него, уже не думая о том, что всё может произойти слишком быстро. Он вообще ни о чём не думал. Пугающее удовольствие от обладания Арденом и мягкой тесноты его нутра застилало всё. Реда колотило крупной, тяжёлой дрожью, он чувствовал себя животным, даже простейшим, чей мир уменьшился до примитивнейших из желаний: всунуть глубже, схватить цепче, выплеснуться скорее в тёплое, скользкое, растянутое его членом.

      Арден подсунул руку себе под живот, сразу застонав громче, с надрывной, захлёбывающейся протяжностью, от которой у Реда по позвоночнику вниз потекло тепло, которое вскоре должно было разорваться в паху оргазмом.

      Он прикусил губу, уже распухшую от яростных укусов Ардена. На полминуты это помогло: боль вспыхнула и отвлекла на себя.

      Арден под ним раскачивался и стонал так, что Реду пришлось вжать его лицом в подушку, чтобы заглушить звуки.

      Тепло опять собиралось, накапливало сладость и тяжесть, и Ред отпустил себя. Он трахал бьющегося под ним Ардена грубо, резко — так, как не смел ни с одной женщиной, словно хотел растерзать его, сломать, разорвать и вырвать наконец правду, которая всё маячила где-то рядом и никак не приходила.

      Ред ухватился за плечо Ардена, чтобы натягивать на себя сильнее, выгибая ему спину в какую-то невозможную крутую дугу. Арден схватил его ладонь, дёрнул, притянул к себе, к лицу, и впился зубами в основание указательного пальца, пряча крик.

      Внутри него будто бы стало жарче, так тесно сжались стенки вокруг члена Реда. А потом Арден разжал зубы, и всё его тело будто таяло, плавилось, отдавалось…

      Тяжесть в паху стала невыносимой, свинцовой и через мгновение полилась в жадно сжимающееся, принимающее её нутро.

      У Реда после яростного, вывернувшего ему все кости оргазма в глазах стояли слёзы.

      Он опустился на Ардена, прикоснулся губами к шее, потом, отведя волосы в сторону, поцеловал за ухом… Арден никак не отвечал, хранил расслабленную неподвижность.

      — Я… — голос Реду изменил.

      Ему пришлось прокашляться и сглотнуть, прежде чем он снова смог заговорить.

      — Я прошу… Прости меня. Я правда приехал сюда с такими намерениями, что… Прости. Но я уже давно передумал.

      — Твой роман не так уж и плох, — Арден повёл плечом, давая понять, что Реду пора его отпустить.

      Ред откатился к стенке.

      — Я так и не придумал другого имени для героя. Извини, я…

      — Думаешь, другое имя сделало бы его менее узнаваемым? — Арден натянул брюки и подошёл к умывальнику в углу.

      — Ты не должен был это увидеть…

      Арден молча мыл руки. Молчание было хуже всего. Оно было непроницаемым, как сам Арден.